Давно он лапой оскребает двери:
он чует шкуру, призывает мать...
И верил в это Нилыч и не верил,
и каялся в содеянном опять...
***
В бледных туманах неясность травы.
Пятна цветов расплываются в хмарь.
Тёмный стожок или тень головы?
Дуб у воды или омута царь?
Льнёт мой подол – он росою намок.
Всю окружил белоокий туман,
так заманил, затянул, заволок –
снегом растаяла, словно обман…
Вышла из белого лет через сто.
Отрок увидел, пошёл на восток.
Всем рассказал: "Там, где в ирисах луг,
молнией белой расколотый ствол,
мне водяница пригрезилась вдруг,
шла от воды, отжимая подол…"
***
Благостной осени сонные листья
светятся золотом даже во мгле.
Пишут паденьями плавно на высях,
стих-завещание зимней земле.
Эти полёты, вуали, метанья
видятся мне по речным берегам.
Волн чернооких легки изгибанья,
лодки-ресницы качаются там.
Камень прибрежный оплакан дождями,
странный и древний, как наша земля.
Сяду на лодку, мелькнёт кружевами
тёмно-багряная юбка моя.
Буду я плыть сквозь печаль и туманы,
воду взрезать одиноким веслом.
Юбка багряна, рябины багряны,
время сгорает осенним костром.
***
Еду лесом, конь буланый
так и пляшет подо мной.
Ткут осенние туманы
белый полог над травой.
Здесь доверчивые нравы,
здесь и я так хороша –
встречный путник – самый бравый! –
вскрикнул, словно от ножа.
Что же мне? Ресницы-копья
опустила и молчу.
Круто дёрнула поводья
и в глухой туман скачу…
Конь буланый очень жарок,
вихри юбок на ветрах,
мой венец из ягод ярок –
всё исчезло в сосняках!
Бедный путник, не забудешь
звонкий окрик и сквозняк!
Бедный путник, затоскуешь,
зря пошёл через сосняк…
***
Кто эти тёмные, злобные, ржущие?
Это охотники ищут невинных...
Небо закрыто наглухо тучами,
лают собаки на улицах синих.
Лают собаки, никто и не видел их!
Каждый мобильник сходит с ума.
Вас сквозь бинокли когда-нибудь видели?
Не из партера, а там, где Луна
трижды закрыта туманными глюками.
Крик воронья, гипнотический вальс...
Крестик нательный мой!
С болью и муками
тихо молюсь за Россию, за вас.
Наталья Егорова ”НА КРАЮ МИРОВОГО ПОРЯДКА...”
***
С волчьей ягоды, с чертополоха
Для вощаных светящихся сот
Я любовь собирала по крохам,
Как пчела терпеливая – мёд.
И в великом земном разнотравье
Запах солнца захватывал дух.
Длилась песня, соловья и славья,
Лился хмель золотых медовух.
Вы – спешили, работали, ели,
Выше Господа ставя дела.
Шли к какой-то неведомой цели.
Я – любила, летела, жила.
Ты бери, мой богатый, да нищий,
Мёд, что ульи собрали мои.
Всяк обрящет, кто верит и ищет.
Вьется Паркою – пчелка Любви.
Не печалься, что много растрачу,
С златокрылою споря судьбой.
Выпью сусла за хмель и удачу
Каждым взятком делиться с тобой.
И взлетая над райскою кущей,
На двоих разломлю каравай.
Никогда не скудеет дающий.
Солнце светит и жжёт – через край!
***
Никто не косит чёрные бурьяны.
По всей округе – тленье и распад.
Глядят сквозь ночь в тягучие туманы
Глаза пустых, забытых Богом хат.
И собранный по чьей-то вышней воле
В честь жизни той, что пела и цвела,
Стоит музей в безлюдном диком поле
На улице умершего села.
О жизни той, что пела и светила,
Ржаной косой пленив пределы стран,
Горят горшицам сонные светила,
Рубахам красным пляшет сарафан.
А у светца, где в пёстром полушалке
Крестьянка-мать детей учила жить,
Соломенное чучело на прялке
Сучит судьбы таинственную нить.
Растут в бурьяне племена другие.
И на могилах родины моей
У древних хат легко зовут Россией
От чужаков родившихся детей.
А ты всё ищешь правды и исхода,
Пока, дыша в затылок тяжело,
Других миров ненужная свобода
Летит с дождём в разбитое стекло.
И не смирившись с пагубой и тленом,
Музейный зритель родины своей,
В умершей хате споришь со вселенной,
Но лучшей жизни – не находишь в ней.
***
Родителям
Кто посмеет меня обогнать-перегнать?
Я бодаюсь с великой горой!
Ах вы, санки-салазки, разбойная стать,
Острый полоз, снежок под рукой!
Мама в шубке-боярышне тропкой бежит
К папе в школу – на первый урок.
А у чёрных бараков солдат-инвалид
Сел с гармошкой на снежный порог.
Над холмами горят снегири-купола.
Льнёт к заснеженной крепости лес.
А в церквах разорённых – щебёнка и мгла,
И на фресках – глаза в пол-небес.
Бьются в заверти снежной другие миры.
Я от жути кричу: "Ух ты, ух!"
Я лечу над Россией с высокой горы –
Захватило от вечности дух!
Вслед мальчишки на гильзах немецких свистят,
Как в военных снегах соловьи.
А родители в парке у школы стоят
И кричат мне, кричат о любви!
И слагаем мы были Победы святой
Над заснеженной древней горой,
Даже в мыслях не зная отчизны другой
И не веря беде роковой.
Я в крови сохраню ту любовь и мечту,
И на смертных очнувшись санех.
…А родители ловят меня на лету –
И толкают в смеющийся снег!..
***
В черничниках – личинки и жуки.
Замшелых сосен треск вдоль косогоров.
– Ау! – кричат за рощей грибники.
В лесах красным-красно от мухоморов.
Беспечный дачник пнёт ногой – не жаль!
Да и куда их – алых и бесстыжих?
Ау, ау, опять моя печаль
Стоит с лукошком в соснах медно-рыжих.
Мне кажется, что жизнь не удалась,
Но я не знаю, как мне обозначить,
