О том, что Венеция заинтересовалась картиной Кирилла Серебренникова «Измена», в узких профессиональных кругах было известно давно. Потому что мы, отборщики «Кинотавра», пострадали первыми — остались с носом. Венеция еще при арт-директорстве Марко Мюллера уже несколько лет видела в национальном фестивале соперника, по крайней мере, на поле российского кино, и запрещала продюсерам показывать фильмы в Сочи, если Мостра на них положила глаз. Самой скандальной была история двухлетней давности с «Овсянками» Алексея Федорченко, когда Марко Мюллер прислал приглашение фильму прямо в Сочи накануне объявленного показа. Теперь Мюллер стал программным директором Римского фестиваля, и новая картина Федорченко, скорее всего, поедет туда.
Серебренников как кинорежиссер сделал себе имя именно в Сочи, когда его трагифарс «Изображая жертву» вопреки довольно резкой реакции кинокритиков неожиданно для самих создателей картины получил главный приз «Кинотавра». Потом был «Юрьев день». И вот теперь «Измена». Это камерная история четырех персонажей, речь в которой идет о супружеской измене, но поднимается до обобщений. Главные роли сыграли немецкая актриса Франциска Петри и македонский актер Деян Лилич. Мостра стартует 29 августа.
«Итоги» представляют / Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют
«Итоги» представляют
/ Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют
Из той оперы
Завершается V Летний фестиваль оперы в МАМТе. В этом году он начался с неоправданного скандала премьерного «Сна в летнюю ночь», а заканчивается самым праведным «Евгением Онегиным», который только есть в Москве. Вокальные диалоги героев, письмо Татьяны, дух русской усадьбы — все на месте, причем в декорациях Давида Боровского. Шедевром Пушкина и Чайковского в традиционной трактовке можно наслаждаться 30 июля.
Нега и роскошь
1 августа в клубе «16 Тонн» выступит группа «Оберманекен». На первый взгляд рядовое событие является почти уникальным для отечественного рока. В декадентских кругах столицы «Оберманекен» является культовым составом, а между тем его концерты проходят крайне редко и вызывают ажиотаж в среде посвященных. Особенно актуальными они стали на фоне самороспуска флагманов стиля, группы «Агата Кристи», после которого рок-декаданс-сцену в Москве поделили «Оберманекен» и группа «Бостонское чаепитие», в данный момент занятая записью нового альбома. На концерте наверняка прозвучат «Нега и роскошь», «Ночной портье» и другие золотые хиты группы.
Военно-полевой роман
«Цветы войны» Чжана Имоу поставили кассовый рекорд в Китае, став самым успешным национальным блокбастером. Исторический эпизод войны между Китаем и Японией, названный нанкинской резней, экранизирован с голливудским размахом. Недаром на этот фильм Имоу благословил сам Спилберг. Главного героя, американского гробовщика, которому надо достойно похоронить католического священника, сыграл Кристиан Бейл. Когда-то в детстве он дебютировал в «Империи солнца» того же Спилберга, посвященной тем же событиям. В «Цветах войны» его герой, попав в эпицентр военных действий, оказывается единственным мужчиной и защитником послушниц монастыря и красивых молодых гейш, нашедших убежище в стенах храма. Здесь есть и романтическая, и героическая сюжетные линии. В прокате со 2 августа.
В стихах и в танце
«Сергей и Айседора» — так называется новый спектакль Романа Виктюка, поставленный по стихам и биографическим материалам великого поэта и великой танцовщицы. Режиссер насыщает свой спектакль культурными параллелями и ассоциациями, создавая из стихов, романсов, диалогов, пластических этюдов безграничное пространство поэзии и игры. Герой предстанет не хулиганом и озорным гулякой, а художником трагической судьбы, в которой отразились катастрофы первой половины ХХ века. А рядом с ним Дункан — танцовщица, новатор театра, женщина страстная и полная романтических иллюзий. Предпремьерный показ 1 августа.
Стреляющие в темноте / Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Стреляющие в темноте
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Ничто не может быть страшнее гибели людей — невинных, пришедших в кинотеатр, чтобы первыми увидеть фильм, и сложивших головы по воле маньяка. Тут, собственно, нечего обсуждать.
