Великий гетман Огинский, мой дядя, будучи уже в почтенном возрасте, устал от дел и захотел передать мне, посредством продажи, все свое состояние вместе со своими долгами. Другое семейное поручение обязывало меня приобрести одно из владений семейства Радзивиллов.
Мой дядя по отцовской линии призвал меня к себе, чтобы помочь ему отстоять наши права на значительные земельные владения в Белой Руси, которые я должен был унаследовать после него. Таким образом, я должен был стать владельцем состояния стоимостью в двадцать тысяч польских флоринов в дополнение к тому, чем я уже владел, но при этом со всеми теми заботами и хлопотами, которые приносят с собой владения плохо управляемые и обремененные долгами.
Я решился послужить благу семьи, рассчитывая на свое влияние, силы и здоровье, но не предполагал, что эти приобретения могут стать мне в тягость. С теми льготами, которые новая конституция обеспечивала собственникам, стоимость земель, бесспорно, удвоилась бы в последующие десять лет, однако мне было тогда крайне нежелательно отойти на какое-то время от общественных дел. К тому же и не хотелось возвращаться в Белую Русь, так как это могло навлечь на меня недоверие до стороны многих экзальтированных патриотов – они могли заподозрить меня в том, что я ищу поддержки и протекции у петербургского двора.
Впрочем, я сам был уверен, что ничто не может заставить меня свернуть с пути чести и долга и что я всегда сумею сохранить уважение и доверие порядочных людей, потому и решил пренебречь теми подозрениями, которые могла вызвать эта поездка по семейным делам в умах тех, кто недостаточно хорошо меня знал… Но мог ли я тогда предположить, что все мои волнения и тревоги обратятся совсем в другую сторону?.. Мог ли подумать, что четырнадцать месяцев спустя все мои земли будут секвестированы, когда Польша после слабого сопротивления падет? Что ради спасения тех, с кем у меня были деловые отношения, и ради выполнения долга перед семьей и моими кредиторами я вынужден буду подвергнуться таким унижениям, которых хотел бы избежать даже ценою собственной жизни?!
После этого краткого отступления вернусь к повествованию о работе сейма, прерванному на моменте моего отъезда в Гаагу в июне 1790 года, то есть спустя два месяца после заключения договора об альянсе с королем Пруссии.
Переговоры о торговом договоре продвигались медленно. Составление текста конституции было поручено комиссии, которая, обсудив и утвердив все ее статьи, должна была представить ее на общее обсуждение.
Все честные патриоты жаловались, что потеряно слишком много драгоценного времени. Они с тревогой и болью наблюдали, как истекает установленный срок работы сейма и опасались, что работа, едва начатая, будет оставлена до следующего сейма другим представителям нации. А от этой работы во многом зависела судьба их родины.
Чтобы избежать подобного недоразумения, предлагались два способа. Первый – закрыть заседание сейма и возобновить его как следующее заседание, но с теми же маршалками и нунциями. Второй – продлить заседание до 1 марта 1791 года.
Антиконституционная партия резко воспротивилась предложению о продлении работы сейма, так как считала такое продление ненужным и противоречащим существующим законам. Однако было найдено оправдание такой мере, не говоря уж о явной необходимости в ней, – оно содержалось в ответах на универсалы, которые были разосланы, чтобы проинформировать нацию о состоянии дел на сейме. Со всех сторон выражалось одобрение тому, что уже было сделано к тому времени на сейме, и представители всех воеводств свидетельствовали о своем живейшем желании видеть конституцию утвержденной на тех основах, которые уже были доведены до их сведения.
Заседания, которые были посвящены этому вопросу, были очень бурными, несмотря на малое число его противников. Король высказался определенно, что «в соответствии с волей сейма нынешние нунции уполномочены составить конституцию и утвердить ее на уже одобренных основаниях; что нынешний сейм, как полномочный законодательный орган, не может быть распущен, не выполнив миссию, возложенную на него всеми воеводствами».
Наконец, после четырех дней дебатов, было принято решение 115-ю голосами против 16-ти продлить работу сейма до 7 февраля 1791 года. В то же время сейм дал распоряжение местным сеймикам избрать новых депутатов и присоединить их к уже имеющимся в срок до 16 декабря 1790 года. Это решение было принято единогласно.
Тем временем было продолжено и внесение изменений в форму государственного правления. Главным же предметом дискуссий, и самым трудным, был вопрос об отмене выборности королей и передаче трона по наследству.
