Попытаться найти некую закономерность в смене ветра — занятие неблагодарное.
А теперь можно сказать, что если бы Баженов стоял на изготовке к старту столько времени, сколько понадобилось вам, чтобы прочитать о щекочущих нервы сюрпризах, что поджидают его в полёте, то это вызвало бы, по меньшей мере, недоумение как у дельтапланеристов, поджидавших своей очереди стартовать, так и у тех, кто уже в полёте. Вот и Андрей Барнагов успел выполнить несколько спиралей и летит выше площадки, с которой он стартовал перед Баженовым.
Известно, что спортсмены перед прыжком в длину, высоту, или при толкании ядра, метании копья, диска или молота, сосредотачиваются, концентрируются, сжимая волю в кулак, чтобы затем взрывным разрядом вложить все силы в прыжок или бросок.
Может быть, даже в большей степени это характерно для парашютистов, прыгающих с мачт, труб или вертолётов с высоты, не превышающей сотню метров. И они, сконцентрировав волю, подбадривая себя хлёсткими выкриками таких слов, которые мы здесь не можем озвучить по соображениям этики, бросаются с высоты, не дающей права на ошибку, чтобы встать на землю всего лишь через секунду после полного раскрытия парашюта.
Так и для Баженова — всё вокруг перестало существовать, только сконцентрированное напряжение сил, точка отрыва у слегка выступающего камня на перегибе площадки и зарождающийся поток свежего встречного ветра.
Разбег изо всех сил, будто разжалась спущенная с предохранителя пружина, толчок, начало полёта, безвольное трепетание и желанное наполнение воздухом паруса дельтаплана, пологий выход из пикирования и — восторг полёта.
Кстати, и, может быть, это добавит вам уважения к птицам, всё то, о чём мы вам так долго рассказываем, знает любая ворона. Не говоря уже о таких птицах, как орлы, которые могут часами кружить над местностью, не сделав ни единого взмаха крыльями, а только слегка пошевеливая концевыми перьями для управления полётом. Они не изучают ни физики, ни аэродинамики, ни метеорологии, а запросто пользуются воздушным пространством, потому что воздушное пространство — их стихия. А для человека — чуждая среда.
А теперь, пока Баженов летит горизонтально, любуясь ущельем, пенящейся рекой и горами, которые его окружают, получая непередаваемое ощущение свободного, будто птица, полёта, которое пилоты передают ёмким словом «балдеет», попробуем прикинуть теоретически, сколько времени понадобится свободно падающему телу, чтобы преодолеть расстояние до земли с высоты триста метров. Условимся при этом для упрощения расчёта, что в нашем случае отдельные факторы ввиду их незначительного влияния приниматься во внимание не будут.
В учебнике физики находим, что ускорение свободного падения физического тела равно девять целых восемь десятых метра в секунду за секунду. Следовательно, за первую секунду тело пролетит девять целых восемь десятых метра. К концу второй секунды тело к первым девяти и восьми десятых метра скорости добавит ещё столько же, то есть за две секунды путь, пройденный телом, составит двадцать девять и четыре десятых метра. За третью секунду будет достигнута скорость двадцать девять и четыре десятых метра в секунду, а тело за это же время преодолеет путь в пятьдесят восемь и восемь десятых метра. К концу четвертой секунды скорость тридцать девять и две десятых определит пройденный путь цифрой девяносто восемь метров.
К концу пятой секунды физическое тело покажет предельную скорость для тела человеческого в условиях атмосферы Земли для малых высот — сорок девять метров в секунду, и к этому моменту тело пролетит сто сорок восемь метров. Это значит, что оставшиеся сто пятьдесят два метра тело пролетит со скоростью около пятидесяти метров в секунду примерно за три секунды.
Итак, получается, что в свободном падении с высоты триста метров человеку отведено восемь секунд на все размышления, поиск и принятие решений, на воспоминания о прожитой жизни и подведение итогов той самой жизни. И встреча человеческого тела с матушкой землей произойдет на скорости пятьдесят метров в секунду.
Между тем, над ярко окрашенным зданием с башенками Баженову встретился восходящий поток, и он, летая спиралью, набрал высоту. Теперь можно планировать в любом направлении, ну хотя бы к той черной гранитной отвесной скале, которую разогревают почти под прямым углом раскалённые лучи мартовского солнца. Там должен быть мощный восходящий поток, который вознесет его сразу на несколько сотен метров.
Баженов подвёл дельтаплан плавно, по касательной, в лёгком правом вираже к предполагаемому потоку, и поток с силой отбросил его в сторону.
Убедившись, что мощный восходящий воздушный поток существует, Баженов вторично подвёл дельтаплан к нему. На этот раз порыв воздуха был не таким сильным, хотя, судя по наземным ориентирам, Баженов подвёл дельтаплан чуть-чуть ближе к скале, чем в предыдущем заходе. Похоже, восходящий поток дышал и извивался, словно невидимый Джинн, постоянно меняя свою вертикальную границу, то отдаляясь от скалы, то приближаясь к ней, и Джинн отмахнулся от дельтапланериста, как от назойливой мухи.
Но Баженову теперь уже остро требовался набор высоты, он вновь выполнил правую спираль и в третий раз повёл дельтаплан в сторону потока.
Удар восходящего потока был настолько мощным, что дельтаплан перевернуло на спину, сделав ручку управления безвольной. И боковые трубы, и килевую трубу дельтаплана, поток мгновенно сломал в двух местах каждую, абсолютно симметрично относительно продольной оси, продемонстрировав, таким образом, удивительную равнопрочность конструкции.
Баженов успел отметить, что это произошло метров на тридцать выше первого яруса подъёмника, то есть на высоте порядка трёхсот тридцати метров.
Поняв, что падает, Баженов кинул левую руку туда, где должно быть кольцо парашюта. Но кольца не было. Он подумал, что может, перепутал что-нибудь при подготовке к старту, и, на всякий случай, кинул правую руку к левой стороне туловища. Но кольца не было и там. А дальше…
А дальше времени не осталось.
В его сознании не мелькали картины прожитой жизни, не появилось чувства страха или сожаления, что эта жизнь сейчас оборвётся. Он видел только место, куда упадет, и это место находилось на снежной осыпи, наклонной в сторону реки. И оно не приближалось, нет. Земля от этого места с шипящим звуком «фффух!» мгновенно расширилась в стороны.
Баженов пришел в себя оттого, что его лёгкие разрывались от необходимости сделать вдох, а он не мог этого сделать. Это обстоятельство заставило мыслить с лихорадочной скоростью. Прежде всего, он попробовал пошевелить руками или ногами. Они не двигались, несмотря на то, что боли нигде не было. Он вдруг понял, почему — это от удара снег спрессовался так плотно, что между его телом и снегом не осталось даже малейшего зазора.
