Я отпустил спуск и мужчина, проковыляв ко мне, упал прямо мне на руки. Он был обнажен по пояс и небольшие, кровоточащие отметки были по всей верхней части тела, где он, очевидно, был поражен осколками. Он не был мертв, но глаза его были закрыты и он был явно в шоке, и испытывал сильную боль. Он был вьетнамцем, точно, теперь я мог разглядеть его лицо вблизи. Но почему на нем были наши штаны и ботинки?
Когда я пытался затащить его в канцелярию и прислонить к стене, Боб Харрис подбежал из своей хижины, сразу за углом, его CAR-15 был наготове.
— Что, черт возьми, происходит? — спросил он.
— Я не знаю, но там только что прогремел взрыв — я указал в сторону района хижин АМСВ.
Харрис наклонился ближе к лицу мужчины.
— Ты в порядке, Той? Что случилось?
— Черт возьми! Так это наш парень?
— Да, это один из моих скаутов Кита Карсона.
— Слава Богу! — простонал я — Я сейчас почти влепил ему пулю из.45 между глаз. Что ты хочешь, что бы я сейчас сделал?
— Оставайся здесь, а я пройдусь и посмотрю, что случилось — рявкнул Харрис, исчезая за углом.
Несколько минут спустя, я узнал, что шесть наших людей пострадали от того, что считалось шальным снарядом, который враг закинул в окрестности хижины старших стрелков аэромобильного стрелкового взвода. Он попал между хижинами, где люди утром брились и умывались. Той был одним из них, а когда в него попал осколок вражеского снаряда, он убежал. Прямо в мои объятья.
Едва начался один-единственный день в Фу Лой, а я уже видел свидетельства моего первого вражеского огня и едва не застрелил одного из ценных скаутов Кита Карсона, командира взвода АМС, — бывших вьетконговцев, которые стали незаменимыми членами наших боевых подразделений и были всегда в дефиците.
В течении следующих четырех дней Уэйн Макаду служил моим наставником, показывая мне вещи, которым летная школа не учила — например, как приземлиться с выключенным хвостовым винтом, боевые заходы на авторотацию, трюки полетов в условиях страны — методы, которых еще не были в руководствах.
Я налетал более семи часов на командном месте пилота Уэйновского UH-1D, пока он не подготовил меня для контрольного полета в стране. Я не был слишком ржавым, но прошло еще около двух месяцев до тех пор, когда я действительно был допущен к управлению «Хьюи».
Вскоре после этого меня проверили и объявили готовым к немедленному исполнению обязанностей в транспортном взводе. Когда это случилось, однако, там еще не было для меня места. Ни через неделю, ни через десять дней, пока парочка парней не вернулась домой. Без постоянной работы в качестве пилота «слика» я мог получить только задание на вертолет управления. Обычной целью этих полетов было транспортировать командира эскадрона и командира роты по базовым лагерям, огневым позициям, ночным оборонительным позициям для совещаний с наземными командирами. Я выполнил, может быть, четыре боевые задачи в вертолете управления, прежде чем появилась для меня возможность летать с АМСВ.
Как бы я ни восхищался работой, проделываемой этими ребятами в аэромобильном стрелковом взводе, мне никогда не нравилось быть для них пилотом «слика». Каждый день, пока я был занят этим, я видел, как рано утром команды поиска и уничтожения и визуальной разведки взлетают, чтобы найти врага и вступить с ним в бой. Я отчаянно хотел отправиться с ними.
Участью пилота «слика» было ожидание на земле. Ждать, пока разведчик не обнаружит какую-нибудь вражескую активность, которая гарантирует, что «Кобра» передаст, задыхаясь, вызов на базу: «Высылайте АМСВ!». Иногда мы брали АМСВ непосредственно на зону высадки, но иногда приказ состоял в том, чтобы просто перебросить аэромобильный стрелковый взвод из Фу Лой на другую базу, ближе к месту действия. После доставки их на новое место мы просто глушили вертолет и ждали, что возможно следующим вызовом их придется переместить в зону действия.
Так что мы опять ждем. Мы читаем, спим, может быть — забираемся позагорать на крышу кабины «Хьюи». И ждем.
