Роберт Остролуцкий
Наш второй басист и его супруга работали в Институте Гёте, который пригласил в Москву с концертами замечательную немецкую группу Einsturzende Neubauten. Так что у нас было такое преимущество – открывать их концерт. Впрочем, я всегда не любил играть с серьезными хедлайнерами, так как условия для выступления в таких случаях сильно ограниченны. Поэтому мы постарались как-то выкрутиться. Василий Билошицкий предпочел остаться инкогнито, надев маску сварщика. Я был похож на жиголо в белых штанах откуда-то с Копакабаны. Мы использовали две ударных установки – одну нормальную, другую достаточно импровизационную, семплер, саксофон и виолончель. Мне, честно говоря, концерт не понравился, но зрители были в восторге.
Борис “Тревожный” Акимов
Это было крутое мероприятие. Концерт начинался в три часа дня, первой играла группа “Солнце” – я почему-то запомнил название. Они были неохиппи. Играли банальные, очень глупые песни, а мы стояли и смеялись над ними. Потом была куча разных групп, совершенно непонятных. И поскольку мы с самого начала стали веселиться, то настрой был несерьезный, в какой-то момент мы даже ушли в магазин за пивом… А вернулись как раз к “Собакам Табака”. У них была долгая настройка, в процессе на сцену поставили вторую барабанную установку. Меня это удивило. Думаю: ни фига себе, две установки, круто! Потом внезапно на сцене появилась куча людей, и как они бабахнули – ух! До этого мы показывали пальцем на сцену и смеялись, а тут замерли, открыв рот. Выглядели они охуенно. Огромная сцена, по бокам две установки. Саксофонист, несколько гитаристов, басист и Роберт, орущий в микрофон. Грандиозно. А среди зрителей процентов пятьдесят были местные жители, которые пришли из близлежащих новостроек. Им было все равно, что играет, но до этого они как-то развлекались, а на “Собаках” стали испытывать не то чтобы дискомфорт… скорее, некое недоумение. Они просто не понимали, что происходит. И потом, когда вышли Einsturzende Neubauten, они на меня произвели огромное, но гораздо меньшее впечатление, чем “Собаки Табака”. Разумеется, у них все было более отточено по звуку, все знали, кто что делает, – но в плане энергетики это очень сильно уступало “Собакам”.
Филипп Козенюк
Я в “Собаках” с 98-го года. К тому моменту почти весь первый состав куда-то разошелся: саксофонист сгинул, басист с женой куда-то уехали насовсем… Остались только Роберт и Вася Билошицкий, и мы стали играть втроем, барабанов тогда, кажется, у нас и не было. Вася фигачил по металлоконструкциям, у нас был дешевенький синтезатор Yamaha, чуть ли не детская игрушка. Мы брали тему, которая в нем была уже забита. Например, самбу. Замедляли или, наоборот, ускоряли ее раза в четыре, какие-то звуки отключали – убирали, например, кастаньеты, чтобы шума не давали, оставляли барабаны и пару дудок. Добавить туда что-либо было невозможно. Потом это дело пропускалось через дисторшн, и получалось уже нечто невообразимое. А потом к синтезатору добавлялись подзвученные железяки и гитара Роберта.
Роберт Остролуцкий
У меня дома было пять гитар. И вот как-то смотрел я на одну из них и думал: зачем она мне нужна, я же ей не пользуюсь, и звучит она как бревно. Вышел из подъезда, развел костер и сунул в него гитару с сильным желанием ее сжечь. И вдруг вижу – гитара превращается во что-то инфернальное, настоящее. Лак полопался, она вся обуглилась, струны при этом не лопнули, а превратились в калёную сталь… Я вытащил гитару, очистил от сажи и принес это нечто обратно домой. При подключении выяснилось, что оно еще и играет. Я прикрепил к гитаре какие-то приборы, из старого принтера вытащил охлаждающий пропеллер с тремя лопастями и вставил его между струнами. Затем все это дело пропустил через набор эффектов. Пропеллер дул, струны от этого хором звучали. Я ставил “гитару” в угол комнаты, подключал через усилитель, и она играла у меня месяцами, звучала совершенно невероятно, неким потусторонним пением. Все вокруг сходили с ума, просили выключить, а для меня это была песнь ангелов. И в этом для меня была музыка: я понимал, что никакой группы не надо, я могу просто поставить “гитару” на сцену, и она будет играть сама по себе. Правда, кончилось все тем, что я ее попросту потерял.
