Однажды к храму подошел странник. Он встал у входа, и слезы покатились по его щекам – так больно было ему смотреть на толпу нищих, увечных, слепых и глухих, просящих о подаянии. Он чувствовал стыд оттого, что не способен избавить их от голода и страданий. Желая помолиться Богу, он вошел в храм и увидел тесную группу людей, обсуждавших что-то. Он протиснулся к ним, заглянул через спины и обнаружил, что они стоят вокруг золотой тарелки. Странник спросил, чем вызван их интерес, и ему рассказали историю тарелки. Он был удивлен и опечален поведением жрецов и верующих. Вместо того чтобы молиться Господу Вселенной и пытаться обрести Его, они жаждут обрести золотую тарелку! Заметив, что странник равнодушен к золоту, верховный жрец предложил ему взять тарелку в руки. Незнакомец ответил: «О высокочтимый! Меня не влечет ни золото, ни серебро, я жажду лишь Божьей милости». Уважение жреца к пришельцу еще больше возросло, и он повторил свою просьбу: «Ну хотя бы ради нас, просто коснись ее». Без малейшей тяги к обладанию незнакомец дотронулся до тарелки. И что же? Она засияла с удвоенной силой. Жрецы столпились вокруг и стали расспрашивать: «Скажи, откуда ты? Какие у тебя титулы? Какими знаниями ты овладел? Сколько лет ты предавался аскезе?» Незнакомец спокойно ответил: «У меня нет постоянного жилья. Я зарабатываю на хлеб тяжелым трудом. Единственная садхана, которую я знаю, – намасмарана (памятование Имени). Возможно, это очистило мое сердце и заполнило его любовью и состраданием. Поэтому я обрел способность контролировать ум и чувства. Я не читал книг и не учился наукам. Единственное искусство, которым я владею, – воспевание Божьего имени. Все, что я умею делать, это проявлять доброту к беднякам».
Для того чтобы стать дорогим Господу, нужно иметь лишь два качества – сострадательное сердце и умение подчинять чувства. И раскрыть их в себе можно, повторяя имя Господа с беззаветной верой.
111. Полное доверие к Господу
Жил когда-то преданный Господа Нараяны, неустанно воспевавший святое имя. Он отличался также большой ученостью. Однажды он был приглашен ко двору, где проявил свои познания, участвуя в ученых диспутах. Царь остался им очень доволен и подарил ему шелковую мантию. Ученый с большой радостью принял подарок и вернулся домой.
Однажды утром он, как обычно, отправился на реку для омовения и, постирав свои шелковые одежды, разложил их на песчаном берегу и уселся рядом, погрузившись в чтение Гаятри-мантры. Внезапно поднялся сильный ветер, и мантию сдуло и унесло прочь.
Неподалеку прачка стирал на реке белье. На нем была надета точно такая же шелковая мантия, какая была подарена пандиту. Это был дворцовый прачка, и ему очень захотелось хотя бы ненадолго надеть на себя красивую царскую мантию, пока он стирал другую одежду.
Закончив чтение мантры, пандит открыл глаза и обнаружил, что его одежда исчезла. Он заметил прачку, подошел к нему и сказал: «Эй, парень, это моя мантия». Прачка ответил: «Быть этого не может, это царская одежда». – «Разумеется, царская, но он подарил ее мне», – ответил пандит. – «Да нет же, я принес ее вместе с другой одеждой для стирки. Она не твоя», – возразил прачка. Они начали пререкаться, и в конце концов прачка замахнулся, намереваясь ударить пандита. Тот вскричал: «О Господь Нараяна! Помоги мне!» Господь Нараяна, пребывавший в Вайкунтхе, услышал зов своего преданного, сошел со своего трона, сделал несколько шагов по направлению к земле, но потом быстро вернулся и снова уселся на место. Супруга Нараяны, богиня Лакшми, наблюдавшая за странным поведением мужа, спросила его: «Мой господин, почему ты слез с трона, сделал три шага вниз и сразу же вернулся обратно?» Господь с улыбкой сожаления ответил: «Я хотел спуститься и оградить преданного мне пандита от тумаков прачки.
Но пандит вышел из себя и сам ввязался в драку.
Я пришел бы ему на выручку, если бы он удержался от ответных ударов».
Пока человек считает, что сам может за себя постоять, Бог не придет ему на помощь. Только полное предание себя Богу и способность всецело положиться на Него заставят Господа прийти на выручку. Молитесь Ему со всем смирением: «О Господи! Я Твой. Да будет воля Твоя».
