Первые загадочные орудия неандертальца, одновременно напоминающие как изделия анатомически современных людей, так и продукцию палеоантропов, были обнаружены еще в 1951 году во Франции, в местечке Шательперрон. Поначалу особого значения этой находке никто не придал, посчитав ее откровенной казуистикой. Но с течением времени необычные находки все множились и множились, и сегодня специалисты уже в полный голос говорят, что шательперронские изделия ничем принципиально не отличаются от предметов знаменитого кроманьонского Ориньяка. При раскопках были найдены не только изящные орудия из кремня, но и сложно обработанные бусы, изготовленные из зубов животных, и костяные веретена (ориньякские кроманьонцы делали бусы обычно из костей и раковин). Среди антропологов вспыхнула дискуссия: кто у кого заимствовал новые технологии — кроманьонец у неандертальца или наоборот? Точки над «i» расставить не удалось: хотя шательперронская культура вроде бы была чуть старше ориньякской, радиоуглеродная датировка оказалась на пределе чувствительности изотопных методов. Впрочем, нашлись сторонники и независимого, параллельного развития инноваций у двух сосуществующих видов рода Homo.
Еще интереснее археологическая кампания, развернувшаяся в наши дни в Крыму. На протяжении пяти последних лет экспедиция, организованная Академией наук Украины, в сотрудничестве с коллегами из Кельнского университета изучала восемь неандертальских стоянок, обнаруженных на юге Крымского полуострова. Поскольку возраст сделанных здесь древнейших находок оценивается приблизительно в 125 тысяч лет (начало теплого рисс-вюрмского межледниковья), получается, что первые неандертальцы заселили Крым в период так называемой «высокой воды», когда он был островом, отделенным от материка нешироким проливом. А в ледниковые эпохи уровень Черного моря, наоборот, понижался, и оно превращалось в относительно пресный изолированный водоем.
Большая часть находок охватывает огромный период — от 125 до 30 тысяч лет назад, и все это время в Крыму безраздельно господствовали неандертальцы (первые люди современного типа появились на Крымском полуострове 29 тысяч лет назад). Они селились, как правило, у подножия отвесных скальных стен, которые защищали их в непогоду от холодных ветров и дождя. Крымские палеоантропы отнюдь не были трупоедами, а охотились на диких ослов и сайгаков — быстроногую и осторожную дичь, выслеживание и преследование которой требует не только немалой выносливости, но и изрядной смекалки. Вероятно, охота велась из засады, когда животные шли на водопой. Но любопытнее всего не охотничьи приемы наших далеких предков, а то обстоятельство, что примерно 50 тысяч лет назад жители Кабази (так называется одна из стоянок неандертальцев) радикально изменили технику изготовления орудий. Наконечники копий и острые, как бритва, кремневые клинки, предназначенные для разделки туши, стали гораздо более легкими и изящными. Даже опытные археологи, которым без дополнительных пояснений демонстрировали изделия крымских неандертальцев, решительно утверждали, что перед ними не что иное, как каменная продукция анатомически современного человека.
Таким образом, сакраментальный вопрос, издавна мучивший антропологов, разрешился сам собой. Как и следовало ожидать, свой емкий череп, которым предусмотрительная природа заботливо снабдила неандертальца, он использовал отнюдь не только для ношения шапки (впрочем, шапок в ту далекую эпоху еще не было). По крайней мере за десять с лишним тысяч лет до того, как в Крыму появились первые Homo sapiens, палеоантроп уже вовсю пользовался кремневыми орудиями нового типа, которые придумал совершенно самостоятельно. Так что расхожее представление о неандертальце как о грубом и неотесанном мужлане, навсегда застрявшем в эволюционном тупике, требует, по всей видимости, существенной корректировки.
Остается только сказать, почему люди современного типа, заселившие Европу около 40 тысяч лет назад, никак не могли произойти от местных неандертальцев. Я уже рассказывал о молекулярно-биологических исследованиях так называемой митохондриальной ДНК (мх-ДНК), которая передается исключительно по материнской линии. Поскольку спонтанный уровень мутаций — величина относительно постоянная, а мх-ДНК не обменивается участками с ядерной ДНК полового партнера, мы можем сравнивать по степени ее вариабельности отдельные биологические виды и популяции. Попросту говоря, чем больше мутаций обнаруживается в генах митохондриальной ДНК, тем дольше живет на свете данная популяция. Такими «долгожителями» оказались некоторые африканские этносы, из чего был сделан вывод, что «митохондриальная Ева» обитала в Восточной или Северо-Восточной Африке около 200 тысяч лет назад (более подробно вопрос о датировке древнейших сапиенсов мы рассмотрим в следующей главе).
