был нарушен: в кабинет вошел прокурор.
— У меня прием, — сказал он. — Народу еще много. Выслушай одну гражданку. Ее обокрали. Похитили дорогостоящую золотую вещь.
— А почему бы эту гражданку не направить в милицию? — недовольно спросил я.
— Она уже была там. Ей не поверили. Днем мне звонил ее отец, известный полярник, просил вмешаться.
Я поморщился: работы и так невпроворот, а тут еще эти звоночки, пропади они пропадом…
— Ничего, сейчас твое настроение изменится, — поспешил успокоить меня прокурор и, открыв дверь, обратился к стоявшей в коридоре жалобщице: — Пожалуйста, заходите.
Порог кабинета робко переступила молодая, худенькая, как тростинка, женщина.
— Смелее, смелее, не стесняйтесь, — улыбнулся ей прокурор. — У нас жарковато… можете раздеться. Ну а если не хотите, то садитесь к столу, следователь выслушает вас и сделает все необходимое.
С этими словами он удалился, а женщина, расстегнув дубленку, нерешительно подошла ко мне.
— Ольга Борисовна, Оля, — представилась она и протянула руку.
Этот жест удивил меня своей непосредственностью, наивностью. Я поначалу растерялся, потом привстал, и мы обменялись рукопожатием.
Ольга Борисовна сняла с головы вязаную шапочку, села и, давая понять, что готова к ответам на вопросы, доверчиво посмотрела мне в глаза. А я, поймав ее чистый взгляд, вдруг подумал, что давно уже не встречал столь симпатичных женщин. Все в ее облике — и зачесанные назад вьющиеся русые волосы, и зеленоватые глаза в мохнатых темных ресницах, и едва заметный пушок над красивым ртом — гармонично дополняло друг друга и производило неизгладимое впечатление.
— Что привело вас к нам? — спросил я, боясь, что мое молчание может быть неправильно понято ею.
— Меня обокрали, — со вздохом ответила она. — Мы с мужем получили новую квартиру — он вот уже второй год находится в командировке, дома бывает редко, — и я решила переезжать одна. Заказала машину с грузчиками. Они приехали втроем: двое в годах, а один совсем молодой. Сразу забрать все не смогли. Поэтому я перевезла сначала ценные вещи, а пока они ездили за остальными, распаковывала хрусталь. Столовый поставила в сервант, а шкатулку, в которой я хранила золотую подвеску с изображением Нефертити, отнесла в спальню. Я поставила шкатулку на трюмо, открыла ее и залюбовалась. Потом пришла машина, я начала показывать грузчикам, что и куда заносить, и, только когда они уехали, вернулась в спальню. Шкатулка была пустой.
— Значит, кроме грузчиков ее никто украсть не мог? — спросил я.
— Да, больше в квартиру никто не заходил, — уверенно ответила Ольга Борисовна.
— Вы сами купили подвеску?
— Нет, это подарок.
— Папы?
— Мужа.
«Наверно, муж — тоже шишка какая-нибудь», — подумал я и продолжил разговор:
— Давно он вам подарил ее?
— Полгода назад, к трехлетию нашей свадьбы.
— Где он работает?
— В ремонтно-строительном управлении.
— А вы?
— Процедурной сестрой в поликлинике.
— Вы одногодки?
— Он на семь лет старше меня, ему тридцать пять.
— Известно ли вам, сколько стоила подвеска?
— Да, муж говорил, что заплатил за нее тысячу восемьсот рублей. Он копил деньги на машину, а потратил их на меня…
— Чек магазина у вас случайно не сохранился?
Она достала из кармана дубленки замшевый кошелечек, открыла его и подала мне продолговатый листок, на котором каллиграфическим почерком сначала цифрами, затем прописью была выведена цена подвески, а ниже стоял штамп магазина.
Вопросы, интересовавшие меня, были исчерпаны. Я помог Ольге Борисовне написать заявление, приложил к нему чек и возбудил дело.
На следующий день я допросил ее. Она ничего добавить не смогла, попросила разрешения звонить, чтобы быть в курсе событий, и мы расстались.
Засучив рукава я приступил к работе. Допросил грузчиков — никакого толку. Двое из них оказались семейными, солидными людьми, третий был молод, жил в общежитии и пользовался неплохой репутацией как по месту жительства, так и на работе.
Вызвал грузчиков вторично, сделал обыски, еще раз допросил — безрезультатно. Нагрузил работой милицию в комиссионных и скупочных магазинах, объявил в розыск похищенную подвеску — и это ничего не дало. А время шло…
Ольга Борисовна вначале звонила каждую неделю.
— У вас есть что-нибудь новенькое? — спрашивала она своим нежным, певучим голосом, а я вздрагивал от этих вопросов и мямлил что-то в ответ.
Потом она стала звонить реже, а однажды, сняв трубку, я услышал сердитый мужской голос:
— С вами говорит муж Ольги Борисовны. Скажите, сколько еще вы будете вести следствие? Неужели среди трех грузчиков невозможно найти вора? Это все равно что в трех соснах заблудиться!
Я попросил его набраться терпения и ждать, но он названивал мне все чаще и чаще. И в конце концов пригрозил, что будет добиваться передачи дела другому следователю, раз я оказался настолько беспомощным.
Прокурор, поначалу довольный моими действиями, со временем тоже стал нервничать.
— Что тебе нужно, чтобы найти преступника? — спрашивал он всякий раз, как только мы заговаривали о деле.
— Не знаю, — отвечал я, потому что действительно не видел перед собой никакой перспективы.
Как-то прокурор зашел ко мне и объявил:
— Вот что: я заберу у тебя часть дел, поручу их другим. А это, с Нефертити, кровь из носу, но чтобы было раскрыто! На карту поставлен престиж прокуратуры. Ясно тебе?!
Мне все было ясно, Я готов был просиживать в прокуратуре не только вечера, но и ночи, только бы найти выход из тупика.
Однажды, коротая вот так, впустую, драгоценное время, я вспомнил свою первую встречу с Ольгой Борисовной и вдруг подумал, что у молодого неженатого грузчика есть, наверное, своя Нефертити, достойная дорогого и красивого подарка.
Я навел справки о нем, узнал, что в Курске его и вправду ждет невеста, и спустя две недели получил от курской милиции сообщение, подтвердившее правильность моего предположения. Еще через неделю мне доставили украденную подвеску. Ольге Борисовне я сообщил об этом по телефону. Наш разговор оказался коротким и довольно сухим.
Больше я с ней не разговаривал. Несколько дней спустя я передал дело в суд,
