– Отлично! У тебя скоро будет наследник? Хорошо, я сошью ей платье для беременной.
Диана родила в апреле, но не наследника, а девочку. Бой был разочарован, я бодро обнадежила:
– Ничего, вы еще молоды, попробуете еще раз, еще десять раз.
Но главное, чем я сознательно травила Боя, – воспоминаниями о наших счастливых днях и своим «жизнелюбием». Только я знала, чего мне это стоило, улыбчивая, почти озорная в присутствии Боя, на рю Камбон и даже без него в «Миланезе» я становилась ужасной. Любимое Мисино выражение:
– Ты похожа на собаку, готовую всех перекусать.
Она права, меня останавливала только невозможность сделать это. Сколько раз хотелось крикнуть:
– Бой, мне плохо без тебя, очень плохо! Не уезжай!
Но я понимала, что уедет, и травила душу ему и себе:
– А помнишь, мы в Руайо…
Он должен почувствовать, что потерял.
Бой почувствовал, их с Дианой отношения быстро разладились. Была ли я тому виной? Наверное, но не каюсь. Эта женщина забрала у меня положение супруги Кейпела, но она была не в силах забрать сердце Боя. Знала ли Диана о моем существовании еще до их свадьбы? Думаю, да, потому что Шанель – это уже имя. Я прекрасно видела, каково ему, но испытывала мстительное удовольствие при мысли, что Бой все равно принадлежит мне.
Я сходила с ума от боли, от тоски, от любви и ничего не могла поделать. Он тоже. Нет, Кейпел как раз мог, но не делал. Не делал или не хотел делать? Я так и не узнала ответ на этот вопрос.
В декабре 1919 года у машины, на которой любил гонять Кейпел, по дороге в Канны на полном ходу лопнула шина…
Зачем он ехал на побережье? Кто-то говорил, что ради свидания с женой, которая ждала его в Каннах. Кто-то, что он собирался с ней развестись. Я не задавала вопросов, что хотел сказать, Бой говорил сам. К чему заставлять человека лгать или прятать глаза?
Мне он обещал, отметив Рождество, вернуться до Нового года.
Обещал вернуться…
Я не видела погибшего Боя, видела только искореженную машину. «Он погиб сразу, не испытывая страданий…» Это хорошо.
То, что не поехала на похороны, позволило оставить в памяти живого Боя, а не бледный труп, вытянувшийся, словно на последнем посту. Бой остался жив… только он где-то там… он обещал вернуться…
Как это страшно, когда любимые тобой люди обещают вернуться и уходят навсегда!
Свет померк, жизнь закончилась. Это действительно было так. Не стало человека, надеждой на короткие встречи с которым я жила уже долгое время. Бой для меня больше, чем любовник, он заменил того самого отца, которого мне так не хватало, он был старшим братом, наставником, моей опорой и поддержкой. Я давно встала на ноги, могла сама поддержать кого угодно и много поддерживала, но мое сердце безраздельно принадлежало Бою.
Спальню в «Миланезе» обили черным крепом. Всю, даже потолок, если Боя больше нет, я решила похоронить себя тоже.
Но в первую же ночь, устроившись спать на черных простынях под черным пологом в окружении черных тканей на стенах и потолке, не выдержала, позвонила камердинеру:
– Жозеф, вытащите меня из этой могилы!
На следующий день обивку заменили на розовую, правда, совершенно зря, потому что жить там, где ждала Кейпела и мучилась, оказалось выше моих сил.
У меня осталась только работа, потому что сестры, каждая по-своему, устраивали семейную жизнь. Антуанетта вышла замуж еще летом (Бой даже был свидетелем на ее свадьбе), я устроила ей шикарную свадьбу и дала хорошее приданое. Замужество оказалось неудачным, семья ее канадского мужа сидела без гроша, саму Антуанетту совсем не воспринимали, им казалось эксцентричным то, что женщина смело одевается и предпочитает зарабатывать на жизнь.
Закончилось все бегством Антуанетты из Канады в Аргентину с ее новым увлечением. Но и это увлечение вышло боком, аргентинцу были нужны деньги, а не жена. Я поручила сестричке представлять фирму «Шанель» в Южной Америке, как раньше в Канаде, но Антуанетта не справилась ни там, ни там. Мы так и не узнали, от чего же действительно она умерла – от «испанки» или просто покончила с собой.
Больше всего я мысленно ругала Антуанетту за нежелание вернуться. Может, она и желала, но не могла?
Адриенна все никак не могла заставить своего Мориса де Нексона решиться на брак. Они жили вместе, как муж и жена, но, пока был жив отец Мориса, Адриенне стать баронессой не грозило.
Может, это проклятье нашей семьи – неудачные или вообще невозможные замужества? Я ненавижу свадебные наряды и никогда их не делаю, последним было платье Антуанетты.
Было очень странно услышать, что Артур Кейпел упомянул меня в своем завещании. Что это, неужели он догадывался о своей близкой смерти?! Ужаснувшись такой мысли, я не обратила внимания ни на сумму – 40 000 франков, ни даже на то, что такую же сумму получила еще одна женщина-итальянка. Какая теперь разница, если самого Боя больше не было?
Жить там, где все напоминало о нем, я не смогла, купила другую виллу – «Бель Респиро». Была ли на ней счастлива? Была, насколько может быть счастлив человек, потерявший единственную в жизни любовь.
Мы любим людей за то хорошее, что сами им сделали, а еще за их недостатки, которые не замечаем у себя. И наоборот, собственные минусы, если их не удается побороть, у других кажутся просто гипертрофированными.
Мне было за что любить Мисю, а ей меня.
В Мисе недостатки переплетены с достоинствами, словно клубок змей, и задеть хоть что-то без риска для жизни невозможно. Зато учить меня жить Серты могли долгие годы, не делать деньги, этому я научилась у Боя, а получать удовольствие от жизни. Серт был моей Сорбонной, где еще бывшая выпускница приюта в Обазине могла набраться знаний?
Когда ученица стала опережать учительницу, дружба превратилась в общение двух скорпионов в закрытой стеклянной банке. Но если бы нас попробовали разъединить, мы скорее покусали бы спасителя, чем согласились на это.
Наверное, наша дружба просто не могла не состояться.
В своих воспоминаниях Мися умудрилась написать глупости обо мне, получалось, что всем, чего добилась после Боя, я обязана именно Мисе. Пришлось потребовать выкинуть из книги любые упоминания моего имени!
Друзья говорили, что в ее книге есть все, кроме самой Миси. И правда, в ней подруга такая, какой сама хотела бы себя видеть. Но Миси и так слишком много и в моей жизни тоже, чтобы допускать ее еще и хозяйничать в воспоминаниях.
Я благодарна Сертам за то, что научили меня многому и со многими познакомили, но добилась я всего сама. Мне ничего не давалось в жизни просто так, за все приходилось платить. И только Бою любовью, остальным чаще всего деньгами. Судьбе за свой успех и право делать любимую работу я заплатила одиночеством.