Одновременно был проведен сравнительный анализ мх-ДНК, извлеченной из костей ископаемых неандертальцев, и мх-ДНК, полученной от 2000 современных людей. Выборка, как мы видим, самая что ни на есть репрезентативная. Более того, неандертальскую мх-ДНК сравнили с митохондриальной ДНК из ископаемых останков Homo sapiens возрастом около 25 тысяч лет. Возраст неандертальских костей колебался в пределах от 30 до 42 тысяч лет. Перекрестное сравнение показало высокую близость ДНК ископаемых кроманьонцев и современных людей, а также резкие (многократно превышающие статистическую погрешность) отличия ДНК неандертальцев как от ДНК кроманьонцев, бывших практически их современниками, так и от ДНК людей нашего времени. Был сделан вывод, что Homo sapiens и Homo neanderthalensis — это биологически разные виды. Вероятнее всего, у человека вообще нет неандертальских генов, либо их доля пренебрежимо мала. Даже по самым оптимистическим оценкам, эта величина не может превышать 0,1 %. Фантазии о гипотетическом скрещивании неандертальцев и кроманьонцев можно целиком оставить на совести романистов.
Органический мир нашей планеты пережил три фундаментальных события. Первым было зарождение жизни, тонущее во мгле веков, вторым — начало очеловечивания приматов, датируемое в широком диапазоне от 2,5 до 4 миллионов лет назад, а третьим — явление на свет божий человека современного типа, Homo sapiens, человека разумного.
Когда французский археолог Эдуар Ларте (1801–1871) обнаружил в гроте Кро-Маньон останки ископаемых сапиенсов, их сразу же окрестили кроманьонцами, а первый большой период их истории — культурой Ориньяк (в пещере с таким названием нашли изумительный по качеству выделки каменный инвентарь, как небо от земли отличающийся от грубых мустьерских орудий неандертальцев). Возраст находок составлял около 40 тысяч лет, так что первые кроманьонцы и неандертальцы были не только соседями, но и современниками. Вскоре последовали десятки новых открытий кроманьонских скелетов и стоянок на обширных пространствах Западной Европы и Северной Африки.
Наши далекие предки поражали воображение. Это были высоченные европеоиды (средний рост — 187 см) с идеально прямой походкой и огромным черепом — от 1600 до 1900 см3 (напомним, что емкость черепной коробки современного европейца колеблется в пределах 1300–1400 см3). Конечно, не все ископаемые Homo sapiens отличались гренадерским ростом, но популяция, проникшая в Европу в разгар последнего оледенения, была, похоже, очень высокорослой. Кроманьонец, как мы знаем, пришел не на пустое место. Неприветливые европейские тундростепи населяли в ту пору могучие и свирепые шапелльцы — умелые охотники на крупного зверя, и надо полагать, что отношения между двумя видами складывались отнюдь не идиллические. Борьба не на жизнь, а на смерть шла не только за контроль над охотничьими угодьями: поскольку политика мирного сосуществования была в ту суровую эпоху явно не в чести, дело нередко заканчивалось кровавыми столкновениями между пришельцами и хозяевами. Соперничество между неандертальцами и кроманьонцами продолжалось почти 10 тысяч лет и завершилось полной победой людей современного типа. Примерно 30 тысяч лет назад неандертальский человек окончательно сходит с исторической сцены. Сегодня уже вряд ли возможно разобрать по косточкам дела минувших дней и окончательно ответить на вопрос, что именно случилось с многострадальным неандертальцем. Был ли он физически истреблен своим более прогрессивным собратом, или просто-напросто вымер, не выдержав жестокой конкуренции за пропитание, — история умалчивает. Вполне вероятно, что умные пришельцы, располагавшие более совершенными технологиями, подорвали кормовую базу палеоантропов. Не следует сбрасывать со счетов и набиравшую обороты ледниковую эпоху: техническое превосходство позволяло кроманьонцам более успешно противостоять капризам палеолитического климата.
