эсерка Фанни Каплан, стрелявшая в Ленина, и Лев Троцкий, и Голда Меир, и даже Франц Кафка в известной нам роли посмертного подстрекателя Пражской весны (этот образ для фильма прямо заимствован из старого арсенала Андропова). Эмоционально кинолента настолько провокационна и возбудительна, что опасения партийных чиновников относительно последующей реакции массовой аудитории казались вполне реальными. Если б ей показали фильм, то естественным и непосредственным выводом было бы немедленно устроить погром.
Однако еще более важным, чем союз с армией, он полагал союз с прессой. Если прежде, по хрестоматийному ленинскому определению, для захвата власти требовалось занять почту, телеграф и мосты, то теперь достаточно было инфильтрации в пропагандистские органы — издательства, журналы, газеты. Естественно, что основателями Русской партии выступили главным образом журналисты и литераторы (вспомним еще раз Ленина: на анкетный вопрос о профессии он отвечал — “литератор"), то есть люди профессионально болтливые — в отличие от Андропова, который был профессионально молчалив и предпочитал оставаться в тени. Но именно такие молчальники и затворники, как Андропов, нуждались в людях, способных идеологически оформить новые политические лозунги в стране, где политическая деятельность запрещена. Русские националистические кадры достались Андропову в наследство от двух его предшественников “комсомольских" шефов тайной полиции Шелепина и Семичастного, и, памятуя их злосчастную судьбу, он, хоть продолжал поддерживать и использовать “руситов", сам предпочитал не рисковать карьерой и держался на расстоянии.
Период активного полуподпольного существования Русской партии — вторая половина 60-х годов. На начало 70-х приходится рубеж в ее деятельности — выход с помощью КГБ из подполья. В 70-е годы ей все больше дозволяется и в подцензурной советской печати, и — шире — в контролируемой органами госбезопасности общественной и политической сферах. Более того, чем сильнее зажим либеральной активности, тем больше свободы для национал-шовинистической. Эта обратная пропорция — следствие тех политических качелей, на одной стороне которых находились редеющие либералы, а на другой — крепнущие национал-шовинисты. Именно это качание определяло колеблемую, неустойчивую, туманную политическую атмосферу первых послехрущевских лет. Августовской ночью 1968 года оно прекратилось: советские танки вошли в Чехословакию, и Андропов, не добившись от Политбюро санкции на немедленную расправу с инакомыслящими по давно уже заготовленному “черному списку", сделал секретную идеологическую и политическую ставку на Русскую партию. Именно летом 1968 года все три группы — неосталинисты в армии, гражданские национал-шовинисты и тайная полиция, — обнаружив друг в друге внутреннее родство, почувствовали необходимость в деловом альянсе.
Этому немало способствовало еще одно международное событие, происшедшее за год до того на большем, чем Чехословакия, расстоянии от Советского Союза: шестидневная война 1967 года, когда СССР занял откровенно антиизраильскую, антисионистскую, а по сути и по дальнейшим результатам — антисемитскую позицию, и пропагандистские услуги Русской партии оказались как нельзя кстати. Впрочем, зависимость здесь скорее обратная: именно антисемитизм — главная причина того, что Советский Союз занял жесткую антиизраильскую позицию и даже разорвал с Израилем дипломатические отношения.
Антисемитизм стал точкой наиболее тесного сближения официальной и русофильской идеологии, вплоть до прямых совпадений, причем коренником в упряжке оставалась именно Русская партия. По ее предварительному, тщательно разработанному плану проводилась пропагандистская антисемитская кампания в государственном масштабе. То, что раньше публиковалось в нелегальных, самиздатовских изданиях, типа “Вече“, теперь безнаказанно обнародуется в центральных московских и ленинградских журналах и издательствах. В конце 60-х годов с ведома и санкции КГБ были подпольно изданы — на ротаторе — шедевр фашистской литературы гитлеровская “Майн Кампф" и хрестоматийный антисемитский фальсификат “Протоколы сионских мудрецов".
В 70-е годы русофилам больше не от кого скрываться, необходимость в камуфляже отпадает, маска секретности сброшена за ненадобностью, условия идеологического существования улучшаются, как говорится, не по дням, а по часам. Уже нет нужды глубокой ночью печатать на ротаторе “Майн Кампф" — можно открыто сослаться на другой фашистский манифест “Миф XX века" Альфреда Розенберга в литературном ежемесячнике “Москва" либо процитировать фашистского теоретика Вернера Зомбарта в еженедельнике “Огонек" с миллионным тиражом. Молодежная газета “Комсомольская правда" публикует статью, в которой педантично подсчитано, сколько евреев, полуевреев и выкрестов входит в американское правительство. Вышедшая в собственном издательстве Русской партии “Молодая гвардия" тиражом 100 тысяч экземпляров книга “Чужие голоса в эфире" рассказывает советскому читателю о том, как евреи захватили радио, телевидение и прессу в США. В другой книге “Легенда Израиля и действительность", которая в обязательном порядке должна стоять на полках армейских библиотек, автор Леон Корн (настоящее имя и фамилия — Лев Корнеев) утверждает, среди прочего, что все сто тысяч иранских евреев — тайные агенты Израиля и одновременно шпионят в пользу США и Китая. В историческом романе Валентина Пикуля “У последней черты", который сразу после публикования в журнале “Наш современник" стал в СССР бестселлером, вся вина за постигшие Россию беды возложена на царского фаворита, “святого черта" Гришку Распутина, за спиной которого якобы стоял мировой сионистский заговор. В книге Ивана Артамонова “Оружие обреченных" содержатся открытия, одно другого сенсационней. Сионисты приветствовали приход к власти Гитлера и пользовались услугами гестапо, СС и абвера. Шеф контрразведки адмирал Вильгельм Кана-рис засылал еврейских шпионов в страны антигитлеровской коалиции. Сионистские агенты были специально отправлены в лагеря смерти Май-данск и Освенцим и становились там соучастниками массовых убийств. Адольф Эйхман знал иврит и идиш и был тесно связан с сионистами. Бабий Яр, где немцы уничтожили около 70 тысяч украинских евреев, навсегда останется олицетворением не только каннибализма гитлеровцев, но и несмываемого позора их сообщников и последователей — сионистов. Политические идолы Менахема Бенина — Гитлер и Муссолини. И так далее — 365 страниц в том же духе. А как образный итог подобных откровений, появляется на художественной выставке и немедленно репродуцируется в газете картина Михаила Савицкого, на которой изображены заговорщицки улыбающиеся друг другу над грудой голых детских трупов немецкий офицер и его напарник в полосатой форме заключенного и со звездой Давида на груди (причем внимание зрителя в композиционном центре картины фокусируется на необрезанном члене одной из жертв). Вывод из символической картины напрашивается сам собой: в лагерях смерти евреи были не жертвами, а убийцами. Подобные примеры можно множить до бесконечности.
Андропов делает по крайней мере две попытки поддержать им же тайно инспирированную антисемитскую оркестровку решительными акциями. Летом 1970 года на Смольном аэродроме в Ленинграде перед посадкой в самолет оперативная группа КГБ арестовала 12 человек (большинство евреев), которых позднее обвинили в угоне самолета. А весной 1977 года в Москве агентами госбезопасности демонстративно, црямо на улице, на глазах у иностранных корреспондентов арестован еврейский отказник Анатолий Щаранский: ему было предъявлено обвинение в