Но и ответственность за случившееся, возложенная многими экспертами на создателей картины «Темный рыцарь: Возрождение легенды», заключительной из трилогии Кристофера Нолана о Бэтмене, — тема, недостойная серьезного обсуждения. Ясно, что действия сумасшедших предсказать невозможно: скажем, Брейвик вдохновлялся «Догвиллем» Ларса фон Триера, да и мало ли кто чем вдохновлялся. Одни — фильмами, другие — книгами, третьи — миграционной политикой властей, четвертые — инопланетными голосами. Если читатель «Преступления и наказания» пойдет рубить старушек топором, вряд ли в этом стоит обвинять Достоевского.
Все, что было в их силах, авторы «Темного рыцаря» сделали. Отозвали телерекламу, не публиковали горделивые отчеты о кассовых сборах (внушительных, невзирая на трагедию), попросили обеспечить дополнительные меры безопасности. Перечислили солидную сумму потерпевшим, навестили их в госпитале. Отказались от премьер и пресс-тура. Погибших к жизни не вернешь, но и требовать невозможного ни к чему. Даже Бэтмен не умел воскрешать мертвецов.
Тем не менее, если уйти от сомнительных категорий и перестать искать виноватых, нетрудно усмотреть жуткую иронию судьбы в том, что побоище случилось именно на показе «Темного рыцаря», а не каких-нибудь «Мстителей» (тоже про супергероев, тоже популярное кино), и маньяк, покрасивший волосы в красный цвет, называл себя именно Джокером, а не Магнето, Лексом Лютором, Зеленым Гоблином — в комиксах достаточно злодеев! Кинематографисты не виноваты, убийце нет оправданий. Но связь между фильмом и его действиями все-таки есть.
Начать с той волны супергеройских кинокомиксов, которая захлестнула мир в 2000-х — откуда она взялась? Подобно всем важным явлениям Голливуда XXI века это было следствием 11 сентября 2001 года, после которого кинематограф был вынужден измениться. Мутации шли по двум фронтам. С одной стороны, триллеры становились все более правдоподобными, снимались на цифровое видео, соблюдали кодекс «документальности» (фильмы о Борне и Бонде, «Повелитель бури»). С другой — вырабатывался новый эзопов язык: кино шло в сторону условности, сказки, мифа — отсюда и комиксы, и «Аватар», и все прочее новейшее 3D.
Сенсационность трех фильмов Кристофера Нолана о Бэтмене в том, что он совместил несовместимое: злободневную репортажность (вспомните хотя бы сцены с заминированными паромами или ограбление из «Темного рыцаря») — с предельным уровнем абстракции, решение сложных моральных и политических дилемм — с безбашенным аттракционом. Он пытался настигнуть, обуздать и описать адекватным языком безумную реальность, в которой хаос и анархия трансформировали массовое сознание, сделав возможным невозможное. Трагедия в колорадском кинотеатре — оглушающий ответ реальности.
Главная тема трилогии — неразрешимый конфликт тех, на чьей стороне власть и сила, с теми, кто жаждет свободы. В первом лагере — миллиардер Брюс Уэйн, он же мститель Бэтмен, не стесняющийся в средствах; комиссар полиции Джим Гордон, готовый построить порядок и закон на лжи во имя общественного блага; прокурор-максималист Харви Дент, чье безумие тщательно скрывается от публики, чтобы превратить мифический Готэм в город-сад. Превышение полномочий с их стороны ведет к росту внутренних противоречий и повышению напряжения в социуме. Его возможное разрешение — взрыв неконтролируемой агрессии, спровоцированный второй стороной: поборниками свободы, до поры до времени скрывающимися в психушке (Джокер) или подполье (мощный антигерой нового фильма, как и Бэтмен, носящий маску, — террорист Бейн). Трагический накал картин Нолана — в осознании того, что равновесие недостижимо, компромисс невозможен, а окончательное установление порядка чревато наступлением фашизма. Тем не менее сказка есть сказка. К финалу эпопеи ценой личной жертвы героя мир установлен.
…Только для того, чтобы быть разрушенным событием, избавившим нас от последних иллюзий. Что Бэтмен выдумка, нам известно давным-давно. Осталось узнать о том, что Джокер — реальность.
