художников тем, что предложил папе частично переписать «Страшный суд» Микеланджело, якобы заявив: «Если стереть „Страшный суд“, то я смог бы создать другую, более пристойную [фреску], но не уступающую прежней по мастерству» [1203]. После этого ему не оставалось ничего иного, как покинуть Вечный город. И тогда он повторил маршрут троянцев [1204].
Он был человеком хорошо образованным, начитанным [1205]. Единственная в его наследии картина мифологического содержания посвящена сюжету из Троянской войны, о котором рассказал Вергилий: это «Лаокоон» [1206]. Вид Трои на дальнем плане – не что иное, как панорама Толедо. Перенос греческого мифа на почву Испании мог быть мотивирован, между прочим, и тем, что у греков было еще одно название этой страны – «Офиусса», что означает «Страна змей». Не вполне законченный «Лаокоон» вместе с двумя другими версиями того же сюжета находился в студии художника к моменту его смерти в 1614 году. Похоже, эту картину грек писал для себя, предчувствуя, что его долгое странствие по Средиземноморью подходит к концу.
Испанский художник XVII века Хусепе Мартинес сообщает, что Эль Греко считали учеником Тициана, но он «обладал такой необычайной манерой, что до сих пор не встречалось ничего более причудливого, и даже хорошо понимающие [в искусстве] приходили в смущение от этой вычурности. 〈…〉 Сам он, как и его живопись, обладал необычайно странным характером. Считая, что его произведения так высоки, что не имеется цены, которую за них можно было бы заплатить, он отдавал их своим заказчикам как бы в залог, и его заказчики с удовольствием ему платили все, что он просил. Получив массу дукатов, он бо́льшую часть из них тратил на непомерную роскошь своей домашней жизни; так, например, он держал на жалованье музыкантов, чтобы во время еды доставлять себе наслаждение музыкой. Исполнил много произведений… дожил до глубоких лет и всегда пользовался уважением. Был также знаменитым архитектором и очень красноречивым оратором. Учеников имел немного, потому что мало кто хотел следовать такой причудливой экстравагантной манере, которая была хороша только для него» [1207].
Крит, откуда был родом Доменикос Теотокопулос, был владением Венецианской республики. Его семья принадлежала к католическому меньшинству населения острова. До переезда в 1567 году в Венецию Доменикос работал в Кандии (ныне Ираклион) – столице Крита. Он писал иконы в духе сложившейся на рубеже XV и XVI веков местной традиции, в которой византийские идеи и техника сочетались с западными влияниями, распространявшимися главным образом через гравюры. Учеником Тициана он мог стать только в Венеции [1208]. В течение трех лет, проведенных в городе на Лагуне, Эль Греко усвоил технические приемы венецианской школы живописи. Теперь он предпочитал писать не темперой на досках, а маслом на холстах, хотя продолжал использовать темперу от розового до темно-красного тонов в многослойном подмалевке по белому грунту; после этого он черными мазками наносил очертания фигур и намечал самые яркие места картины белилами, а самые темные – черной краской и красным кармином. «Затем, собственно, и начиналось живописание, представляющее достаточно сложный процесс, где, вопреки нашим начальным впечатлениям, у мастера не было ничего случайного» [1209].
Что побудило Эль Греко направиться из Венеции в Рим? С одной стороны, честолюбие, столкнувшееся со слишком сильной конкуренцией Тициана, Тинторетто, Веронезе. С другой – притягательная сила гения Микеланджело, чье искусство не давало Эль Греко покоя до конца жизни.
Его воодушевлял лозунг Тинторетто: «Рисунок Микеланджело и колорит Тициана» [1210]. Для вчерашнего иконописца колорит Тициана не был тайной, ведь истоком венецианского колоризма была византийская живопись. Что же до рисунка Микеланджело, то возникало сомнение: в самом ли деле Тинторетто, уставивший свою мастерскую слепками со статуй из капеллы Медичи, рисовал, как Буонарроти? Рисунок Микеланджело надо было увидеть в натуре, в Сикстинской капелле. Тогда, быть может, Доменикосу Теотокопулосу и удастся осуществить мечту Тинторетто!
Эль Греко. Лаокоон. 1610–1614
Если, рассматривая картины Эль Греко, обращать внимание только на приемы изображения и размещения фигур, на их невесомость, на неопределенность их положения в воображаемом пространстве, то придется признать, что он следовал за Тинторетто и Микеланджело, но не за Тицианом [1211]. И почему бы тогда не согласиться с гипотезой, что объявить Эль Греко «учеником Тициана» было уловкой Джулио Кловио, ходатайствовавшего за него перед кардиналом Алессандро Фарнезе? [1212] Ибо «для художника-иностранца типа Эль Греко единственным, хотя и слабым шансом на успех была позиция, подчеркивающая его чужеродность и стилизующая его творчество под какого-то признанного мастера, работавшего вне Рима, в данном случае Тициана» [1213].
Эль Греко. Изгнание торгующих из храма. 1570–1575
Но, думается, Эль Греко был бы крайне изумлен, если бы узнал, что кто-то определяет его отношение к Тициану и Тинторетто по особенностям его рисунка, а не колорита. Франсиско Пачеко, учитель и тесть Веласкеса, вспоминал: «Меня очень удивило (прошу извинения за этот рассказ, передаваемый не ради хвастовства), что, когда я в 1611 году спросил Доменико Греко, что является более трудным – рисунок или колорит, он мне ответил, что колорит. Этому не приходится удивляться после того, как он вслух очень низко оценивал Микеланджело (который является отцом живописи), говоря, что он хороший человек, но неумелый живописец» [1214]. Очевидно, возмутившее римских художников предложение молодого чужестранца поработать над «Страшным судом» было не столько жестом отчаяния Эль Греко, не нашедшего в Риме достойного приложения своему таланту, сколько уверенностью, что ему, ученику Тициана, удастся улучшить колорит этой фрески – и тогда мир увидит великую идею Тинторетто воплощенной.
Есть еще одно свидетельство тому, что Тинторетто не был кумиром Эль Греко, – картина «Изгнание торгующих из храма». Вы видите на ней втиснутые в угол портреты Тициана, Микеланджело, Кловио и, как полагают, Рафаэля. В таком сюжете их нельзя воспринять иначе как торгующих искусством и, стало быть, рискующих навлечь на себя гнев Христа, в отличие от бессребреника, каковым является создатель картины. Однако портрет мэтров первоначально не имел отношения к евангельскому сюжету. Это был написанный на отдельном холсте оммаж тем, кому Эль Греко был более всего обязан. Тинторетто среди них нет. Но то ли в пору работы над «Изгнанием торгующих», то ли по завершении
