разоблачить коррупцию и обман, это тоже полезно. Но даже если их нет или несмотря на них, нам нужны способы сопротивления.
Сфабрикована ли ложь по циничному сговору корыстных людей или порождается нашим собственным эго и психическими травмами, итог будет один. Наукоотрицание держится не на недостатке фактов. А значит, его невозможно разбить, просто добыв информацию. Если мы хотим переубедить антинаучников, пора перестать относиться к ним так, будто это наши неверно информированные коллеги, которые умеют работать с фактами, только не располагают данными. Никакой объем данных не сможет убедить наукоотрицателя, покуда мы не учитываем, какую роль его взгляды играют в укреплении его общественной идентичности.
Философ Питер Богоссян и математик Джеймс Линдси в своей чрезвычайно полезной книге «Как вести невозможные разговоры» («How to Have Impossible Conversations») дают удивительный совет на случай, когда нужно убедить несогласного с вами собеседника: избегайте фактов!
Для людей, которые усердно работают, выстраивая свои представления о мире на основе фактов, труднее всего – признать, что не все строят свои представления таким же способом. Ошибка, которую делают люди, основавшие свои представления на фактах, в том, что они полагают, будто собеседник изменит свои убеждения, если получит достаточно свидетельств.
Богоссян и Линдси вместо этого предлагают задавать вопросы на опровержение, вроде: «Какие факты или свидетельства могли бы вас переубедить?». Именно так я поступал на конференции «Плоская Земля», хотя тогда еще не был знаком с упомянутой книгой (вероятно, потому что и авторы, и я как философы заимствовали эту стратегию у Карла Проппера).
В этот момент нужно вспомнить пять порочных методов антинауки. Мы уже видели, что эти ложные схемы составляют общий сценарий любого наукоотрицательского рассуждения. Почему это важно? Потому что, зная сценарий, мы можем его изменить. Этот пятикомпонентный сценарий позволяет наукоотрицателям думать, что они в самом деле рассуждают, а не просто твердят то, чему должны верить в силу своего социального самоотождествления. Я не говорю, что наукоотрицатели учат этот сценарий дословно или даже знают о его существовании, но они усваивают его компоненты и могут научиться весьма ловко их применять. Однако, если нам удастся разорвать этот сценарий, появляется неплохой шанс убедить оппонента. Побудите его усомниться в тезисах, которые он получил от единомышленников. Заставьте его на этот раз подумать своим умом. Цель разговора с наукоотрицателем – открыть окно сомнений, дать ему увидеть картину в ином ракурсе.
Разумеется, заставить человека изменить взгляды против воли вряд ли возможно. Сколь бы вы ни были сильны в риторике (или философии), едва ли у вас получится, поймав наукоотрицателя на логическом противоречии, заставить его изменить точку зрения. Не забывайте, что, оспаривая убеждения человека, вы оспариваете его идентичность! Это не к тому, что для переубеждения оппонента нельзя приводить эмпирические доказательства; просто помните, что доказательство – это инструмент в широком контексте разговора, главная цель которого – побудить наукоотрицателя примерить новую идентичность, сделать так, чтобы он почувствовал себя в роли человека, более внимательно работающего с информацией. И лучше понял, что значит думать как ученый.
Взламывая их сценарий и предлагая собственные свидетельства, не упускайте из виду подлинную причину, по которой наукоотрицатели держатся своих антинаучных воззрений: дело в том, кем они себя чувствуют. И это значит, что вам нужно учитывать не только собственно верования наукоотрицателей, но и то, чем они их обосновывают. Сценарий нужен им для того, чтобы защищать свои взгляды, но он не объясняет, почему они эти взгляды имеют. А они усвоили их, чтобы победить свой страх, или смягчить отчуждение, или обрести идентичность, к которой стремятся. То, во что они верят, – лишь отражение того, кто они есть.
По большому счету, наукоотрицание – это не просто спор с содержанием научных теорий, это спор в первую очередь с теми ценностями и методами, на которые опираются ученые при разработке теорий. В определенном смысле наукоотрицатели бьют по самоидентификации ученых! Наукоотрицатели не просто не знают фактов – они не знакомы с научным способом мышления. И чтобы это вылечить, недостаточно просто выложить перед антинаучником доказательства; нужно заставить его переосмыслить сам способ работы с доказательствами, предложить ему попробовать новую идентичность, основанную на другом наборе ценностей.
Боюсь, это означает, что нам следует навсегда забыть модель дефицита информации. Наукоотрицателя не обратить простым восполнением недостатка знаний. Подчеркиваю, это не значит, что факты неважны или доказательства бесполезны, – имеет значение то, как приводят эти доказательства. И кто приводит. И каков эпистемологический контекст, в котором собеседники эти свидетельства получают. На конференции FEIC-2018 плоскоземельцы раз за разом отвергали мои свидетельства, потому что не доверяли ученым, собравшим их. Дефицит, от которого они страдали, – это не дефицит знаний, а дефицит доверия. Глубоко укоренившиеся в человеке верования, которые Майкл Линч называет убеждениями, не победить предложением новых данных и даже нового мышления. Нужно помочь человеку справиться с угрозой, которую новая информация несет его личности.
Глава 3. Как переубедить оппонента?
Теперь, когда мы немного больше понимаем, из чего состоит наукоотрицание, и знаем некоторые из причин и мотивов, стоящих за ним, сам собой возникает вопрос: что мы можем с этим сделать? На этом этапе преступлением было бы не обозреть эмпирическую литературу, которая утверждает, что при определенных условиях человека можно убедить доказательством. Однако, как мы увидим далее, ответы не такие уж четкие, а значит, нам придется обратиться и к притчевой литературе, которая оказывается на редкость поучительной.
Переубеждение с помощью эксперимента
В августе 2000 года политолог Джеймс Куклински с соавторами опубликовали статью «Ложные сведения и валюта демократического гражданства», в которой речь идет о том, как члены разных политических партий могут менять свои воззрения. Хотя группа Куклински разбирала скорее политический, чем научный дискурс, их выводы актуальны и для нашей темы, поскольку основной механизм переубеждения испытуемых был связан с эмпирическим свидетельством. Темой эксперимента было социальное пособие. Ученые решили проверить знания испытуемых об этом предмете, а затем установить, можно ли заставить их изменить мнение, познакомив с настоящим положением дел. Как и ожидалось, знания испытуемых о социальном обеспечении оказались хуже некуда: лишь 3 % опрошенных смогли верно перечислить хотя бы половину фактов о среднем пособии в США, процентной доле афроамериканцев среди получателей пособия и о том, какой процент федерального бюджета направляется на социальные выплаты. Стало очевидно, что испытуемые не просто не информированы, а положительно дезинформированы. Более того, исследователи отметили эффект обратной перспективы (впоследствии подтвержденный и другими экспериментами): хуже всех информированные субъекты были больше прочих уверены в корректности своих сведений.
Опросив по телефону 1160 жителей Иллинойса, группа Куклински собрала данные, позволяющие измерить заблуждения граждан о
