о людях, которые по определению должны болеть за свою отчизну, что является традиционной визитной карточкой любого западного политика. Некоторые из них критикуют Александра Солженицына. Весьма характерно, что все эти люди почему-то так и не приняли участие в политической жизни страны своего происхождения, хотя бы опубликовав книгу с пояснением, что их Родине дальше делать.
Каждый из участников исследования олицетворял тенденцию или слой и взаимосвязан с той социальной средой, которая породила ту или иную группу внутри диссиденции.
Интерес исследования в том, что оно освещает феномен параллельного мира — мира тайных организаций, пресловутой «серой зоны». Этот мир обладает своими законами и своей внутренней логикой, и даже своим собственным «гражданством» — причём нередко наследуемым, как эстафета.
Для полноты анализа я также сравнил группу советских диссидентов с представителем правозащитного движения другого профиля. Им в моём исследовании, проведённом в начале девяностых годов XX столетия, стал нынешний президент Ливана Мишель Аун. В те годы он был признанным инакомыслящим политиком, вынужденным скрываться во Франции.
Поэтому нам надлежит не только сравнить взгляды диссидентов между собой, но и отобрать внешнего представителя той же категории, признанного международным сообществом политического борца за права человека на своей родине, но не имеющего ничего общего с контрольной группой. В этих целях я отобрал кандидатуру, не имеющую ничего общего с анализируемой проблематикой (восточноевропейская диссиденция). Были задействованы следующие критерии: проживание во Франции, обязательный статус политического беженца, известная личность, наличие собственной политической программы, опасность для жизни, связанная с противостоянием, активная борьба против властей страны происхождения.
Из имеющихся в нашем распоряжении кандидатур борцов из Китая, Вьетнама, Курдистана, Грузии был взят, как и сказано выше, представитель ливанской диаспоры — генерал Мишель Аун, бывший премьер-министр Ливана, который согласился принять нас и ответил на те же вопросы, что и советские диссиденты. Ещё раз напомним, что выбор был сделан с точки зрения самой личности диссидента, его ангажированности, того участия, которое приняла Франция в его судьбе. Так как между генералом и восточноевропейскими правозащитниками нет ничего общего, такой случай сравнения по аналогии может считаться научно безупречным.
Генерал Мишель Аун был вынужден покинуть Ливан. Он укрылся в здании посольства Франции за то, что протестовал против подтасованных, с его точки зрения, выборов под эгидой США и против антихристианской направленности в ливанской политике той поры. По прибытии во Францию генерал пообещал не участвовать более в политической жизни Ливана и устроился на уединённой вилле под Марселем. Потом последовали переезд в Парижский округ и возврат к политически окрашенной социальной позиции наблюдателя и диссиден-ствующего деятеля, живущего на территории дружественной ему державы.
В ходе проведённой с Мишелем Аулом встречи и при ответе на поставленные ему вопросы проявилась его политическая позиция. Как выяснилось, для него не существует проблемы «абстрактной борьбы за всемирные права человека». Он также не выступает за соблюдение норм прав человека на территории отдельно взятой страны — Ливана (с юридической точки зрения, суверенитет страны превращает её правительство в гаранта прав человека на собственной территории). Мишель Аун настаивает, что настоящая защита прав человека заключается в невмешательстве во внутреннюю политику со стороны иностранных государств. Такова его политическая философия гуманитарного аспекта в области «соблюдения норм прав человека».
Какова же может быть роль эмигрантов в борьбе за лучшее существование Родины? Мишель Аун дал ответ: «(…) эмигранты должны помочь ей, Родине-матери, политически таким образом, чтобы она вновь обрела свою независимость и свой суверенитет».
Одним словом, речь идёт о правах человека, соблюдаемых, в разрезе философии М. Ауна, на отдельно взятой территории Ливана всеми государствами, субъектами международного права. Философия же восточноевропейских диссидентов вроде бы вполне допускает вмешательство других государств во внутренние дела страны своего происхождения (по крайней мере, никто из них не отрицал такой возможности).
Получается, что нынешний президент Ливана действительно был инакомыслящим относительно режима тридцатилетней давности. Где бы он ни был — у себя на родине или за рубежом, — он продолжал бороться согласно своим политическим взглядам. Не правда ли, разительное отличие от мягкой, аморфной позиции бывших советских инакомыслящих?
В чём же всё-таки дело?
Нередко мотивы, которые кажутся вдохновлёнными высшими благородными побуждениями, на самом деле диктуются стратегическими расчётами надмировых вершителей.
В результате проведённых с различными членами диссидентского сообщества, жившими во Франции в конце восьмидесятых и в девяностых годах, интервью родилась академическая гипотеза об искусственности правозащитного движения, которое на самом деле послужило «творческой лабораторией» ЦРУ для отработки методов всех дальнейших «бархатных», «лимонных», «апельсиново-тюльпанных» революций.
К сожалению, грозная опасность распада нашей Родины с трудом преодолевается только сейчас: у России отсутствует идеология; в социальных вопросах наблюдается непростительный для великой державы лаксизм; подрывные силы успешно обрабатывают через социальные сети молодое поколение. России только ещё предстоит осознать необходимость строгого контроля за культурной и идеологической сферами, о чём, кстати, открыто говорил незадолго до своей кончины американский политик и политолог Линдон Ларуш, назвавший Михаила Горбачёва «предателем». По словам Ларуша, в наших властных кругах по-прежнему работают агенты MI-6 и ЦРУ, причём они могут занимать ключевые посты в структурах исполнительной власти.
Холодная война и диссиденция
Реконструкция истории правозащитного движения в эпоху СССР, то есть полное восстановление всей правды о деятельности диссиденции, уже давно заслуживает отдельного монографического исследования. Ввиду невозможности поднятия в статье этой весьма обширной темы, остановимся только на основных направлениях правозащитной деятельности в её историческом аспекте.
Основные вопросы, по-прежнему остающиеся без ответа:
1. Кто и по каким причинам занимался финансированием деятельности диссиденции?
2. Почему другие группы, работавшие на территории СССР в том же направлении, не получали никаких денежных средств из-за рубежа?
3. Кто продолжал поддерживать правозащитников после окончания Холодной войны, в период ельцинианы?
Факты, процитированные в предыдущих главах, избыточно повествуют о деятельности организаций, сосуществующих с диссидентами в одном континууме и действовавшими в плоскости защиты прав человека. Например, Комитет государственной безопасности СССР зафиксировал многочисленные ячейки на Балтийском флоте, в дальневосточных частях Советской армии и т. д.
Характер правозащитного движения, то есть отсутствие типичных признаков движений национального самоопределения и борьбы с тоталитаризмом (создание групп сопротивления, работа с населением и т. д.), заставил нас прийти к выводу, что мы столкнулись с крайне интересной проблемой.
С одной стороны, на самом деле существовала организация, в которой активно работали борющиеся за свободу люди при поддержке из-за границы, обладавшая собственной периодикой и богатой литературой, издававшейся сначала в России, а потом и за рубежом. Движение было также снабжено тайными каналами передачи информации.
В течение многих лет диссиденты утверждали, что они представляют «свободную Россию», в частности,