Красинский, епископ каменецкий, первым вынес его на обсуждение ассамблеи: в своей яркой и убедительной речи он перечислил все невзгоды и несчастья, которые навлекла на Польшу злосчастная прерогатива выборов короля. Он был охотно поддержан влиятельными членами сейма, но встретил сопротивление со стороны тех, кто считал выборы короля гарантией польской свободы: сделав трон наследственным, утверждали они, мы отдадим нацию во власть деспотичной монархии.
Впрочем, оппозиционная партия, хотя и не высказалась против созыва новых сеймиков, не сомневалась, что они будут весьма бурными, и рассчитывала, что в новом их составе окажется немало нунциев, которые будут разделять их мнения. Но так не случилось: повсеместно сеймики прошли спокойно, и выбор пал на людей честных, разумных и преданных интересам государства. Почти на всех заседаниях делегатам были даны инструкции, которые соответствовали тому, что уже было принято на сейме и что еще должно было быть сделано. Нунциям рекомендовалось настаивать на равном распределении налогов, на скорейшем наращивании армии. Им также было поручено настоятельно требовать наследственной передачи трона, указав представителя Саксонии или его дочь в качестве преемника нынешнего короля Станислава Понятовского и родоначальника новой династии королей.
Такое единодушие возникло благодаря циркулярному письму маршалков сейма, направленному всем воеводствам и округам 9 октября 1790 года, и единодушие это явно свидетельствовало о полном доверии данному сейму.
Еще 24 сентября, по распоряжению ассамблеи сейма, было разослано циркулярное письмо, в котором запрашивалось мнение нации о том, не следует ли, во избежание издержек разрозненных царствований, назначить того, кто будет передавать трон по наследству. Две недели спустя на рассмотрение сейма было представлено предложение назначить кандидатом на трон, после смерти ныне здравствующего короля, представителя Саксонии. Единодушным волеизъявлением ассамблеи сейма маршалкам было приказано предложить этого кандидата жителям всех воеводств, земель и округов, которые должны были высказаться по этому поводу на своих сеймиках 16 ноября. Это предложение и содержалось в циркулярном письме, датированном 9 октября, о котором я уже упомянул.
Оппозиция, увидев, что ее усилия напрасны и надежды тщетны, старалась выиграть время тем, что всячески затягивала принятие решений сеймом: умножала препятствия, затевала все новые дискуссии по каждой статье проекта конституции. Она ссылалась при этом на закон 1768 года, принятый тогда под влиянием России, который гласил, что изменения в основные законы могли вноситься только единогласно. Оппозиция надеялась с его помощью взять верх и провалить все предложения по нововведениям в законодательство. Однако большинство сейма устало от прений и понимало настоятельную необходимость завершить важную работу по реорганизации государственного правления, поэтому было решено устранить это препятствие и отменить закон 1768 года. Большинство также заявило, что представленные комиссией проекты более не будут утверждаться по каждой статье в отдельности, а только в целом; если же проект будет нуждаться в некоторых изменениях, то комиссии будет поручено отредактировать его еще раз в соответствии с полученными на сейме указаниями. Поскольку решено было работу сейма продолжить, то большинство предложило высказаться прежде всего по двум основным вопросам: о форме национальных собраний и о требованиях городов. Эти два вопроса действительно были рассмотрены и утверждены до 3 мая 1791 года.
По первому вопросу сейм вынес решение, что «воля нации будет выражена на предшествующих собраниях, а также на самом сейме. Эти собрания должны передать своим депутатам указания, которым те должны следовать, как в отношении гражданских законов, так и уголовных. Они обязаны отчитываться перед своими выборщиками и нести ответственность за несоответствие мандату, который им выдан. Их обязанности, с последующей за ними ответственностью, не подразумевают, однако, наблюдения за действиями исполнительной власти, решения вопросов войны и мира, упорядочения работы магистратур, так как из трех вышеуказанных пунктов два первых могут быть связаны с чрезвычайными обстоятельствами, сиюминутными и даже секретными, а третий – с общими вопросами управления. То есть все эти вопросы выходят за пределы сведений, которыми может в достаточной степени располагать местное собрание. Затем сейм устанавливает различные способы голосования по такому вопросу для общего собрания в соответствии с характером решаемого вопроса. Не все решения обязательно должны приниматься абсолютным большинством голосов. Объявление войны, заключение мира, договоры об альянсах, политические законы должны приниматься тремя четвертями голосов; законы о налогах могут приниматься двумя третями голосов и т. п. и т. д.»
