Под Богом живём! Или роком!
Расслабься! Доверься рулю!
Твоя нелюбовь мне уроком
не станет, пока я люблю!
Развивая положение об особенностях творчества, я хочу коснуться того, что составляет тайну поэтического произведения, – полноты замысла и построения художественного произведения. Поясню, что я имею в виду и что знает любой, кто имеет отношение к художественному творчеству… У каждого поэта – даже самого-самого великого! – всегда есть незаконченные стихи. Иногда им суждено пролежать в папке черновиков месяц, или год, или даже десять лет. А порой текст так и умирает, не состоявшись, и только в специальных исследованиях въедливый исследователь упомянет о нескольких строфах, которым, увы, так и не было суждено стать произведением. Обычно это происходит потому, что автор не находит нужного ему финала, не видит художественного разрешения конфликта, без которого немыслим сюжет любого стихотворения. Но бывает и нечто худшее: мы читаем что-то увлекающее нас, с интересом ждём итога, а он не наступает. Его нет. Он не состоялся. Автор не созрел для переноса сюжета на некий уровень, где финал обобщит и обогатит всё, что уже было сказано и ждало своего завершающего аккорда. Но если стихотворение не просто завершается, но совершается – тогда нас ждёт потрясение. О, эта великая строка «…Как дай вам Бог любимой быть другим» ! О, загадочное двустишие «Ты право, пьяное чудовище! / Я знаю: истина в вине» ! О, мистическое ахматовское «Только в спальне горели свечи…»!
Я могу привести ещё десятки великолепных финалов самых разных стихотворений, но главное стоит сформулировать уже сейчас: полнота и завершённость художественного произведения есть показатель не только поэтического мастерства, но зрелости автора как личности в целом. Так, финал пушкинского стихотворения являет нам в лирическом герое уже не пылкую любовную страсть, но высокий альтруизм чувства, готового отказаться от своего счастья во имя счастья любимого создания. А в финале блоковского шедевра горечь и смятение поэта достигают своего апогея – отказа от реальности во имя мечты.
Не упрекайте меня, что я всуе тревожу великие тени! Егиазаров – большой поэт. Его лучшие произведения достойны сопоставления с поэтической классикой… Любое – любое! – стихотворение Егиазарова оставляет ощущение не только предельной естественности и искренности, о чём говорилось раньше, но и максимальной полноты и завершённости. Идёт ли речь о пейзажной зарисовке, о любовном переживании, о дружеском послании, о философском или сатирическом высказывании – стихотворение всегда интересно читателю, всегда удерживает его внимание непредсказуемостью развития и финала. О финалах стихов Егиазарова разговор особый. Иногда это перенос фокуса с простого внешне действия – например, когда мальчик в бедные послевоенные годы сажает тополёк – на судьбу народа и поколения: «Мы оба дети той войны: / нам выжить повезло…» Иногда – испытанный и любимый поэтами приём кольцевой композиции, когда финал стихотворения повторяет начало. Но даже и тут – как в стихотворении «Снова дарит нам осень деньки…» – Егиазаров находит возможность обновить его. Сравните завершающие строки первой и последней строфы: «Мне приснились морские коньки – / эти рыбки с причудливым телом» и «Мне приснились морские коньки, / эти рыбки, сулящие счастье…» Как любят сейчас говорить, почувствуйте разницу! Удаются Егиазарову и финалы очень личные, «от первого лица». Вот, например, стихотворение «Бухта Чехова». Оно построено на сочетании прекрасного крымского пейзажа и не менее прекрасной истории Крыма, полной великих имён… поэзии, сцены, живописи. Кажется, всего уже сказанного в стихотворении достаточно, но Егиазаров всё же находит ту патетическую ноту, которая пейзаж и историю переносит на новую вершину – духовную:
…Надо просто забыться и слиться с тем веком душой!