Филипп Козенюк
С моей басухой мы точно так же поступили. Только она была без вентилятора. Мы ее тоже в костер положили, она вся обгорела, датчики оплавились… А потом привинтили к ней килограмма полтора разного железа, деталей всяких, которые казались концептуально выглядящими. В результате басуха сильно потяжелела, а звучала так же погано, как и раньше. Мы ее через Васин гитарный процессор пропускали и играли, потому что само по себе звучание инструмента было говеннейшим. Она была советская, с толстым обрубленным грифом, без колков. Уже сама по себе выглядела очень альтернативно. Как-то раз мы играли на ней дрелью. Вставили в дрель венчик от миксера – и этим венчиком прямо по струнам! Роберт чуть не погиб из-за этого. Я ему позвонил, говорю: “Роберт, сейчас я принесу электродрель и венчик”. Он: “А на хуя?” “Ну как на хуя? Будем играть этим на бас-гитаре”. Приехал к нему, показал, что получается, а он такой: “Круто! Дай я попробую”. Взял басуху, взял дрель, стал играть сидя, а майка на нем таким пузырем висела. Он играл, играл, а потом майка попала в этот венчик, дрель майку зажевала, и венчик подлетел прямо ему к горлу. Дрель он вырубить не может, обе руки заняты, в одной дрель, в другой басуха. И он мне сдавленным голосом: “Блядь, выруби скорее”. А у меня тоже какое-то барахло было на коленках, я его скинул, метнулся к розетке, выдернул вилку. Венчик весь погнулся, майку сильно растянуло, но Роберт не пострадал.
* * *
В Москве середины 90-х и обычным-то музыкантам записаться было непросто – а уж тем более дикарям-экспериментаторам, использовавшим в качестве инструментов дрели и прочие электроприборы, которые для звукоизвлечения не приспособлены. “Собакам Табака” как будто бы повезло – их первый альбом “В мозг!” был сделан еще до того, как группа затмила своим концертом немецких корифеев индастриала Einsturzende Neubauten. Однако именно “как будто бы”: записать альбом – это было полдела, нужно было его еще издать и распространить – и вот это у Остролуцкого с партнерами получилось хуже: как уже было сказано, с репрезентацией себя во внешнем мире у индустриального подполья вообще было плохо. В итоге по записям “Собак Табака” фактически никто не знал – однако это вовсе не было проблемой, потому что группа Остролуцкого была не из тех, которые надо слышать, но из тех, которую надо видеть. Причем неоднократно, потому что от концерта к концерту менялись и состав группы, и идея их художественного руководителя; по большому счету каждое новое выступление было очень отдельным спектаклем – или, если угодно, перформансом. Грохот металлоконструкция сменялся электронным нойзом, могучие рок-шоу – многозначительными арт-представлениями, неизменной оставалась только фантастическая неистовая мощь, которую транслировали в зал “Собаки Табака”. И те, кому эта мощь передавалась, постепенно сами становились ее проводниками.
Виктор “Пузо” Буравкин
Когда нам предложили поучаствовать в этом индустриальном сборнике, я дал организатору одну из своих записанных вещей. Ему не очень понравилось, но в сборник он ее включил. Потом была презентация, где нам предложили сыграть. А состава не было. Поэтому к моей группе FM добавился Борис Тревожный – и таким образом появился Inquisitorum. Мы взяли всевозможные железки и придумали длинную сорокаминутную композицию, которую сыграли на презентации. Чем, чувствую, достали всех до смерти, потому что публика стала рассасываться. Хотя, мне кажется, композиция была замечательная. Нас тогда вообще как-то не приняли. Единственные, кто к нам сразу же хорошо отнесся, – это “Собаки Табака”. От них я, кстати, тогда порядком прихуел. Во-первых, это было дико профессионально. По звуку, по подаче Роберт вел себя на сцене как рок-звезда. А во-вторых, это была очень классная музыка, в чем-то похожая на Missing Foundation. Я помню, они использовали два пластиковых баллона для воды, какой-то синтезатор. Барабанов не было. Был бас и сакс. Их саксофонист стрельнул у нашего второй саксофон и дудел одновременно в две дудки.
Филипп Козенюк
В тот момент никто ничего подобного “Собакам” у нас не играл. Были несколько групп, которые делали электронный индастриал. Остальные играли с обычным звуком: пришел музыкант в клуб, воткнулся в комбик, ручки покрутил – и все. А у “Собак Табака” тогда был даже звукорежиссер – Коля Орса, которого мы на концерты брали, он стоял за пультом и в нужные моменты выводил нас на полную. В этом тоже отличие было – все играли на ровном звуке, а у нас в какие-то моменты – ба-бах! Это не всегда получалось сделать, потому что клубные звукорежиссеры очень боялись за свои колонки и перестраховывались.
