На протяжении почти всего столетия литераторы изображали маленькие города удушливыми оплотами скудоумия и реакции, зато сегодня эти населенные пункты воспринимаются, как живительные оазисы посреди пустыни обезличенных мегаполисов и потенциальные центры локального активизма. Пройдемся, к примеру, по пешеходной улице Берлингтона. Заглянем в бистро «У Ленига» с чудесным двориком, где каждое утро за завтраком собираются местные предприниматели в «тимберлендах» без носков, футболках и джинсах. Топ-менеджер с седой шевелюрой будет мило беседовать с коллегой с бородой, как у Джери Гарсия, и оба поставят лежащие в холщовых сумках телефоны на вибровызов. В витрине магазина сандалий Birkensock за углом висит напоминание, что сандалии – отличный корпоративный подарок.
Прогуливаясь по улице, вы увидите молодых родителей, толкающих детскую коляску с большими колесами, способными ездить по пересеченной местности. Филиал ультрамодной сети Ann Taylor, расположенный бок о бок с лавкой «Мир и справедливость», наглядно демонстрирует, что высокая мода сегодня легко может позволить себе соседство с эклектичной хиппанской комиссионкой. Торговая улица усыпана лавками с органическими конфетами, кексами и мороженым. Здесь бесчисленное количество магазинов с игривыми названиями типа «Безумный шляпник» или «Мадди Уотерс»[30]. Ироничные аллюзии и навязчивая игра слов – ключевые составляющие ауры латте-городка, жители которого не стесняются демонстрировать культурную эрудицию (на возвышающемся над Берлингтоном холме расположен кампус Вермонтского университета с видом на озеро Шамплейн).
В Берлингтоне есть, конечно, и несколько хороших книжных. Журнала New Republic или чего поправее вы там не найдете, зато можно полистать Curve – весьма удачно названное лесбийское издание, или практически любой французский гламурный журнал, а заодно прослушать в наушниках свежий диск этники или нью-эйджа. Здесь есть и книги по политологии, но раздел актуальных проблем задвинут куда-то на задворки. На самом видном месте выставлены издания про секс, а также разделы психологии, кулинарии, этики (здесь в основном книги про женщин) и альтернативного стиля жизни (на 80 процентов состоящий из гей-изданий). Эта выборка, надо полагать, экономически обусловлена и весьма точно отображает местные приоритеты.
Центральная площадь Берлингтона славится своей феноменальной оживленностью. Здесь тебе и фестиваль воздушных змеев, и праздник йоги, и кулинарный карнавал. Здесь заседает совет по искусству, проходят программы профессиональной ориентации для школьников, собираются природоохранные и градозащитные организации, группы поддержки местных фермеров, и инициативные группы по случаю. В результате получается занятный микс из либеральных общественных начинаний и старомодного охранительства, основная цель которого отразить атаку посягающего на старину архитектурного модернизма, а главное, не допустить нового строительства. Центральная площадь – одно из общепризнанных мест силы таких латте-городков, притягивающее сюда людей, которые, по-видимому, склонны меньше времени проводить в замкнутом пространстве своих домов или во дворе площадью в один акр и больше – в общественных пространствах.
Если старорежимные городки наподобие Уэйна были типичными буржуазными пригородами, латте-городки типа Берлингтона и Беркли всегда были эпицентрами богемной культуры. Когда-то они были культурными антиподами, однако ситуация изменилась коренным образом и в Берлингтоне, и в Уэйне. В латте-городках больше всего поражает сочетание идеальных условий для всего «альтернативного» – альтернативной музыки, альтернативных медиа, альтернативного стиля жизни – и для успешной предпринимательской деятельности. Напа – центр виноделия; в Сохо и Санта-Монике развиты культура и промышленность. В университетских городках есть все – от биотехнологий до столярных мастерских, и Берлингтон не исключение – это бурно развивающийся коммерческий центр. Самая знаменитая компания города, производящая мороженое Ben&Jerry’s, не входит даже в двадцатку крупнейших работодателей. Жители Берлингтона, при всем нонконформизме, судя по всему, не отказываются от работы в таких компаниях, как IBM, у которой здесь крупное предприятие. Свои отделения и предприятия здесь есть у General Dynamic, GE, Bank of Vermont и Blodgett Holdings. В городе выходит четыре периодических издания о бизнесе, в которых иногда удается даже прочесть два-три предложения, прежде чем наткнешься на высказывание какого-нибудь топ-менеджера о необходимости бизнеса делать социально ответственные инвестиции.
В книжных Берлингтона успешно продается томик «Деловые семьи», где рассказывается о десяти парах, которые отказались от карьеры где-нибудь в Нью-Йорке или Бостоне и переехали в Вермонт, чтобы наладить производство и продажу чего-нибудь не менее важного, чем «Позитивный персиковый соус», уксус «Летнее великолепие» или «Патни паста». Истории, как правило, начинаются с рассказа о том, как высокообразованные супруги разочаровались в похожей на бесконечную гонку жизни большого города. И вот у них появляется мечта – печь лучший хлеб с жасмином на планете, – поэтому они переезжают в Зеленые горы и упорно трудятся, совершенствуя свой рецепт. Затем они проходят все сложности, связанные с выводом своей продукции на рынок, но после пяти лет трудов и лишений выручка их компании составляет пять миллионов в год, и теперь они могут позволить себе отдохнуть на веранде своей отреставрированной викторианской виллы, наслаждаясь сменой времен года со своими прелестными детишками Диланом и Джоплин.
