Отвергая призыв сионистов организовать политическое и военное сопротивление, евреи Европы потеряли целых четыре десятилетия. В результате этой нерешительности и стал возможен Освенцим.
Упорное нежелание большинства евреев признать очевидную необходимость самообороны кажется сейчас невероятным. Конечно, после Катастрофы евреи пришли к пониманию необходимости военной силы. Они осознали тот суровый факт, что именно отсутствие возможности оказать фашистам физическое сопротивление привело к беспощадному массовому истреблению трети еврейского народа. Это осознание и привело к созданию Армии Обороны Израиля, без которой на долю евреев выпал бы новый Холокост от рук арабов.
Но даже многие израильтяне, признающие необходимость вооруженного сопротивления, внутренне противятся тому факту, что противостояние продлится в течение неопределенного времени. Возможно, мучительная одиссея еврейского народа стала причиной тому, что им хочется найти способ не тратить время и силы на это постоянное политическое, а зачастую и военное, противостояние. Когда же все это кончится? Именно таким вопросом задаются многие евреи в Израиле и за его пределами. Мы что, вечно будем сражаться? Неужели взявшие меч вечно будут от него погибать?
Израилю никогда не получить окончательного ответа на эти вопросы. Никто не в состоянии ни прозреть бесконечную череду войн, ни предсказать масштабы сражений или их исход. Разразятся ли новые войны, или взрывоопасная обстановка разрядится дипломатическим путем – на эти вопросы никто не может ответить с уверенностью. Но уверенно можно предположить, что конфликт на Ближнем Востоке не прекратится ни при каких обстоятельствах, разве что вдруг выяснится, что история подошла к своему концу, и мы вступаем в золотой век. И не случайно мечта эта – тоже еврейского происхождения. Правда, видения Исайи и других иудейских пророков устремлены были, главным образом, на то, чтобы научить нас стремиться к тому, чего вовсе не обязательно ожидают на будущей неделе. У евреев столь обострено представление о том, каким человечеству следовало бы быть, что они зачастую поступают так, словно это уже и есть на самом деле.
Нигде стремление увидеть, что все движется к скорому и успешному концу, не ощущается столь остро, как в Израиле. Естественно, что в стране, которую неоднократно осаждали вражеские армии, стремившиеся ее уничтожить, в стране, чьи восемнадцатилетние сыновья и дочери отдают годы своей молодости службе в армии, а взрослые резервисты служат еще двадцать пять лет, возникает непреодолимое стремление к миру. В результате этого в широких кругах израильского общества сформировалось упрощенное, несколько сентиментальное и едва ли не мессианское представление о политике.
Я хорошо помню, какую позицию заняли многие израильтяне после победы в Шестидневной войне. Тогда широко распространилось мнение, что арабы запросят немедленного прекращения конфликта. Помню, что даже мне, восемнадцатилетнему, казалось невероятной ребяческой глупостью убеждение, будто арабские лидеры снимут телефонную трубку, и в мгновение ока предложат прекратить многолетнее противостояние. Знаменательно, сколь многие в Израиле тогда действительно верили в это, не допуская мысли, что арабы будут продолжать борьбу с Израилем другими методами, пока не подготовятся к следующему военному витку; не учитывая, что для изменения арабского отношения к Израилю потребуется немалое время.
Такое отношение было, отчасти, результатом сложившейся тенденции приписывать арабам те же самые чувства, что испытывали мы в Израиле. Сторонники такой позиции совершенно не принимали в расчет различий в ментальности, культуре, истории и политических ориентациях. Многие израильтяне верили, что арабы ненавидят войну так же, как и они сами. Мол, если им как следует разъяснить мирные намерения Израиля, то арабы с восторгом заключат нас в свои объятия. Такой сентиментальный подход к этому вопросу отстаивало в 20-х годах движение "Брит Шалом" (Союз мира). Его возглавлял американский раввин Джуда Магнес, поселившийся в Иерусалиме, и ставший ректором Еврейского университета. Магнес, как истинный американец, считал, что арабо-еврейский конфликт был результатом неумения общаться. Он полагал, что муфтия можно убедить, умиротворить и успокоить, что ни при каких обстоятельствах евреи не должны браться за оружие и наносить ответный удар, ибо это только усугубит враждебное отношение к ним со стороны арабов. Трудно поверить, как много выдающихся представителей интеллигенции еврейского ишува в Палестине продолжало цепляться за эту точку зрения – не только перед лицом спровоцированных муфтием кровавых антиеврейских вспышек, но даже и в тот период, когда он был активным сторонником нацистов. Среди нас и сегодня все еще немало последователей движения "Брит Шалом", игнорирующих реалии арабской политической жизни, отвергающих саму мысль о том, что арабы стремятся к уничтожению Израиля. Следуя какой-то извращенной логике, эти люди считают, что нужно проводить политику умиротворения агрессора, а не оказывать ему сопротивление.
