Розинга роковой, а ведь он говорил о ней не только с Грабовским и Пискуновым. При желании в те годы любую мысль можно было перевернуть с ног на голову, что, в конце концов, и погубило Б.Л. Розинга: недоброжелатели всегда умели недобросовестно использовать во зло слова, сказанные для добра. Через 6 лет Б.Л. Розинга сожжет ГУЛАГ...
ПРОЩАЛЬНЫЙ УЖИН
Уехал в Саратов В.А. Попов. Грабовский пригласил Б.Л. Розинга к себе на квартиру, которую временно снимал в Ленинграде. Он так описывает свою последнюю с ним встречу.
«Был ясный зимний день, небо по-весеннему синее, маленькие облачка, точно кусочки гигроскопической ваты, плыли по нему. Это был один из таких дней, которые как будто зовут куда-то вдаль, для дикой жизни, полной всяких приключений.
Добродушная старушка, хозяйка квартиры, и ее четыре дочери, по просьбе Н.Г. Пискунова и моей, приготовили прекрасный ужин. Мы ждали Розинга и жалели только о том, что нет с нами Виктора Александровича Попова, который поставив опыт на телефоте, уехал в Саратов на работу...
В это время пришли Розинг с Лидией.
А вот и сваха пришла! – весело воскликнул Розинг, пожимая всем руки. – Это вы мне, Грабовский, должны быть благодарны за то, что женились на хорошенькой метисочке, – подмигнул он мне.
- Ах, Борис Львович, какая же я метисочка! – недовольно отозвалась Лидия. – Я – русская, коренная ленинградка.
- А мама-то кто была? Шведка! То-то! Ну, хорошо, хорошо, не сердитесь, я Борису польстить хотел – знаю, как он любит все заграничное, – шутил Борис Львович.
- Положим, не все заграничное люблю... – начал было я, но Николай Георгиевич Пискунов перебил:
- Позвольте помочь вам снять вашу знаменитую шубу.
- Воистину знаменитую, – подхватил Розинг. – Вы знаете, – обратился он ко всем нам, – на первом моем докладе о телефоте я так увлекся, что, выходя в вестибюле вместе с Поповым, надел его пальто, а он – мою шубу. Кстати, он провожал меня, и только когда мы подошли к дому, то заметили это!... – Он засмеялся и закашлялся. – Однако, крепкие у вас сигареты, Николай Георгиевич.
- Н-да! – важно пробасил Пискунов, пуская новый клуб дыма. – Гаванна!
- Черт курил, дымом жинку уморил, – проворчал я и, вскочив на стул, открыл форточку.
- Ну как, можно садиться? – Мне не терпелось попробовать изготовленные по моему рецепту пельмени.
- Пожалуйста, – сказала Лидия. – Чтобы не выбегать из-за стола, я уже сразу все поставила.
- Правильно! – сказал Розинг. – А ну-ка, попробую отгадать вкусы хозяев. Это, – он указал на сладости и фрукты, – наверное, Лидины.
- Так! – кивнул я.
- Это, – он указал на батарею бутылок, – Николая Георгиевича.
- Правильно! – довольно пробасил тот
- О пельменях говорить нечего, уже знаю вкус Грабовского. А что в закрытом блюде – отгадать не могу.
- А это тоже мое предложение – азиатский плов! – торжествующе воскликнул я. Попробуйте – пальчики оближете. Кстати, у нас в Ташкенте его едят руками.
- Надеюсь, вы не заставите нас придерживаться ваших азиатских обычаев? – шутливо испугался Розинг.
Николай Георгиевич разлил по рюмкам вино.
- За что произнесем тост? – спросил он.
- За самую лучшую в мире женщину – европейку, которую этот человек похитил себе в жены и увозит в Азию! – поднял рюмку Розинг. – Да, да, Грабовский, не улыбайтесь: разве каждый муж не считает свою жену лучшей в мире?
- Чокайся, ходячая формула, своей кружкой с какао, раз не можешь выпить рюмки вина, – подставил мне кружку Пискунов.
- Ну и душистые же у вас пельмени, Грабовский! – сказал Розинг, делая глоток вина.
- Настоящие азиатские! По моему рецепту, – похвалился я. – А вот что вы о плове скажете...
- Я бы не решилась хвалиться, – перебила Лидия. – Я рискнула попробовать и то после – его настойчивых уговоров – думала, весь рот сожгла, столько перца. И представьте, тут же изюм! Жирная баранина, постное масло, морковь, лук, перец – и изюм!
- А вы знаете, что подобные казалось бы несовместимые комбинации дают иногда положительный эффект, – оживился Розинг.
- И не только в кулинарии. К сожалению, у меня сегодня немного времени и, если вы не возражаете, – он кивнул Лидии, – мы поговорим о телефоте. Перед своим отъездом Попов демонстрировал мне опыт с телефотом – прием изображения на звук. Очень интересно. Также, как и опыты с трубками, где имеются две нити накала, а посередине положительная сетка. А подумали ли вы о такой возможности, что фотослой является полупроводником?
- Разве есть такие слои? – спросил я.
- Да, есть, я много работал над ними. Произведем примерный небольшой расчет: мы имеем в телефоте квадратный экран восемьдесят на восемьдесят миллиметров или 6400 квадратных миллиметров. Пусть каждый элемент изображения есть квадрат в 1 миллиметр. Тогда все изображение состоит из 6400 элементов разложения. Пусть вся картина передается в одну секунду. В приемнике поставим инертный фосфоресцирующий слой. Тогда один элемент изображения передается в 1/6400 секунды. Но если мы поставим там полупроводниковый фотослой, проводимость которого увеличивается от времени действия света на него, то теоретически сила фототока увеличится в 6400 раз. Конечно, практически можно ожидать усиления примерно раз в десять [9].
- И то хорошо! – воскликнул я.
- Еще бы! – подтвердил Пискунов. Вашу рюмку, профессор.
- Вы обещали досказать о вашей книге, – напомнил я.
- Видите ли, – замялся Розинг, – я считаю, что всякому явлению в природе должно быть противоявление.
