дождь лихолетья.
ДЕТИ НЫНЕШНЕЙ ПОМПЕИ
Про мятежную угрозу
и секретную Форосу
враз узнала вся страна:
и святой, и сатана,
и служивые мужи,
и нудисты, и моржи.
Величава и вольна
черноморская волна,
нежен дымчатый простор
серебристо-синих гор.
Год спустя средь бела дня
остаканились друзья,
вылезая из воды,
облегчившись от нужды.
Кто с какого бодуна
не поймёшь у болтуна.
Как на трон присев под зонт,
он вещает в горизонт:
"Мировые катаклизмы
в судьбах человеческих
мимолётны и капризны
вроде фурий греческих.
Камни этой балюстрады
современники Эллады.
Перед ними мы пигмеи,
дети нынешней Помпеи.
От того у нас напасти,
вулканические страсти,
что правители убоги,
с кругозором из берлоги
Беловежской пущи,
мнимо всемогущие.
Как сломался "меченый"?
Факты рассекречены:
туалет он не нашёл,
а процесс уже пошёл.
Осознав такой эксцесс,
мать его КПСС
шлёпнула по заднице.
Чин по чину в здравнице
поотмылись бы, так не...
В набегающей волне
не готовые к поносу
вместе вляпались в Форосу.
Восхитительный урок!
Лишь бы впрок".
А приятель и не слушал,
дал давно себе зарок:
изливающему душу
не соваться поперёк.
Он в шезлонге возлежал,
а "оракул" продолжал:
"Во спасение от срама
в тайниках любого храма
для блаженства испражнений
после плотских вожделений
есть всегда уборная,
вещь богоугодная.
Из теорий Тома Ома
вытекает аксиома,
сконцентрированный взгляд,
как в науке говорят,
где по формуле одной,
сопряжением с другой
исчисляется природа
благоденствия народа
по числу отхожих мест
в одноразовый присест.
Кстати, в выкладках Гринписа
здесь мы в лидерах от низа.
Так не так, но в курсе я,
знаю по экскурсиям:
всесоюзная земля
от кичмана до Кремля
по итогам славных лет
есть один большой клозет.
И не выветрится вдруг
из страны ядрёный дух,
всем народом созданный,
миром не осознанный.
Кто познает, просто ахнет,
что за дух и чем он пахнет".
Но не ради их прозренья
напрягал он организм.
Он творил для наслажденья
свой словесным онанизм.
"Кабы был я помоложе,
да не дюже занавожен,
стал бы литератором,
душ ассенизатором.
Скажем для примера,
вроде бы Гомера".
Заслонив ладонью очи,
сладив позу мудреца,
стал похож он, между прочим,
на античного слепца.
А приятель много ведал
про Коран и Библию,
подбирался даже к Ведам,
чтобы сдёрнуть в Индию.
Но увы, судьба-индейка
в лунном сари снившися,
оказалась иудейкой,
спидоноской смывшейся.
Распархались демократы.
Разобравшись, что к чему,
выбил тестю зуб фиксатый
и не спустит Ельцину.
Он давно измену чует.
Он зарвавшихся линчует
и в словесных ариях
и в делах-баталиях.
Депутатские сверчки
гавриило-собчаки
для него хористы,
шпана и популисты.
Нагляделись – все "совки",
всех загнал бы в Соловки.
Гонят нынче с перетруху
кто чернуху, кто порнуху,
кто христову бормотуху.
Жаль державу-развалюху.
Замки были, корабли –
всё пропили, проебли.
Погружаясь в мрачный сон,
смачно плюнул в горизонт.
Величава и вольна
черноморская волна,
нежен дымчатый простор
серебристо-синих гор.
Что надумает народ
через год?
Не взбунтуется ль душа,
а?
АГОНИЯ ФАНТАСМАГОРИИ
Струилась болдинская осень
в стоянии российских сосен,
а по Москве роптал народ:
переворот.
Нелепо логику крушения
кружением воображения
переколдовывать в иное,
с возвышенного на земное.
Повсюду радио и "телеки"
взрывались в сладостной истерике,
кремлёвское смакуя вето,
свергающее власть советов.
А белокаменный парламент
под баррикадный темперамент
взывал оглохшую Отчизну
не предаваться демфашизму.
Во мне спасеньем ли, на горе ли
агония фантасмагории
свершила свой переворот
наоборот,
с небес, под сень российских сосен,
хранящих болдинскую осень
и робко ропчущий народ:
ну, обормот.
ИСХОД
Мы повержены ночью мятежной
и в припадке паденья слепы:
в этой схватке крамольной, кромешной,
в канонаде прицельной стрельбы,
опалённый дыханьем пожарища,
обагрённый капканом узды,
наш российский исход продолжается
под иглой вифлеемской звезды.
В ПАУТИНЕ ЛЕТ
По закону живу и по совести,
и по здравому смыслу живу.
Не желаю с Кораном ссориться.
Не желаю беды жиду.
Но друзья, после стопки водки,
убеждённо внушают мне,
будто рвутся душманы к Волге
жировать, как жиды в Кремле.
Колдовские нужны способности
выживать в паутине лет,
ни законов когда, ни совести,
да и здравого смысла нет.
ПАПАХА МОНОМАХА
Какими тешиться прозреньями,
томясь покоем,
когда в тебя глядят с презрением,
считая гоем?
Зачем терзаться нараспашку
собрату в рожу,
готовому содрать рубашку,
а с ней и кожу?
Неужто просветляться думами
о долге, чести
и ждать, когда погонят дулами
в подвал мечети?
Не лучше ли послать всё разом
к чертям, к аллаху
и, зыркая кровавым глазом,
взойти на плаху,
швырнув папаху
