направо перед вами ряд обрывов, напоминающих башни; по их выступам карабкаются, цепляясь, леса, образуя гребни на их вершинах; белые водопады сверкают сквозь их листву не так, как это бывает в научных идеальных водопадах Клода, которые изливаются потоками через вершину и на всем пути старательно держатся внизу на самых выдающихся частях боков; водопады у Тернера крадутся вниз; их можно проследить от одного пункта до другого сквозь тени, следующие одна за другой, по их мимолетным брызгам и сверкающему свету, — здесь в виде кольца, там в виде луча, можно проследить сквозь глубокие пропасти и пустые овраги, из которых поднимаются вал за валом мягкие круглые склоны более мощных гор, огромных, бессчетных, с тонкими постепенными изгибами, громоздящихся в небе, пока их лесное одеяние не сменится легкими складками дремлющих утренних облаков, над которыми самая высокая серебристая вершина встает одиноким островом. Поставьте рядом любое горное изображение другого художника, и его высоты покажутся кротовьими бугорками, потому что они не заключают в себе единства и сложности, которые существуют в природе и у Тернера служат для выражения размера.
В картине Avalanche and Inundation пред нами одна связная горная громада и одна непрерывная долина.
§ 17. И в картине Avalanche and Inundftion
Хотя цельность этой громады нарушают выступы, идущие один за другим, и острые вершины, поднимающиеся одна над другой, хотя каждый из них служит притоком бури нового характера, областью особого разрушения, хотя они отличаются друг от друга и силой снежного напора, и степенью стремительности бури и грохотом потока, но мощное единство их темных и красивых линий, родство поколений сохранилось нерушимым. И хотя раскинувшаяся у подошвы их огромная долина на протяжении лиг измеряется тысячами переходов солнца и темноты, отмечается поселениями и жителями, тем не менее она представляет собой прямой узкий канал, наполняющуюся перед наводнением канаву. Чьи произведения сравнятся с этим? Серые земляные кучи Сальватора в семь ярдов вышины, покрытый кустарником вроде кистей винограда, величина которых не может ввести нас в заблуждение? Эти кучи разбросаны наобум в небольшой равнине позади извивающейся зигзагами реки; последняя едва достигает широты, допускающей возможность присутствия в ней рыбы, а широта берегов едва позволяет удобно поместиться на них на переднем плане почтенному рыболову или отшельнику. Неужели в таком жалком изображении, по вашему мнению, больше природы, чем в долине и горе, которые изгибаются друг к другу, подобно пространствам между морскими валами; причем сторона одной в виде волны уносится в небесную высь, так что леса на ее необъятной поверхности напоминают тени узких облаков, а углубленное пространство другой тянется лига за лигой в воздушной синеве, так что белые деревни сверкают в отдалении только в виде падающих солнечных лучей.
Рассмотрим, каким обращением с деталями дается эта цельность и грандиозность впечатления. Мы только что видели (§ 11), что горный склон, если он не является скалистым обрывом скалы, не может быть круче 35–40º; по большей же части горная поверхность состоит из красивых изгибов с гораздо меньшим числом градусов и достигает 40° только как крайнего предела своего уклона. Далее следует заметить, что нарушения этих изгибов, являющихся в виде обрывов и ступеней, представляют ничтожную величину по сравнению с самими склонами. Обрывы, поднимающиеся вертикально на высоту более 100 футов, составляют редкость среди второстепенных гор, о которых идет речь. Я не знаю ни одной скалы в Англии или Валлисе, где отвесная линия может простираться на высоту в 200 футов, и хотя иногда с промежутками, перерывами и ступенями мы можем подняться и на 800 футов по склону в 60–70°, но эти случаи очень редки, не оказывают влияния на общие очертания горы в 4000–5000 футов высоты и обыкновенно уравновешиваются промежутками подъема, не превышающего 6–8°. В результате получается, во-первых, что острия и обрывы горы кажутся просто зазубринами, выступающими из ее огромных изгибов, а во-вторых, что основания всех гор необыкновенно велики по сравнению с их высотой, так что горизонтальное расстояние между зрителем и вершиной должно в пять-шесть раз превосходить длину отвеса.
Ясно, что, каков бы ни был угол подъема, всякое выражение горизонтального расстояния между нами и вершиной является прибавкой к ее высоте, и конечно, к силе впечатления, которое она производит;
§ 19. Вследствие этого в подъеме таких гор выражено горизонтальное рассояние
между тем каждая попытка выразить крутизну и обрывистость склона уменьшает одновременно и расстояние и высоту. Природа постоянно старается дать нам впечатление горизонтального расстояния, но даже несмотря на то, что она располагает всеми средствами для его выражения, мы всегда склонны забыть или низко оценить его; все прекраснейшие эффекты природы зависят от того, насколько полно мы измеряем и чувствуем горизонтальное расстояние. На богатое, замечательное выражение его у Тернера я и хочу обратить особое внимание; это богатство выражения доказывает высоту его знаний и таланта; знания проявляются в том, что он постоянно предпочитает линии сдержанного склона крутым или насильственным подъемам и вполне подчиняет эти последние, где их нельзя избегнуть, более крупным массам; талант сказывается в неподражаемой передаче отдаленного расстояния посредством одного изображения деталей поверхности без помощи поперечных теней, разделенных форм и других ухищрений.
Кодебек в «Реках Франции» — прекрасный пример почти всех описанных нами явлений.
§ 20. Полная передача всех этих явлений в различных произведениях Тернера — в Кодебеке и других
Прежде всего мы имеем в нем отчетливое изображение явления, происходящего между горами; именно река, протекающая по долине, откидывается взад и вперед из стороны в сторону, налегая сначала, если можно так выразиться, всей своей тяжестью на горы по одну сторону, a затем на горы противоположной стороны; таким образом, в каждом из поворотов реки вся сила течения, вся глубина и напор сосредоточиваются у подножий гор, между тем как на самой равнине вода
