Я не случайно с вопроса о демонологии начал эти заметки. Без опоры на христианскую систему координат ничего не понять в нашем времени. Как и без опоры на пронизанную православием русскую классику. Ведь наблюдаемый нами шабаш был предсказан ею до деталей. Разве не к "либеральной кадрили", описанной в "Бесах", восходит нынешнее бренчание либеральной кумирни. Разве не предупреждал Константин Леонтьев о последствиях "вторичного упрощения", о всемирном разрушении культуры, которое "всенепременно приидет" с торжеством обывательских ("среднеевропейских" в его исчислении) ценностей. Разве не голосили хором все предки нам в назидание: "Без Бога — не до порога". Без иерархии, без идеала, без духовной вертикали — одна сплошная болотная горизонталь, где смешались критерии, где исчезли традиции, где позволено всё. Где нет ни низкого, ни высокого, ни правых, ни виноватых. Где правы все, и любой порок превозносится, как прежде святость. И царствуют былые низкопробные маргиналы, всплывшие на поверхность вместе с вместо-культурой.
Их царству вряд ли положат предел публицисты. И всё же у каждого пишущего нет иного призвания, как называть вещи своими именами. Даже если всё идет, как идет. Вернее, катится — сизифовым камнем с горы.
Светлана Удинцова К КАРТИНЕ ЛЕВИТАНА И.И. “ТИХАЯ ОБИТЕЛЬ”
По старому мостику к тихой обители
Я утром осенним с рассветом приду.
На древних иконах — вокруг небожители,
И к образу милому я припаду.
Светло на душе, и такая отрада!
И всё, что положено в жизни, приму.
И, кажется, Бог дарит сердцу награду:
Он здесь улыбается мне одному.
А старенький батюшка машет кадилом,
И в сумраке бликов иконы висят.
И я не забуду обители милой,
Где прямо в глаза мне — святые глядят.
* * *
Ю.Кузнецову
“Иди и слушай тишину!” —
Ты мне сказал, и я уехал
В полузабытую страну,
В страну из серебра и смеха.
Там ветер прячется в трубе,
А солнце прячется в лукошке.
Там папа с мамой обо мне,
Живые, думают немножко.
К душе землицы, накренясь,
Готовый с целым миром к бою —
Паду, как смерд, как русский князь,
Прикрою Родину собою.
Хотя б на миг ее тепло
Усталое ошпарит сердце,
И выбьет слово из него,
Как свет из-под закрытой дверцы.
Тогда услышу тишину,
Увижу ангелов колонну...
И всё ж мелодию одну,
Что детский слух ловил — не вспомню.
* * *
Родимая, желтые расы
С пяти наступают сторон.
Какие там к черту данайцы
С дарами — данаец смешон!
А русский не хочет плодиться,
В конюшне храпит, матерясь.
Словесности русской водица
Не смоет Великую грязь.
Сидят на печи повитухи
Да пиво крестьянское пьют.
Жужжат над старухами мухи,
В окошке качается пруд.
Сидит старичок на баркасе
И держит руками уду...
Клюет, но он рыбу не тащит,
А пьет из бутылки бурду.
Лишь я, над столом наклоняясь,
Как будто за плугом иду.
С востока подходит китаец
И в душу стучится мою.
ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ
Я с ним когда-то покорял Кавказ.
В горах отстала с водкой литдружина.
Мулла в ауле дожимал намаз,
Как в разреженном воздухе машина.
Он говорил над пропастью времен,
Что я обязан быть мудрей и старше...
И повторял: — Не забывай о том!
Как маршалу, передохнуть на марше
Не позволял себе и... в даль глядел.
И лишь один он там узрел такое...
О чем его спросить я не посмел.
Духовным зреньем небо фронтовое
Он прожигал до Божьего огня.
Вдруг, отшатнувшись от грядущей боли,
Спросил Творца: — А, Родина моя?..
Я рядом был не по своей юдоли.
А крики по ущелью вверх ползли,
Поспешно приближалась литркоманда.
Тут он очнулся и сказал: — Пошли.
Уединяться от людей не надо.
Все радости и горести земли
Душа держала, словно Русский Узел.
Смешавшись с дымом Родины вдали,
Она рванулась, разрывая узы.
Взлетела выше Золотой Горы
И потрясенных золотых потомков.
Где ждёт святой Георгий до поры
Кого-нибудь с военной подготовкой,
Пульсируют Карибские костры,
Народ впотьмах язык свой догоняет.
Всегда слова поэзии чисты,
Когда поэты говорят о рае.
Ты высоко, товарищ боевой,
Туда людская мысль не долетает.
Прощай, поэт! А встретиться с тобой
Когда-нибудь никто не помешает.
* * *
Отцовскую шляпу надену,
И шляпа сидит по уму.
На русскую выйду арену:
— Как шляпа подходит ему!
Подходит Байкал мне и Кама,
И профиль скалистый в Крыму.
Шаляпинская фонограмма.
Я тоже так рявкнуть могу!
По мне сталинградские степи
С расплавленной вражьей броней.
По мне пролетарские цепи
И те, кто был скован со мной.
И меркнет буржуйское семя,
Когда я в кабак захожу.
По мне это подлое время,
И тяга страны к мятежу.
Стихии железной глаголы
Стопой обопрутся на ять!
Беднейшие братья, монголы,
Нас скальпы научат снимать.
Напомнят, как делают чаши
Из срубленных вражьих голов.
На свете нет Родины краше!
И этих доходчивых слов!
Нашему давнему автору, прекрасному русскому поэту Геннадию СТУПИНУ — 70 лет!
Поздравления от “Дня литературы”!
1.
Я всё превосходил, и сам себя.
Великие даны мне были силы.
Лихая, но прекрасная судьба.
И вот стою я на краю могилы.
Не ропот, не унынье и не страх —
Спокойствие, хоть места нет смиренью.
Ты, Вечность, царства повергаешь в прах
И гениев ты предаешь забвенью.
И что тебе какой-то там поэт,
Укравший несколько твоих мгновений.
Пусть он ценою сумасшедших лет
Тебе оставил сонм стихотворений.
Рассеянная, их забудешь ты,
Засунув в пыльные свои архивы.
Лишь некто среди вечной суеты
Найдет их вдруг и удивится: живы...
И всё. И больше нету моих сил.
Бессмысленно мое существованье.
Я всё, и сам себя превосходил.
И с небом говорил. И вот — молчанье.
2.
В ничтожестве живу. Едва терплю.
И вдруг приступит злоба, как удушье:
Нет, жизнь, тебя я больше не люблю
В твоем самодовольном равнодушье.
Глухонемом. Без музыки небес.
Тебя я больше не превозмогаю.
И торжествует надо мною бес:
Весь мир — одна дыра твоя нагая.
Кроваво-ненасытная, без дна.
Начало и конец всего на свете.
Сосет меня, бессильного, она
Обратно, в темноту, в ничто и нети.
Души и плоти душный смрадный тлен.
Как чёрная дыра звезды остывшей.
Паденье сердца. Мысли мрачный плен.
Вне мира и времен. Вне воли вышней.
Я сам себя превосходил и всё.
Играючи, сумнящеся ничтоже.
И пережил себя. И вот свое
