необходима для каждой другой, а каждый атом света представляется существенным для красоты целого; в этом отношении я не знаю лучших образцов, чем передние планы Тернера в Liber Studiorum. Или мы должны до известной степени не уступать старинным мастерам в правильности и изображении с ботанической точки зрения. Ни одного из этих качеств нельзя найти на передних планах Фильдинга. Хотя отдельные черты и сгруппированы в них с известной живостью, но они все-таки рассеяны и не существенны. Любую из них без ущерба можно изменить в различных отношениях; между ними нет пропорционального, необходимого неизменного отношения; в них нет признаков изобретательности и глубокой мысли, а с другой стороны, в них нет точности ботанической и геологической, нет ни одного пункта, который доставил бы глазу полное удовлетворение в отношении выполнения.
Странно, что детали гор на переднем плане не захватили с неудержимой силой художника с таким живым чувством и не заставили его увлечься более точным изучением. Нет ни одного обломка живой скалы, ни одного пучка травы, которые не носили бы на себе дивных следов работы Бога. Гармоничные краски естественного моха красивее красок на картине Тициана. Цветущие, переплетающиеся колокольчики и вереск в природе прекраснее всех арабесков Ватикана; они не нуждаются, в улучшении, ни в систематизации, ни в изменениях; нужна только любовь к ним; каждое сочетание их отличается от каждого другого; художнику никогда не придется повторяться, если только он будет следовать правде. Но Фильдинг в последнее время совершенно пренебрегал всеми этими источниками силы. Передний план во всех его картинах носит признаки просто его выдумки, и как все выдумки, они представляют ряд повторений и сходных черт. Художнику, очевидно, неловко без этой постоянной дороги посредине картины, без тех небольших луж по сторонам, которые он в последнее время изображал резкими ярко-голубыми линиями. Возьмите его камни, даже самые ближайшие и значительные: здесь нет естественного моха или тщательно сделанной формы, вообще чего-нибудь такого, что могло бы занять ум в большей степени, чем известные вариации темных и светлых коричневых красок. Те же ошибки следует отметить в его теперешнем изображении листвы: ни стебельки, ни листья не срисованы с натуры. Это тем более достойно сожаления, что в более ранних произведениях художника есть в высшей степени замечательные рисунки, и даже в последнее время его талант по временам сказывается в больших картинах, как например, Больтонское аббатство, полотно, которое — я не могу сказать — было выставлено, но вообще находилось в залах Королевской академии в 1843 году [26]. Я бы, пожалуй, несколько задумался, прежде чем сделать эти замечания, но из сравнения таких произведений с более мелкими орнаментами в комнатах для акварелей видно, что художник сознавал недостатки этих последних и пожертвовал кое-чем из своих стремлений ради того, что, по его мнению, соответствовало чувствам большинства его поклонников. Это смирение очень опасно, и особенно в наши дни, когда явно, что суждение большинства столь же искусственно, сколько чувство его холодно.
Есть много поучительного и заслуживающего большой похвалы в эскизах Де Уайнта.
§ 23. Де Уайнт
Но следует помнить, что даже преследование истины, сколько бы ни было в нем смелости, даст ограниченные и несовершенные результаты, когда главным мотивом правдивости является гордость, и я боюсь, что произведения Уайнта свидетельствуют о точности глаза и опытности в деле колорита скорее, чем о работе мысли. Верность эффекта покупается часто слишком дорогой ценой, именно полной утратой красоты форм и высшей утонченности колорита. Впрочем, это — недостатки, на которых я особенно не останавливаюсь, потому что эти эскизы сами по себе имеют большую ценность: они сослужили хорошую службу и явились хорошими образцами, и каковы бы ни были их недостатки, несомненно, что художник делал только то, что считал правильным.
Влияние мастеров, о которых мы говорили до сих пор, ограничивалось только теми, кто имеет доступ
§ 24. Влияние гравюр. Хардинг
к самим оригиналам этих художников, потому что никакой гравер не передаст частных достоинств, в которых заключается их превосходство. Те, о ком мы теперь будем говорить, стали известны публике в значительной мере через посредство граверов. И тогда как влияние их этим путем распространилось в широких сферах, сами способы работы до некоторой степени потеряны благодаря тому, что мы постоянно имеем дело уже с последующими превращениями этой работы в свет и тень; оно благотворно в смысле той тщательности, с которой благодаря этому относятся к распределению света и тени и объяснению форм; вредно — поскольку вследствие этого устанавливается зависимость скорее от количества художественного материала, от настоящего колорита или простого изображения, поскольку отсюда возникает ленивая привычка к уменьшению размеров и небрежность исполнения.
Мы были бы несправедливы к нынешним произведениям Гардинга, если бы не приняли в соображение их влияния. Нисколько лет тому назад ни один из наших художников не работал с большим трудолюбием, ни один не владел красками и тканью с большей верностью. Но отчасти вследствие привычки делать легкие и мелкие рисунки для граверов, отчасти вследствие слишком сильного стремления к тому, чтобы проявить ловкость в исполнении, рисунки в последние годы стали менее серьезными и законченными; впрочем, ему удалось взамен этого достигнуть известных блестящих достоинств в изображении некоторых частей сюжета. На следующих страницах читатель найдет много указаний на обширные знания и различные способности художника. Ни те, ни другие не были по достоинству оценены художниками, благодаря холодности чувства при выборе сюжета и постоянному предпочтению, которое он оказывал живописному перед тем, что производить сильное впечатление. Эти свойства Гардинга, быть может, ни в чем не сказались с такой отчетливостью, как в слабости того интереса, с которым он обыкновенно относится к своему небу; он вполне удовлетворен, если передан воздух, переданы пространство и движение, хотя бы это небо было совершенно лишено выразительности, силы или характера. Исключение представляет только большая картина Солнечный восход в Швейцарских Альпах, появившаяся на выставке в 1844 году. Настоящий талант художника в известной степени сказался в этой картине, хотя,
