«Сообщаем о смерти мадемуазель Башкирцевой, девушки, которая подавала надежды в живописи. Еще на последнем Салоне она выставляла картину «Сходка», которая привлекла большое внимание. У мадемуазель Башкирцевой было не менее двухсот тысяч франков годового дохода. Она должна была выйти замуж, но жених перестал бывать у них. (Речь идет о Поле де Кассаньяке — авт.) Именно, после отступления жениха, раненная в самое сердце, она решила стать известной, благодаря своему таланту. Однажды утром, рисуя на улице, она простудилась. И через две недели умерла. Она издала последний вздох тогда, когда ее тетушка превратила в наличные два миллиона франков, чтобы построить для племянницы великолепный отель-мастерскую. Следует опасаться, что мать потеряет рассудок от горя».
Вся жизнь в нескольких строках некролога. Чувствуется, что эти сведения поставил газетчикам кто-то из близких, знавших ее сердечные тайны. Вероятно, это был Жулиан, долгие годы остававшийся ее главным конфидентом.
Но вернемся к траурному кортежу, который еще не доехал до кладбища. Смертельной больной Жюль Бастьен-Лепаж наблюдает процессию из окна своей мастерской, он уже не может выйти из дому. Он плачет, провожая ее взглядом белоснежную колесницу. Ходит легенда, что он написал картину «Похороны молодой художницы», но это не более, чем легенда. Мы знаем, что он не только работать, он двигаться в это время уже не мог. Рак желудка, жестокие изнурительные боли, такие больные держатся только на морфии.
Через пять недель он тоже умер.
На могиле Марии Башкирцевой воздвигли аляповатую часовню в псевдовизантийском стиле. Там висела ее незаконченная картина «Святые жены», постоянно освещенная светом свечей. Там стояли мольберт и палитра, и висели русские иконы.
Говорят, на кладбище приходил Ги де Мопассан. Долго стоял со своей спутницей, смотрел сквозь решетку на часовню и наконец произнес:
— Ее надо было засыпать розами. О, эти буржуа! Какой они развели балаган!
Легенда, конечно, но сказано правильно. Даже Мопассан с его дурным вкусом понял всю пошлость этого надгробия.
Глава двадцать восьмая
Смерть — хорошая раскрутка
Башкирцева в России
Оставим теперь Париж и перенесемся в Россию, хотя и здесь нам без Парижа никак не обойтись.
Молодая девушка, Любовь Гуревич, в 1887 году после окончания второго курса историко-филологического отделения Высших женских (Бестужевских) курсов едет лечиться во Францию, где покупает только вышедшей из печати «Дневник» Марии Башкирцевой. Она знакомится с Марией Степановной Башкирцевой, а также с картинами ее дочери и архивом. Мать, как и всем остальным, показывает будущей переводчице семейные реликвии: арфу, мандолину, розовые бальные туфли для маленькой ножки несчастной Мари, и, разумеется, бесчисленные фотографии, которые мать сотнями раздаривает поклонникам и поклонницам. С этого года начинается их переписка, длившаяся до 1909 года.
Вернувшись из Парижа, Любовь Гуревич летом 1887 года пишет о Марии Башкирцевой статью и переводит отрывки из «Дневника». Статья о М. Башкирцевой, напечатанная в «Русском богатстве» (1888, №2), после того как была отвергнута М. М. Стасюлевичем, редактором «Вестника Европы», становится ее литературным дебютом.
Любовь Яковлевна Гуревич родилась в 1866 году в семье известного педагога, основателя знаменитой гимназии, впоследствии носившей его имя, и реального училища, бессменного редактора журнала «Русская школа», Якова Григорьевича Гуревича. Ее мать была урожденная Ильина, дочь начальника Кремлевского дворца И. И. Ильина. Сестра ее матери, популярная в то время писательница Е. И. Жуковская. Как мы видим, она происходила из семьи потомственных интеллигентов, и начала писать рано, уже лет в тринадцать. Она окончила (включая 8-й дополнительный класс на звание «домашней наставницы») петербургскую гимназию кн. А. Л. Оболенской в 1884 году, после чего последовали Бестужевские курсы, которые она окончила в 1888 году.
Как мы уже сказали, свой очерк «М. К. Башкирцева. Биографически-психологический этюд» она опубликовала в «Русском богатстве», а еще 11 июня 1887 года в «Новом времени» появилась ее статья «Памяти М. Башкирцевой». С того времени М. Башкирцева стала для нее на долгие годы путеводной звездой.
Небезынтересно, как реагировали современники на появление первых отрывков из «Дневника» М. Башкирцевой. Вот что пишет известный адвокат и писатель А. Ф. Кони отцу Любови Яковлевны 1 августа 1887 года:
«…я читал отрывки из дневника Башкирцевой и жалею, что Любочка (которой я очень симпатизирую) переводит это больное, гнилое, страдающее преждевременным истощением произведение раздутой знаменитости. Наша литература ничего бы не проиграла от отсутствия этого перевода. Видите — я говорю не стесняясь, как подобает по дружбе».
Тон статей появлявшихся в печати был отнюдь не восторженный. Чего стоят такие названия: «Ярмарка женского тщеславия», «Жертва самообожания и культ Марии Башкирцевой».
Любовь Гуревич работает над переводом «Дневника», пользуясь советами Марии Степановны. Как мы уже говорили, мать Марии Башкирцевой корректирует с нужной точки зрения и то, что нужно или не нужно знать русскому читателю. Таким образом, «Дневник» проходит горнило родственной, французской и русской цензуры. Напомним, что впоследствии к этим цензурам была добавлена еще цензура пресловутого «комментатора» издательства «Молодая гвардия». Однако, издатели не спешат печатать и это кастрированное произведение в России.
Столкнувшись с этой проблемой, Л. Гуревич решает взять дело в свои руки и совершает многоходовую комбинацию. В мае 1890 года, популярный, а к тому времени почти разорившийся журнал «Северный вестник», был куплен группой пайщиков, среди которых была и Л. Я. Гуревич. Свой пай в пять тысяч рублей она приобрела на деньги отца. Но дела у журнала по-прежнему шли плохо и весной 1891 года, Любовь Гуревич, взяв у своего дяди по матери еще 15 тысяч рублей, становится владелицей и издательницей журнала. Не будем здесь распространяться о ее деятельности на журналисткой ниве, отметим только, что журнал тяготел к такому роду литературы, который теперь определяется как жанр non-fiction и что вновь возросшей популярности журнала немало способствовала публикация «Дневника» М. Башкирцевой в переводе Л. Я. Гуревич на протяжении всех двенадцати номеров 1892 года, после чего он уже в книжном варианте выдержал несколько переизданий.
«Дневник» имел оглушительный успех и оказал влияние на многих молодых писателей того времени. Им зачитывались В. Брюсов, М. Цветаева, В. Хлебников и другие.
