Предполагалось, что утром к островам Эллиот выйдет вся эскадра с целью уничтожить транспортный флот противника или заставить главные силы японского флота принять бой.
Проводив миноносцы, Макаров около десяти часов вечера прибыл на дежурный крейсер «Диана», где и оставался всю ночь. Вероятно, беспокоясь за участь миноносцев, ушедших в опасную разведку, он чувствовал себя тревожно и не спал, а возможно, ожидал, что японцы еще раз попытаются повторить операцию с брандерами.
Семенов писал, вспоминая о вечере 30 марта 1904 года:
«Только что адмирал успел обойти батареи, бросив тут и там несколько ласковых, в боевой обстановке так много значащих фраз команде, застывшей на своих постах, как „что-то увидели“… Трудно сказать, что именно, но, несомненно, в лучах прожектора Крестовой горы обрисовывались силуэты каких-то судов…
Особенно мешала разобрать в чем дело сетка мелкого дождя, ярко освещенная прожекторами… Казалось, что подозрительные силуэты не то стоят неподвижно, не то бродят взад и вперед по тому же месту. Было 10 час. 20 мин. вечера.
Ни у кого на «Диане» не было, казалось, сомнений, что под покровом ночи пришли японцы и сейчас забрасывают рейд минами.
— Прикажете открыть огонь? — спросил командир.
— Эх!.. Кабы знать! — досадливо махнул рукой адмирал. — Вернее всего наши же!.. Не умеют еще ходить по ночам! Отбились, растерялись… и теперь толкутся около Артура! И своих найти не могут, и вернуться не решаются, чтобы за японцев не приняли!.. Чистое горе!..
— Но тотчас же, поборов свою досаду, он добавил спокойным, уверенным тоном: — Прикажите точно записать румб и расстояние. На всякий случай, если не наши, надо будет завтра же с утра протралить это место, не набросали бы какой дряни…
Видение только мелькнуло и быстро скрылось за сеткой дождя».
Дежурные наблюдатели на береговых батареях также заметили подозрительное движение на рейде, о чем было немедленно доложено Стесселю183.
Однако утром 31 марта Макаров почему-то не отдал распоряжения протралить подозрительное место. Позже выяснилось, что силуэты кораблей были замечены как раз на том месте, где немногим более суток спустя произошла катастрофа с «Петропавловском».
На следующий день с рассветом Макаров с «Дианы» перешел на «Петропавловск», где находился весь его штаб. Художник В. В. Верещагин был также здесь, и Макаров попытался уговорить его оставить корабль. «Сегодня возможен бой, и вы рискуете жизнью», — заметил он. Но Верещагин ответил, что он в Порт-Артур и приехал за тем, чтобы увидеть на близком расстоянии морской бой и запечатлеть его на картине, а рисковать он привык и в сражениях бывал.
Сразу по прибытии «Петропавловска» Макаров поднялся на мостик, взял бинокль и стал смотреть в том направлении, куда накануне вечером отправились русские корабли. Вскоре на востоке показались дымки. Миноносцы возвращались, но их было лишь семь.
Произошло следующее. Придя в район островов Эллиот и не обнаружив там неприятеля, миноносцы повернули назад к Порт-Артуру. Шел дождь, и в густой ночной темноте корабли то и дело теряли друг друга, хотя старались не отходить один от другого на большое расстояние. Обилие подводных камней и мелей в районе островов заставляло командиров быть особенно осторожными.
Около полуночи миноносец «Страшный» заблудился среди островов. Сделав несколько попыток найти своих товарищей, командир миноносца решил идти в Порт-Артур самостоятельно. Часа два шли благополучно. Но вот вдали замелькали огоньки. «Наконец-то нашли своих!» — подумал командир, капитан 2 ранга Юрасовский, и направился к замеченным огням. Однако из предосторожности «Страшный» не включил огней. Как только забрезжил рассвет, командир, все еще не различая очертаний кораблей, за которыми он следовал, приказал дать позывные. Эти позывные и погубили миноносец. Грянул залп, и шесть японских миноносцев и два крейсера, окружив «Страшного», стали засыпать его снарядами. Прорваться сквозь вражеское кольцо было невозможно. Оставалось либо сдаться, либо биться насмерть. Начался неравный бой, в котором моряки «Страшного», подобно экипажам «Стерегущего» и «Сильного», покрыли себя неувядаемой славой. Одним из первых шестидюймовых снарядов был убит Юрасовский. Этот же снаряд вывел из строя всю прислугу носового орудия и повредил само орудие. Снаряды с восьми японских кораблей сыпались непрерывно. Число убитых и раненых все возрастало. Командование кораблем перешло к лейтенанту Малееву.
Исход боя был ясен, на помощь рассчитывать не приходилось. Но лейтенант Малеев и оставшиеся в живых матросы решили, что дешево свою жизнь они не отдадут. Распоряжения Малеева были четкими и точными, сам он поспевал всюду. Его видели то на носу, то на корме и всегда там, где происходила какая-нибудь заминка; он успевал кинуть подбадривающее словцо и в машинный люк. Его товарищ, мичман Акинфиев, осколком разорвавшегося снаряда был тяжело ранен в бок. Превозмогая боль, он, собрав последние силы, уложил секретные карты и сигнальные книги в мешок с балластом и выбросил мешок за борт.
Море вокруг буквально кипело от рвущихся снарядов. Но на палубе среди раненых и убитых товарищей уверенно работали у уцелевших орудий оставшиеся в живых матросы, посылая в корабли противника снаряд за снарядом. Выбрав удобный момент, Малеев приказал минеру Черепанову пустить торпеду в близко подошедший японский крейсер. Раздался взрыв, и крейсер стал крениться на борт, к нему на помощь пошли другой крейсер и два миноносца. Сразу четыре японских корабля вышли из боя, и у Малеева даже появилась надежда пробиться. Воспользовавшись замешательством врага, он решил торпедировать и второй крейсер. Черепанов уже зарядил аппарат, но в тот момент, когда он взялся за спусковой рычаг, неприятельский снаряд попал в самую торпеду. Взрывом торпеды все находившиеся поблизости были убиты. Машина вышла из строя. «Страшный» остановился, и японские миноносцы начали в упор расстреливать его. Миноносец получил пробоины и стал медленно погружаться. В это время с миноносца заметили, что на помощь к нему полным ходом идет четырехтрубный крейсер «Баян». Японские корабли прекратили огонь и ушли. Но помощь пришла слишком поздно: палубу «Страшного» уже захлестывали волны.
Малеев погиб вместе со своим кораблем. Из сорока восьми человек команды и четырех офицеров «Страшного» спаслись только пять матросов.
«Баян» был послан на помощь «Страшному» Макаровым. Утром, заметив на горизонте дымы и одновременно услышав раскаты отдаленных выстрелов, Макаров решил, что это возвращающиеся из разведки русские миноносцы ведут бой с японскими кораблями, и послал им на выручку «Баяна». Когда «Баян» подходил к месту гибели «Страшного», моряки увидели сквозь пелену тумана очертания кораблей японского крейсерского отряда, в том числе силуэты двух броненосных крейсеров — «Асамы» и «Токивы». Командир «Баяна», капитан 1 ранга Вирен, доложил об этом по радио Макарову и приказал приготовить шлюпки для спасения моряков со «Страшного».
