по моему убеждению, он способен создать более великие творения. Также и в своем изображении листвы он способен пожертвовать величием деревьев ради их дикости и превратить лес в кустарник. И вообще он не проявляет необходимой тщательности в выражении пород и в изображении близких частей. Это, заметьте, недостаток чувства, а не понимания, так как не многие могут сравниться с ним в быстроте, с которой он улавливает материальную истину.
Очень широкое влияние в современном искусстве следует приписать произведениям Сэмюэля Проута; анализ некоторых условий, касающихся изображения им архитектурных сюжетов, не подойдет под содержание следующих глав.
§ 25. Сэмюэль Проут. Недостатки ранней архитектурной живописи
Поэтому я попытаюсь отметить важнейшие из этих условий здесь.
Заглянем на минуту в архитектурную живопись ранних времен. До эпохи братьев Беллини в Венеции и Гирландайо во Флоренции, я думаю, не было ничего кроме условного воспроизведения архитектуры; эта живопись часто роскошна, красива и полна интереса, как, например, Меммиево изображение флорентийского собора S-ta Maria Novella, но эту живопись нельзя причислить к настоящим попыткам изображения. Следует пожалеть о том, что изображение архитектуры получило право гражданства только тогда, когда архитектурный вкус успел испортиться и архитектура, которую вводили Беллини, Гирландайо, Франча и другие прилежные, мощные мастера пятнадцатого века, принадлежала исключительно к стилям Ренессанса. Изображая эту архитектуру, они давали мало интересного для архитектурных рисовальщиков, как таковых; на них оказывало влияние сознание подчинения положения этой архитектуры; таким образом все сильные тени и игра красок (в высшей степени основательно) покидались для спокойных и однообразных серых цветов и для крайне простой светотени. Все, за что бы они ни брались, они делали замечательно пышно; обратите особенно внимание на четырехугольное окно Гирландаайо в S-ta Maria Novella, окно, которое так нравилось Вазари, а также на смелое обращение с перспективой в Приветствии на противоположной стороне. Художник изобразил здесь лестницу, спускающуюся против зрителя, хотя картина находится на двенадцать футов выше глаза, и все-таки это величие у всех этих художников проистекает скорее из той силы, которой они достигли в изображении фигур, чем из ясного представления о предметах, введенных в эти аксессуарной части. Поэтому в некоторых пунктах ни один художник не может сравняться с ними при изображении этих аксессуаров, не будучи во всех отношениях столь же велик как Гирландаджо или Беллини; между тем в других каждый художник, обладающий гораздо меньшим талантом, может достигнуть более точного и более интересного изображения.
Для того чтобы понять все это, мы должны вкратце указать некоторые условия, при которых архитектура сама по себе бывает приятна уму, особенно подробно рассмотреть то влияние на характер построек, которое следует приписать следам времени.
Прежде всего ясно, что если рисунок здания вначале был плох, то единственное достоинство, которое он может когда-нибудь приобрести, заключается в следах времени.
§ 26. В какой степени является желательным влияние времени
Все, что расширяет в этом мире сферу любви или воображения, следует чтить, а расширяют ее все те условия, которые укрепляют в нашей памяти мысль о смерти, оживляют представление о ней. Вследствие этого немалый грех — разрушать древности, особенно потому, что даже при всех доступных нам памятниках мы, живущие, занимаем в своих собственных глазах слишком большое по своему значению и интересу место. Мы слишком привыкли считать мир своей собственностью, слишком привыкли к мысли, будто мы владели им и должны владеть всегда; мы забываем, что он только гостиница, где мы занимаем помещение лишь временно, что в этом помещении раньше нас и лучше нас жили другие, ушедшие туда, куда нам следует стремиться попасть вместе с ними. К счастью для человеческого рода, существует некоторый противовес прискорбному пристрастно к новизне, которое коренится в себялюбии, ограниченности и самомнении и характеризует все заурядные умы. Этим противовесом служит кроющаяся в глубочайших тайниках сердца любовь к признакам времени; эта любовь до того сильна, что глазу доставляют удовольствие даже повреждения, являющиеся делом времени; хотя бы при этом вовсе не достигалась настоящая абсолютная красота в тех формах и красках, ради которых первоначальные линии архитектуры выгодно (если только они не были истинно великими) изменились; таким образом, едва ли найдется столь безобразное здание, которое не получило бы привлекательности благодаря такому превращению. Трудно было бы указать, например, менее красивую архитектуру, как на той части фасада королевского колледжа в Оксфорде, которая недавно была реставрирована. И тем не менее, я думаю, немногие смотрели с полным равнодушием на эту пыльную, разрушенную оолитовую поверхность до ее реставрации. Впрочем, если характер здания заключается в мелких деталях или в сложных линиях, то дурное или хорошее влияние времени на него в значительной мере должно зависеть от рода искусства, от материала и климата. Парфенону, например, повредили бы какие бы то ни было следы, ворвавшиеся в его архитектурные линии, и все линии, необыкновенно чистые, все цвета в их первоначальной гармонии и совершенстве могли бы испортиться, если бы их так невыгодно заменили пыльные бордюры и темные пятна — следы непогоды.
Но так как во всякой архитектуре художник стремится или должен стремиться к прочности и к тому, чтобы архитектура часть своей красоты получила от своей древности, то всякое искусство, которое подвержено губительной порче от действия времени, является негодным, и это новый довод в пользу принципа, который я высказал во втором отделе этой части. Я не могу в настоящую минуту припомнить ни одного действительно прекрасного здания, которое бы не стало еще прекраснее через известный период благодаря всяким следам времени; после этого периода, подобно всем человеческим творениям, оно неизбежно падает; его упадок почти всегда и везде ускоряется небрежностью и порчей в эпоху его красоты, изменениями или реставрацией в эпоху его зрелости.
Таким образом, я понимаю, что во всех зданиях, красота которых зависит от красок, в виде ли мозаики или живописи, во всех таких зданиях эффект усиливается позднейшими оттенками, наложенными временем. Нет такого совершенного сочетания цветов, которое
