одно явление. Все горы в некоторой степени, a состоящие из мягкого и разложимого материала в особенности, тонко и симметрично изрезываются течением потоков.
§ 12. И действием потоков
Следы их действия заметны у самых вершин, они тонки, как нити, и многочисленны, как самые верхние ветви тонкого дерева. Они соединяются в группы по мере того, как спускаются, концентрируясь постепенно в темных волнистых оврагах, в которые вся горная масса спускается с каждой стороны, сначала выпуклым изгибом, а внизу тем однообразным склоном на каждой стороне, которые принимает горная масса при своем окончательном спуске в долину; исключение представляет тот случай, когда скала бывает слишком тверда, когда поток прорезает вертикальную борозду внизу изгибов, и тогда не бывает ровного ската [78]. Если, с другой стороны, скала очень мягка, то склоны быстро с каждым днем размножаются и в вышину, и в глубину; они подмываются внизу и крошатся у верхушки; когда они достигают вершины скалистых масс, которые отделяют друг от друга потоки, вся гора кажется разделенной на ряд слоев, похожих на навесы; все они ведут к ее вершине и становятся круче и у#же по мере того, как поднимаются вверх; эти, в свою очередь, разделяются подобными же, но меньшими ущельями, образованными таким же путем в хребтах такого же рода, a те снова на другие серии, причем распределение тем красивее и сложнее, чем мягче скала. Южная сторона Саддльбека в Камберленде представляет собой характерный пример, также Montagne de Taconay в Шамуни — прекрасный образец таких хребтов или подпор со всеми их подразделениями в колоссальном масштабе.
Я хочу обратить особенное внимание на свободную и смелую простоту всей массы и необыкновенную сложность деталей;
§ 13. Эти влияния порождают необыкновенную простоту контура
и ту и другую неизбежно должны создавать во всех горных группах влияния, подобные вышеописанным, когда они действуют в огромных размерах: в самом деле все отдельные части и выступы, получая каждый те же симметрические изгибы, как и его сосед, и спускаясь в долину совершенно под тем же уклоном, согласуются в своих главных линиях и становятся частью великого и гармоничного целого, вместо того чтобы быть бессвязными, нестройными, обособленными элементами. Правда, каждый из них имеет свои собственные специфические черты, свои особые выдающиеся утесы и впадины, но большинство их линий согласуется (хотя не повторяет их) с линиями соседа и свидетельствует о присутствии одного великого влияния и духа на всем протяжении пейзажа. Этому впечатлению еще более помогают первоначальное единство и связь между самими скалами; хотя они часто грубо нарушаются, но признаки их существования никогда не исчезают; самое нарушение это постоянно заставляет глаз чувствовать, что здесь есть что нарушать; что существует гармония и сходство линий и изломов; хотя эти последние разнообразны и изменчивы в своих направлениях, они всегда сохраняют вид симметричности того или другого рода. Но с другой стороны, следует помнить, что эти огромные гармонирующие массы представляют собой не одну гору, а тысячи гор; они первоначально составлены из множества отдельных возвышенностей, обтесанных и обделанных в гармоничную форму, но каждая сохранила при этом ясно выраженные черты и особенности характера;
§ 14. И сложность черт
каждый из этих отдельных членов благодаря тому же процессу, который уподобил его целому, делится и подразделяется на одинаково многочисленные группы меньших гор; наконец, вся сложная система нарушается смелыми проявлениями внутренней воли горы, теми безднами, которые не зависят от изменений потоков, теми вершинами, которые не наклоняются от страшного действия бури. Мы видим, таким образом, что те же властные законы, которые требуют совершенной простоты всей массы, требуют вместе с тем бесконечной сложности деталей; не может быть в этой гигантской куче самого крошечного кусочка, хотя бы в волосок величиной, который не имел бы черт своего особого характера, своего специального изгиба, прокрадывающегося на мгновение, a затем распускающегося в общей линии, заметного на миг благодаря голубому туману ущелья позади его, но затем исчезающего, когда он пересекает освещенный склон; все эти многочисленные подразделения группируются в более крупные отделы; каждый из них чувствуется благодаря его возрастающей воздушной перспективе и моментальным проявлениям индивидуальной формы; эти отделы группируются в еще более крупные, a те — в еще крупнейшие, пока все это не разойдется в общем впечатлении и в преобладающей силе дву-трех великих династий, которые разделяют между собой царство всего пейзажа.
В сфере всего старинного пейзажа нет ни следа, ни тени чего-нибудь подобного.
§ 15. И та и другая упущены в старинной живописи
У любого мастера в любом изображении горы не имеют ни малейших признаков гармоничности или связности; это — разъединенный, сталкивающийся перепутанный, мелкие, жалкие кучи земли; в их массах не выражены ни расстояния, ни подразделения; они могут иметь в себе углубления, но не долины; опухоли и наросты, но не части; вследствие этого они жалки и ничтожны по своему общему виду и по впечатлению, которое производят.
Но посмотрите на горную массу на правой стороне картины Тернера Дафне, охотящаяся с Левциппом. Она проста, свободна и гармонична, как волна расходившегося моря; она возвышается непрерывной линией по долине и поднимает свои выступы под одинаковым уклоном. Но она заключает в своем теле десять тысяч гор; на ее поверхности нельзя найти и четверти дюйма, где не было бы признака возрастающего расстояния и частных форм.
§ 16. Верность изображения в тернеровской картине Дафне и Левципп
Во-первых,