Поскольку даже Джордж Макговерн[31], уйдя из политики, купил пансион в Новой Англии, смена серого официального костюма на видавшие виды слаксы и сабо кажется здесь вполне естественной. Основатели империи мороженого Бен и Джерри – это типичные представители латте-капитализма, и куда бы вы ни пошли, в Берлингтоне они будут взирать на вас чуть не с каждой стенки, эдакими нечесаными большими братьями.
Однажды я сидел на террасе «Ленига» и, поглощая ланч, считал, сколько у моей официантки серег в ушах, носу, губах и пупке (насчитал, по-моему, 19). Я пытался сосредоточиться на «Уолдене» Торо (с волками жить…), но меня постоянно отвлекал престарелый хиппи, который, ни на секунду не замолкая, грузил юную энтузиастку Вудстока в бабушкиных очках и деревенском платьишке. Помахивая седым не слишком ухоженным хвостом, он втолковывал ей про бюджетирование с нулевой базой и разницу между простыми и привилегированными акциями как заправский профессор Гарвардской бизнес-школы. Она делала записи в школьную тетрадь. Время от времени они отвлекались, и речь заходила о способах учета и управленческих методах, которые они могли бы применить в собственной компании. Должен признаться, престарелый хиппи знал, о чем говорит; его описание фондовых рынков было точным, ясным и компетентным.
Пока мое внимание перескакивало с Торо на этот разговор и обратно, мне подумалось, что «Уолден» это, по-своему, книга про бизнес. Торо постоянно подсчитывает расходы, и, когда бережливость приносит ему дивиденды, он не стесняется похвастаться своими достижениями. Так, может, и нет ничего удивительного в том, что бунтари 1960-х, когда-то населявшие коммуны, которые нередко назывались «Уолден», обнаружили, что занятия бизнесом вполне можно совместить с духовным ростом. Тем не менее философ из Уолдена безусловно поразился бы тому, с какой готовностью ребята, еще недавно обнимавшие деревья, взялись за предпринимательство.
Сегодняшний магнат латте-городка помнит, что главное в бизнесе не денег нажить, а найти занятие по душе. Профессия должна быть искренним увлечением. Более того, профессия, когда-то считавшаяся душегубительной, на самом деле способна наполнить жизнь высоким смыслом, если воспринимать ее как искусство. Можно, например, взять в качестве исходного натурального продукта яблоки и, используя дедовские традиционные технологии, сделать из них такой полезный продукт, как сидр. В оформлении продукта вы можете применить свои высокие эстетические представления, использовать ультрасовременный дизайн для придания продукту актуальности. Владельцы ресторана, гостиницы или кафе могут использовать своей бизнес для создания ячейки гражданского общества, места встречи жителей близлежащих домов с книгами, журналами, игрушками для детей. Так предпринимательство питает не только тело, но и душу.
Да и весь мир.
Самой замечательной чертой такого рода просвещенного капитализма, который не нуждается в подробном описании, поскольку встречается повсеместно, безусловно, является его способность извлекать доход из прогрессивных идей. Спасать амазонские джунгли, препятствовать глобальному потеплению, охранять наследие коренных американцев, поддерживать семейные фермы, бороться за мир и снижать экономическое неравенство – все это можно делать, не выходя из супермаркета. Раньше считалось, что погоня за прибылью неизбежно ведет к отказу от моральных ценностей. Однако сегодня для многих компаний стало очевидно, что правильные принципы помогают извлекать еще больше прибыли – если доля просвещенного населения, готового слегка приплатить за социальный прогресс, достаточно велика. «Невозможно разделить: вот это мой бизнес, а это – мои социальные устремления», – утверждает Джуди Викс, основательница филадельфийского кафе «Белая собака», где собирается публика левого толка. Все любят посмеяться над капиталистическим прекраснодушием – все эти зубные пасты из пророщенной пшеницы, которые не убивают бактерии, а вежливо просят их покинуть ротовую полость – и тем не менее большинство образованных потребителей предпочитают компании, разделяющие их взгляды. Социальный маркетинг может зачастую показаться профанацией – сегодня некоторые садоводческие компании призывают на борьбу с компостным кризисом, – но вреда от него немного, а иногда бывает и польза. В любом случае – это замечательный пример того, как американская массовая культура впитала в себя этику активистов 1960-х. И не только впитала, но и трансформировала: если раньше считалось, что настоящая картина, поэма или протестный марш могут радикально изменить общество, то сегодня находятся люди, как, например, Фил Найт из Nike, которые в тех же категориях рассказывают нам о кроссовках.