Это отношение к арабо-еврейскому противостоянию заметно сказывается на образе мыслей неожиданно многочисленной части населения Израиля – людей как левой, так и правой ориентации. Основывается оно на неослабном желании евреев увидеть конец этой борьбы. По сути, это антиполитический подход к жизни наций. Согласно ему, история (или точнее, ближневосточная история) должна носить конечный характер. Мы должны достичь некоего состояния, именуемого "миром", при котором история попросту прекратится. Войнам будет положен конец, внешние конфликты утихнут, внутренние прекратятся, арабы признают Израиль, а евреи пребудут в согласии. И тогда-то Израиль станет некоей блаженной твердыней во облацех, волшебной землей иудейской, где евреи смогут наконец-то вздохнуть после борьбы и сражений.
Подобные рассуждения я помню с детства. В иллюстрированных учебниках по географии Израиля были картинки с возделанными нивами на пологих холмах, в центре которых располагались группы беленьких домиков с красными черепичными крышами и водонапорными башнями позади селений, по-видимому, олицетворяющими некий идиллический кибуц или мошав. Идея была такова: каждому из нас уготовано судьбой иметь собственный вариант этой идиллии со своим собственным домиком в тени густолиственного дерева и лужайкой перед ним, как будто мы жили не в чреве песчаной бури, как будто вокруг нас не бушевали пыльные смерчи фанатизма и войны, как будто мы жили не на Ближнем Востоке, а на Среднем Западе. Это фантастическое представление о положении дел в Израиле, включая сказочную развязку, доминировало в обучении подрастающих поколений как до образования государства, так и после того, как оно было создано.
Ввиду продолжительного отсутствия долгожданного мира пропасть между идиллией и реальностью все углублялась, порождая чувство безысходности, которое особенно обострялось на полюсах израильского политического спектра. Дело, оказывается, не в том, что эта идиллия оказалась несвоевременной или нуждается в пересмотре, а в том, что мы сбились с пути истинного и нас наказуют за грехи наши тем, что арабы отказываются нас признавать. Если только мы сумели бы исправить пути наши, мы достигли бы состояния того вожделенного пасторального блаженства, стремление к которому столь глубоко укоренись в израильской душе.
Для левых эта мессианская вера сконцентрирована на "грехе" захвата Израилем территорий во время Шестидневной войны. Сторонники этой точки зрения ностальгически оглядываются на 20-е годы, когда Израиль существовал в уязвимо зачаточном состоянии. Они как-то ухитряются помнить не ту чудовищную опасность, которой подвергалась страна, а только лишь относительную сплоченность нации, кстати, этой опасностью и порожденную.
Переоценка истории с этих левых позиций началом всех зол полагает включение в состав Израиля новых территорий после Шестидневной войны. Израиль стал самоуверенным и самодовольным, бесчувственным и антигуманным, угнетающим палестинских арабов и опорочившим израильскую душу, находящуюся в процессе становления. Дабы спасти душу Израиля, мы должны отсечь часть тела. Едва лишь нация освободится от этих территорий, как экономика страны выправится, израильтянам придется меньше служить в резервистах, появится работа для новых репатриантов и деньги на строительство безопасных автострад. Время от времени такого рода аргументы выплескиваются на страницы зарубежной прессы в виде статей о негативных последствиях "напряженных отношений, вызванных оккупацией". Основной тезис сторонников этой точки зрения таков: отдай территории и спасешься. Истинно верующие убеждены, что мы находимся на пороге спасения, но либо слишком глупы, либо, попросту, слепы, чтобы переступить его.
