Отец писал нам очень часто с фронта. В каждом письме просил маму не оставлять нас в деревне и просил всегда беречь меня, мама читала нам эти письма, а потом я и сама читала, мы долго хранили эти письма и ждали отца. Я помню строки из письма, что как разобьем этих гадов, так и вернемся домой.
Фаина наверху слева
Так как отца не брали на фронт по болезни, он пошел добровольцем-ополченцем – на 10 человек у них был один автомат. Первое сражение было на станции Лопухи, и они не пропустили немцев. Немцы хотели занять выход к морю.
Но вернуться домой так и не пришлось. Принесли извещение: Ваш муж товарищ такой-то погиб в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявил геройство и мужество, погиб 18 мая 1942 года. Похоронен – прочерк.
Узнав о таком горе, заболел дед и в 1943 году зимой умер, и мы остались одни до конца войны.
Мама писала в Мурманск письма, где было наше жилье, ответ пришел – дом разрушен, жилья нет.
У мамы был паспорт, и старшему брату 21 сентября исполнилось 16 лет. Он тоже получил паспорт в 1945 году. Не знаю, как мама узнала о вербовке на восстановление Ленинграда, и ее завербовали вместе с моим братом, как рабочую силу.
Фаина, 18 лет
Мама, конечно, готовилась заранее к этой поездке. Заработала зерна ржи, нам даже не дали смолоть эту рожь на мельнице, маму не отпускали из деревни. Председателем колхоза был папин брат, который вернулся с фронта. Эту рожь смололи на жерновах, получили муку, напекли лепешек и на санках отправились из деревни до Костромы. Взяли с собой икону Спасителя, папино благословление и что могло уместиться на двух санках в феврале 1946 года. На одних санках везли меня, на других поклажу, останавливались в каких-то чайных, ночевали и ехали дальше. С Костромы поездом добрались до Ленинграда. Хотели нас вернуть обратно, так как мало было рабочей силы, но с трудом оставили. Поселили нас в Сосновой Поляне, где и проживаем до сих пор. Я сразу заболела свинкой. Потом меня отдали в детский сад. Валя, старший брат, пошел на стройку с мамой, Тося, сестра, – в ФЗО на прядильную фабрику. Паша, средний брат, помогал маме, его взяли собирать металлолом, которого было достаточно в этом районе. В Сосновой Поляне было всего шесть домов двухэтажных, коридорная система. Нам дали комнату. Остальные дома были разрушены, со временем их восстановили. Нас, ребятишек, было много, потихоньку умирали: и дифтерия, и туберкулез, и тонули в воронках, и подрывались на минах. Немцы, отступая, наоставляли их достаточно. Я тоже маме помогала – ходила за гнилушками, в Лигове были поля с картофелем, и весной он лежал наверху поля. Собирали крахмал и пекли лепешки. Старшие меня не брали с собой, так как были большие овраги (они и сейчас есть, не доходя «Рубежа»). Короче, 1946–1947 годы был страшный голод. Мама получала на нас карточки. На них получали жмых, сою, дуранду и другие продукты.
Фаина у обелиска, где похоронен отец
Так мы начали городскую жизнь. Много можно еще что написать, навспоминать, но остановлюсь.
Нашла я место, где погиб мой отец, – в Заполярье, в районе 63-го километра дороги Мурманск – Печенга. На большом обелиске выбиты и его фамилия, имя, отчество. Всех мне пришлось похоронить на Красненьком кладбище в Автово: маму, старшего брата Валентина, сестру Тоню, брата Павла. Я осталась одна. А у меня большая прекрасная семья. Мне 76 лет.
Пименова Фаина Михайловна (в девичестве Лебедева), 30.09.1938 г. р.
В 1938 году я поступила на учительские курсы в Звенигороде. После окончания курсов была направлена на работу в одну из школ Дмитровского района. В тот же год поступила на заочное отделение Загорского педучилища.
1941 год. Июнь. Летняя сессия. Сдаем экзамены. 22 июня – выходной день. Мы готовились к последнему экзамену, настроение приподнятое. Вдруг по радио сообщают о начале войны. Радость омрачилась печалью, но экзамен сдали успешно.
Получив аттестат об окончании педучилища, я направилась сразу в школу. Отпуск был отменен. Учителя должны были работать с населением. Ежедневно с газетами в руках я отправлялась в ту бригаду, где больше людей. Там во время перерыва сообщала им последние новости от Советского информбюро и проводила краткую беседу по материалам газет. Люди делились своими мнениями, задавали вопросы. Их было так много, что на все невозможно было ответить. На другой день шла в другой колхоз (их в округе было 5). И так изо дня в день.
Готовили посылки с теплыми вещами для бойцов фронта. Вязали варежки, носки, шили кисеты, вышивали носовые платки, писали письма. Готовые посылки отправляли немедленно по адресам.
В неделю 1–2 раза приходилось дежурить в сельском совете у телефона с 6 часов вечера до 8 часов утра.
2 ноября, когда враг рвался к Москве, занятия в школе прекратились. В это время прибывали эвакуированные. Их размещали и по избам, и в школе. К счастью, эвакуация длилась всего неделю. Враг был отброшен.
Занятия в школе возобновились. В школе нас было двое: я и директор школы. В ноябре директор был призван в армию. Я осталась одна. В школе 90 учащихся. Я работала в две смены.
Отечественная война никого не обошла стороной, каждого коснулась по-своему. Но одинаково жестоко – как взрослых, так и детей. Они, полуголодные, а иногда и совсем голодные, приходили в школу. Дети хотели учиться. Были случаи голодного обморока.
О победе нам сообщили по телефону 9 мая, в 4 часа утра, а к 7 часам утра со всей округи собрались люди на митинг. Все поздравляли друг друга, обнимались и слезами обливались. Плакали и от радости, что окончилась страшная война, и от горя, что многие не вернулись с фронта.
Голованова Нина Андреевна
Моя прабабушка Юлия Ивановна Наволоцкая (в девичестве Попова) родилась 21 декабря 1928 года. Вместе с семьей она жила в деревне Избянка Кичменгско-Городецкого района. Здесь же прабабушка встретила войну. Она не любила вспоминать об этом времени. Но несколько историй рассказала своим детям и внукам.
Первым неприятным воспоминанием для Юлии Ивановны стал день, когда в армию призвали ее дядю – Андрея Попова.
Проводы были пышные. На них собралась вся деревня. Как вспоминала прабабушка, так провожали всех мужиков, кого забирали на фронт. Был накрыт большой стол, играла гармонь, гости пели песни, было даже специально сварено пиво. Люди говорили, что Андрей скоро вернется с войны, – все считали, что она ненадолго. Но, когда Андрей дошел до ворот деревни, ему на голову села птичка. Это была плохая примета – старожилы сказали, что Андрей скоро умрет.