Как-то раз, когда Шанкарачарья был в Каши (Варанаси), он увидел приближавшегося к нему неприкасаемого и сказал: «Эй, малый! Отойди-ка в сторону! Держись от меня подальше!» Тот осведомился: «Кого ты просишь отойти в сторону? Это тело? Но тело инертно. Какое право имеет твое инертное тело попросить другое инертное тело посторониться? Оба тела безжизненны. Как может один инертный объект говорить с другим? Или, может быть, ты хочешь, чтобы Атман во мне держался от тебя подальше? Атман во мне такой же, как и Атман в тебе. Получается, что ты хочешь держаться подальше от себя». Тут они затеяли дискуссию о природе тела и Атмана, в конце которой Шанкарачарью осенило, что этот встречный, познавший сущность Атмана, не может быть не кем иным, как Самим Господом, и простерся ниц перед Ним. В тот же момент Шива явился с Своем истинном облике и сказал Шанкарачарье: «Я принял форму неприкасаемого специально для того, чтобы избавить тебя от досадного заблуждения».
113. Песни, радующие Господа
Великий поэт, композитор и музыкант Джаядева[57] родился и жил в Ориссе. Он создал множество поэм и стихов во славу Господа Кришны. Самое знаменитое его произведение – поэма «Гита Говинда». Ее знают и любят по всей Индии.
То были времена правления бенгальского царя из династии Сена – Лакшманасены. Царю стало известно о растущей славе и популярности Джаядевы. До его слуха доходило множество историй о том, какой восторг и пыл преданности пробуждают у народа песни Джаядевы.
Одна песня в те годы пользовалась особой популярностью. В ней описывалось, как Господь Кришна любил гулять вечерами вдоль берега Ямуны, наслаждаясь ласковым прохладным ветерком:
дхира самире Ямуна тире
васатхи ване ванамали!
Песня эта с красивой, легко запоминающейся мелодией была на устах у всех – от трехлетнего ребенка до седого старца. Ее напевали все, и богатые, и бедные – и работая, и играя, и отдыхая.
Однажды дочь крестьянина собирала в корзинку овощи на полях, распевая при этом во весь голос «Дхира самире». Внезапно за ее спиной раздались чьи-то быстрые шаги. Оглянувшись, она к своему изумлению увидела, что ее преследует очаровательный, очень красивый юноша. Девушка испугалась и бросилась бежать. Незнакомец проворно догнал ее, попросил остановиться и произнес: «Милая девушка! Не бойся. Я тот Кришна, тот Ванамала[58], о котором ты поешь. Я мужчина среди мужчин, женщина среди женщин, дитя среди детей. Я пришел, чтобы даровать тебе даршан в ответ на твою песню». Так дочь крестьянина была благословлена Самим Господом.
Такие истории день ото дня слышал царь. Он проникся завистью к Джаядеве, и поскольку сам был наделен поэтическим даром, сочинил несколько песен о Кришне, объединив их под названием «Абхинава Гита Говинда» («Новая Гита Говинда»). После этого царь издал указ, повелевающий петь только его песни, а не песни Джаядевы. Но люди не подчинялись царскому указу. Они продолжали распевать песни Джаядевы.
Тогда Лакшманасена пожелал узнать, каковы в действительности его стихи по сравнению со стихами Джаядевы. Он взял оба сочинения – «Гита Говинду» и «Новую Гита Говинду» – и отправился в храм Господа Джаганатха. Он положил обе книги к стопам Господа и прочел молитву: «О Господь Вселенной, я предоставляю Тебе вынести суждение». После этого царь приказал жрецам запереть дверцы алтаря, отдать ему ключи и покинуть храм.
На следующий день, ранним утром, царь Лакшманасена вместе с царицей и министрами вошел в храм. Он открыл двери в Святая святых, и к своему удивлению увидел, что книга Джаядевы покоится в руках статуи Божества, а его сочинение валяется в углу. Тогда царь признал величие Джаядевы.
Господь ценит лишь те песни, что льются из сердца преданного, а не те, что сочинены ради демонстрации учености и мастерства.
Царица Драупади, жена Пандавов, никогда в жизни не отклонялась от праведного поведения.
Бхима, один из братьев Пандавов, схватил Ашватамму[59], убившего всех сыновей Драупади, и бросил его к ногам царицы. Пандавы требовали, чтобы Драупади сама назначила ему наказание по заслугам. Но вместо этого Драупади приблизилась к Ашватамме и, оказав ему знаки почтения, произнесла: «Ты убил всех моих юных сыновей, хотя они и не сделали тебе ничего дурного. Они мирно спали, беззащитные и безоружные. Как мог ты, великий воин, сын Дроначарьи[60], решиться на такой низкий поступок – перерезать горло спящим детям?» Бхима, не в силах вынести страданий Драупади, бросился на Ашватамму, чтобы убить его. Но царица остановила его, предостерегая от свершения недостойного дела. Она сказала: «Истинному воину не пристало убивать того, кто охвачен ужасом, кто надеется на защиту и готов раскаяться, а также спящего, одурманенного вином и безоружного, даже если они и заслуживают наказания. Недопустимо также поднимать руку на женщину. Не забывай также, что Ашватамма – сын твоего гуру. Представь, какое горе ты причинишь его матери, если убьешь его».
