Скорее всего суровые условия ссылки и плохие известия с «Большой земли» способствовали глубоким размышлениям: о потенциале народа, сумевшего покорить необъятную страну и создать в ней повсюду очаги цивилизации; об огромных возможностях великой страны, несметные богатства которой оставались буквально замороженными; об Арктике, куда ежегодно стремятся миллионы птиц, где формируется мировая погода и бушуют таинственные полярные сияния; об обычаях и представлениях коренного населения – хантов или, как их тогда именовали, остяков, занимавшихся тем же, чем и все первобытные общины – охотой и рыболовством. Главным божеством их древней религии был медведь. В своем исследовании «Культ животных в религии» З.П. Соколова писала, что «ханты верили, что медведь прежде был сверхъестественным существом и был спущен на Землю с небес, чтобы уничтожить грешных людей. Поэтому задранный медведем человек считался грешником». Как и у древних индоевропейцев, медведь считался основателем рода, а после рождения первых людей оказался на небе в виде Малой Медведицы. Однако почитание медведей не мешало хантам охотиться на них. Правда, охота превращалась в церемониал и сопровождалась «извинительными обрядами», когда охотники после рокового выстрела в медведя «просили у него прощения за убийство». По свидетельству З.П. Соколовой, с конца XIX века ханты нередко возлагали ответственность за убийство медведя то на русских («не мы тебя убили, а русские»), то на орудие смерти, изготовленное русскими («не я тебя убил – русское ружье тебя убило»), то обвиняя самого медведя в неосторожном обращении с ружьем. Это наивное лицемерие напоминало обычаи цивилизованных людей, готовых убить того, кому они поклонялись, при этом обвиняя внешние обстоятельства или «чужаков» в совершенном преступлении.
Имя медведя хантам нельзя было произносить. По их представлениям, тот, кто называл истинное имя зверя, мог или получить власть над ним, или вызвать его и тем самым накликать на себя беду. Нечто подобное можно увидеть и в использовании цивилизованными людьми псевдонимов. Лишь знание подлинного имени революционера давало полиции власть над ним. Пока Сталин скрывал свою подлинную фамилию Джугашвили под псевдонимами, он был неуловим. В то же время тот, кто разоблачал его и называл подлинную фамилию, мог навлечь на себя мщение революционеров.
Обычай скрывать подлинное название медведя существовал у всех древних индоевропейских народов. Ханты и их соседи манси называли медведя иносказательно: «мудрый, священный зверь», «старик, одетый в шубу», «добрый могучий богатырь», «умный старичок», «дедушка», «хозяин», «старик». И опять-таки мы видим аналогию между логикой первобытных охотников и цивилизованных людей. Известно, что члены первых марксистских кружков называли Ленина «Стариком». Позже Сталина работники советского аппарата за глаза называли «Хозяином». Таким образом, окруженные почетом вожди коммунистической партии получали те же названия, что и обожествлявшийся хантами медведь.
Сталин охотно общался с хантами. Рассказывают, что однажды он даже спас местную девочку, умиравшую от воспаления в горле. Обладавший некоторыми познаниями в медицине, Сталин сумел через трубку высосать гной из фурункула, душившего ребенка, хотя при этом рисковал сам погибнуть от инфекции. В отличие от Свердлова, он добродушно относился к бесцеремонному любопытству местных жителей. Сталин так рассказывал Аллилуевым про своих соседей хантов: «Один приходил чаще других. Усядется на корточки и глядит не мигая на мою лампу-молнию. Точно притягивал его этот свет. Не проронив ни слова, он мог просидеть на полу весь вечер. Время от времени я давал ему пососать мою трубку. Это было для него большой радостью. Мы вместе ужинали мороженой рыбой. Я тут же строгал ее. Голову и хвост получал Тишка». (Тишкой звали собаку Сталина. – Прим. авт.) Теплое отношение к местным жителям контрастировало со стычками, которые происходили у Сталина с охранником Лалетиным или ссорами со Свердловым, в результате которых они стали жить в разных домах.
Возможно, что, постоянно размышляя о людях, среди которых он прожил почти четыре года, Сталин стал видеть в них миниатюрную модель человечества или больших человеческих коллективов (народов, партий и т. д.) со всеми их сильными и слабыми сторонами. Наблюдая мир енисейских рыбаков и охотников, Сталин мог обнаружить у них те же достоинства и те же изъяны, которые были у представителей так называемых цивилизованных стран.
Плодами этих размышлений стали притчи, которые он рассказывал с высоких трибун в 1920-1930-е годы. Можно предположить, что в этих притчах отразились запечатленные Сталиным на бумаге литературные опыты. Возможно, что Адам Улам прав, и Сталин в это время писал какие-то очерки о природе края и нравах людей. Но не менее вероятно и то, что Сталин записал свои впечатления о жизни на берегу Енисея в художественной форме. Притчи, которые он впоследствии рассказывал, могли быть отрывками из написанных им художественных произведений, которые либо были опубликованы под псевдонимом в различных изданиях, возможно, сибирских, либо никогда не вышли в свет и остались последними попытками Сталина попробовать свои силы в художественной литературе.
Героями этих притч были местные жители, национальность которых он никогда не указывал, а именовал либо «рыбаками», либо «гребцами».
Первую «енисейскую притчу» Сталин рассказал на XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 года: «Видали ли вы гребцов, гребущих честно, в поте лица, но не видящих того, куда их несет течение? Я видал таких гребцов на Енисее. Это – честные, неутомимые гребцы. Но беда их состоит в том, что они не видят и не хотят видеть того, что их может прибить волной к скале, где им грозит гибель. То же самое бывает с некоторыми нашими товарищами. Гребут честно, не покладая рук, плывут плавно, отдаваясь течению, а куда их несет, не только не знают, но даже не хотят знать».
Рассказывая эту притчу в период кризиса нэпа, Сталин указывал на опасность игнорирования трудностей и необходимость быть готовым к резкому повороту, чтобы избежать катастрофы.
А.С. Аллилуева вспоминала, что Сталин рассказывал, как попал однажды в бурю на Енисее: «Один раз показалось, что все уже кончено. Но добрался до берега! Не верилось, что выберусь, – очень уж разыгралась тогда река». Однако, приводя еще одну «енисейскую притчу» в своем докладе «О правом уклоне в ВКП(б)» в апреле 1929 года, Сталин не упомянул, что сам был участником подобного события. В своем рассказе он – сторонний наблюдатель, который не раз был свидетелем таких драматических происшествий: «Видели ли вы рыбаков перед бурей на большой реке, вроде Енисея? Я их видал не раз. Бывает, что одна группа рыбаков перед лицом наступившей бури мобилизует все свои силы, воодушевляет своих людей и смело ведет лодку навстречу буре: «Держись, ребята: крепче за руль, режь волны, наша возьмет!» Но бывает и другой сорт рыбаков, которые, чуя бурю, падают духом, начинают хныкать и деморализуют свои же собственные ряды: «Вот беда, буря наступает, ложись, ребята, на дно лодки, закрой глаза, авось как-нибудь вынесет на берег».
