скуля в оскалы,
снуют шакалы.
МОЯ ГАЗЕЛЬ
Томительные лунные недели
в плену любви
всплывают, как игривые газели
из Физули.
Гроза ли, канонада ль грохотала
за гребнем скал,
колыша над верандой опахала
каспийских пальм.
И в наш мирок мерцающий, изящный,
как всплеск луны,
вплетал дистанционный телеящик
дурдом страны.
Пока из политических актёров
маг под чалмой
преображал в ораву, в бузотёров
народ честной,
в голубизне оконного овала,
сходя в постель,
перстом лукаво локон оправляла
моя газель.
МУЗЫКИ ЗВУКИ
Может, безветренность,
может, прохлада,
может, приветливость
дома и сада.
Дарят щемящее
чудо покоя.
Платье шуршащее
полунагое.
Тонкие, длинные,
дивные руки.
Взгляды интимные.
Музыки звуки.
День измотает.
Ночь околдует.
Что это? Где это
было? Иль будет?
Может, смятение,
может, услада,
может –
сплетение рая и ада.
ЯЗЫЧЕСТВО
- 1 -
Не кори себя, Карина, не кори.
Мы язычники с тобой, мы дикари
в хищной прелести
трепещущих страстей,
невменяемых, как клёкот лебедей.
Вон для нас гудит над озером костёр.
Пeревёрнутый с небес, он распростёр
свои огненные чары под водой.
Это наши очи чёрные с тобой.
- 2 -
Затянулась тиной озера вода.
Не летают больше лебеди сюда.
Почерневшие деревья и кусты
обнажают обожжённость пустоты.
Говорят, их не спасти, им не помочь.
Злые духи здесь куражились всю ночь.
И себя спалили в пламени зари.
Не кори меня, Карина, не кори.
МОЯ РОССИЯ
ГАЛАКТИЧЕСКИ БРЕД
Крут наш норов, и глаз неприветен,
да и совесть всё чаще во вред,
и в умах галактический ветер,
и в речах галактический бред.
Мы маньяки давно и калеки.
Сотворившим вселенский бардак,
нам нести заклеймённость навеки.
Только так.
ПО КРИВЕЙШЕЙ ПРЯМОЙ
Мы ушли по кривой –
так в пространство уходит ракета.
Расступается звёздный конвой
и бездонная Лета.
Счёт окончен земной.
В беспросветности солнечных буден
наш уход по кривейшей прямой
безрассуден
и… неподсуден.
ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН
Нас терзает и душит
летаргический сон.
Нe спасут ни кликуши,
ни корона, ни трон,
ни расстрелы друг друга,
ни награды в Кремле,
ни печаль, ни разруха
на родимой земле.
Даже небо не знает
кто на что обречён,
если Русь растерзает
летаргический сон.
В ОЧИСТИТЕЛЬНЫХ МУКАХ
Потеряла Россия,
христианскую душу свою потеряла.
Воровски опустили её,
чтоб уже никогда не восстала.
Монументом расправы
гранитная стынет гробница
на груди белокаменной некогда
и златоглавой столицы.
Спейся, Русь,
или скорбно молись,
или бейся в припадке-истерике
над своим византийством
в разбойном разгуле истории.
Никого не кляни,
нет виновных при самосожжении.
В очистительных муках
расплата за прогрешения.
ЗАВЕТ СТАРОДАВНИЙ
Жизнь разделила нас,
равных в своём рожденье.
Мечемся, как в наважденье,
в путах забот и фраз.
Можно, вставая с колен,
выбрать, кляня правителя,
бешенство кровопролития,
можно беженства тлен.
Если ж от перемен
в муках уже не плачется,
даже кобель не прячется
в щели рухнувших стен,
значит будем и впредь
корчиться без состраданий.
Помни завет стародавний,
всех уравняет смерть.
Всех, равнодушный смерд,
пнувший советский герб.
ПЕССИМИСТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
Мы все летаем по земле
и ползаем по небу,
пересказав самим себе
про пиррову победу,
как воплощались врастопыр
кухарки и матросы
аж в государственных проныр
из мрамора и бронзы.
Да, мы летаем по земле
и ползаем по небу
сегодня в ступе на метле,
насторожив планету
лихой беспечностью вождей,
обрекших беззастенчиво
на путь грядущих мятежей
угрюмое Отечество.
Так и летаем по земле
и ползаем по небу
по горло в собственном дерьме
и догмам на потребу,
Взираем из озонных дыр
души своей развратницы
на новоявленных проныр,
на их литые задницы.
ДВОЕ
Один чурается народа
и... правит им.
О, упоение урода
собой самим!
Другой куражится с народом.
Он грозный тать.
Он самодержцем-сумасбродом
желает стать.
Судьба у них неразделима
и суть одна,
а чашу буйного разлива
нам пить до дна.
ДОЖДЬ ЛИХОЛЕТЬЯ
Я снова мучаюсь вопросом –
так что же дальше? –
отдавший дань словесным розам
махровой фальши.
Не о себе моя забота.
В гражданской смуте
я вновь о том, что выше Бога
и горше сути.
От безответности бессилие.
Сейчас, как прежде,
в непредсказуемость России
моя надежда.
Препровождая сквозь мгновение
в тысячелетья,
вершит над нами омовение
дождь лихолетья.