Глава 3
Разведчик
К середине марта 1969 года все выглядело так, что я буду водить «слики» пожизненно. Не проходило и дня, чтобы я не удивлялся, что майор Каммингс забыл перевести меня в разведчики. Но пока я летал на «сликах» и мечтал о разведчиках, я учился. Я получал опыт в стране, который слегка подсушил молоко у меня на губах.
Я знакомился с тактической зоной оперативной ответственности 1-й дивизии (ТЗОО). География Вьетнама в отношении III корпуса (зоны боевых действий C и D) были мне очень знакомы: город Сайгон, Собачья Кость и Остров Вьетконг на юге, до, примерно, Фуок Винь на востоке, камбоджийский Попугайный клюв и Рыболовный крючок на западе, камбоджийская граница на севере.
И я выучил заходы на «горячие» посадочные зоны под пулями вражеских АК, рвущими фюзеляж, оставаясь в кильватере, в то время, как ад разверзся вокруг вас. Хотя я отчаянно хотел вырваться с «Хьюи» на OH-6-е, я знал, что никогда не заявлю, будто пилотам «сликов» не хватает упрямой решимости или отчаянной смелости. «Слики» не были ударными вертолетами. Они не имели огневой мощи, чтобы иметь дело с врагом, пытающемся сбить их в небе. Задача заключалась в том, чтобы прорваться через вражеский огонь, остаться в строю, приземлиться в этой посадочной зоне достаточно надолго для высадки АМСВ из вертолета (обычно не более трех секунд), а затем убраться оттуда к черту.
На пятнадцати сотнях футов (прим. 450 м), или выше, где огонь с земли был не опасен, большинство пилотов «Хьюи» поднимали свои сиденья достаточно высоко для хорошего обзора. Но по мере того, как их машины входили в посадочную зону, пилоты нажимали вертикальную регулировку, так что сиденье проваливалось за броневые панели. Когда сиденье опускалось вниз, верх броневых панелей был примерно на уровне глаз — уровень зрачка, так мы его называли. Когда вражеские пули пробивали вертолет, только ваши ноги, частично ваши руки и верх вашей головы был снаружи броневого прикрытия. Спереди ваше тело было защищено броневым нагрудником и кобурой.45-го, аккуратно уложенной между ног, оберегая ваше мужчинство.
Вдобавок, я узнал, как планировать и вызывать артиллерийские удары по вражеским целям, прежде чем лететь на «Хьюи» в посадочную зону. А на земле я прославился как величайший крысобой хижины N28, из-за некоторых преувеличенных легенд с участием очень большого вьетнамского грызуна.
Но было еще кое-что, чему я так и не научился, пока летал на «сликах». Тому, насколько надо быть терпеливым, когда видишь группы поиска и уничтожения, взлетающих, чтобы разведать и нанести урон врагу. Я хотел не просто реагировать на врага. Я хотел быть там, найти врага и всадить в него штык.
В те дни, когда я летал на «Хьюи», Джон Херчерт время от времени заходил и выходил из моей хижины. Херчерт был командиром взвода разведчиков, «Изгоев».
Однажды Херчерт остановился у моей раскладушки, чтобы сказать мне о ранении одного из его пилотов и о том, что во взводе появилась вакансия.
— Мне нужен командир звена — сказал он мне. — Если ты еще хочешь летать разведчиком, то у меня есть для тебя работа.
Мой перевод со «сликов» в разведвзвод состоялся 23 марта 1969 года. Я наконец стал «Изгоем»!
Пилот-инструктор на OH-6, чиф-уоррент 2 класса Билл Хейс, убыл на несколько дней в увольнительную, когда меня перевели, поэтому я начал свою переподготовку на OH-6 с пилотами-разведчиками Биллом Джонсом (Один Восемь) и Джимом Моррисоном (Один Четыре). Мне нужно было многому научиться.
OH-6 имел свой норов. Он был легким, проворным и чрезвычайно отзывчивым на каждое управляющее воздействие. В то время как «Хьюи» был устойчивым и надежным, подобно верному семейному седану, эта машина, OH-6, была подобна новенькому родстеру от «Моррисон гараж». Она была секси!
Машина была необычно тихой в полете, давая ей дополнительное преимущество, оказаться буквально над потенциальным противником раньше, чем кто-нибудь на земле даже поймет, что вертолет рядом.