Но чаще всего – и мне это кажется особенно важным – поэт оказывается непредсказуемым в развитии и завершении сюжета. Так, стихи «Лето юности» – яркая, брызжущая красками радости пейзажная зарисовка – обрываются грустным и многозначным двустишием, где автор вдруг задумывается о том, «что эти розоватые медузы / мне часто будут сниться жизнь спустя…»
А иногда – наоборот! – стихи, наполненные раздумьями, насыщенные символами и ассоциациями, вдруг приходят к немного озорному, просторечному и грустноватому финалу, придающему стихам очень понятное человеческое звучание:
…Мне, похоже, не стать в этой жизни уже чемпионом
и красивым девчонкам не пудрить мозги мне уже…
(«Предзакатное солнце горит над Яйлою пионом»)
Да, Егиазарова можно читать взахлёб – так легко и звонко течение строк и строф, – но делать этого не надо. Читайте медленно и вдумчиво, возвращайтесь к прочитанному, чтобы вдруг увидеть те детали, которых вы прежде не разглядели, почувствовать звуки и краски, какие затаились в деталях и сравнениях, понять вторые и третьи смыслы, стремительные и сверкающие, как рыбы в волне и стрекозы в жарком воздухе. И тогда мир поэта Вячеслава Егиазарова станет и вашим.
Марк Шехтман, Иерусалим
Есть у сердца особая веха
Есть у сердца особая вехаВыпуск 3 (12)
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Планета стихов
Теги: Крым , поэзия
Вячеслав Егиазаров
Вячеслав Фараонович Егиазаров – поэт, член Союза российских писателей (Москва), председатель Крымского отделения СРП (Ялта), председатель Ялтинского филиала республиканского творческого союза «Крымская ассоциация писателей», член Межнационального союза писателей Крыма. Автор восьми поэтических книг, в том числе «Сбудется доброе», «Бегство талой воды», «Планета Крым», «Крымский дивертисмент». Редактор поэтического альманаха «Ялос». Лауреат премии им. А.П. Чехова, лауреат премии АРК, премии А.И. Домбровского, лауреат международного литературного фестиваля «Осенний Крым – стихов очарованье», первый лауреат Международной премии им. Владимира Коробова, лауреат литературной премии им. А.С. Пушкина в номинации «Поэзия». Награждён почётной грамотой Президиума Верховной рады АРК, заслуженный деятель искусств АРК. Живёт в Ялте.
Без неё нельзя!
К пониманью Крыма приближаюсь снова,
постигаю снова суть его и смысл,
потому что точным стало нынче слово,
потому что мудрой стала нынче мысль.
Дань красотам Крыма, вслед за всеми, отдал,
вслед за всеми гнался, их познать спеша:
только тема Крыма у меня не мода,
только тема Крыма – вся моя душа.
С мыса Фиолента дует ветер свежий,
сейнер поднимает полный рыбой трал:
я фанат и дока крымских побережий,
в каждой славной бухте плавал и нырял.
Мифы Тарханкута, байки Меганома,
пятна на янтарной, словно мёд, луне;
где бы ни бродяжил, я всегда здесь дома,
воздуха вне Крыма не хватает мне.
И когда с Ай-Петри я смотрю на Ялту,
на кварталы, берег, моря купорос,
я горжусь, что всё же точно описал ту
меру восхищенья городом, где рос.
Ялта – город детства, Крым – моя Отчизна,
в порт заходят Ялты суперкорабли;
можно бы добавить в тексты лаконизма,
да боюсь, исчезнет аромат любви.
К пониманью Крыма приближаюсь снова,
здесь мои пенаты, здесь моя стезя,
потому что в жизни Родина – основа,
потому что в жизни без неё нельзя!
В порт сейнер заходит
Прогонистый шторм гонит стадо барашков лихих,
за сейнером гонится стая орущая чаек.
Везёт мне на женщин, которые любят стихи,
фигура моя нестандартная их не смущает.
Им душу открой, их удачным словцом удиви,
сравни их фигурки с античною грацией амфор,
а то, что поэт толстоват, то моим визави
и дела до этого нет под гипнозом метафор.
Ну ладно… У нас календарная нынче зима,
снег горы засыпал, и смотрится это красиво.
В порт сейнер заходит, и чаячья там кутерьма
достигла своей кульминации перед поживой.
Их мелкой ставридкой всегда угостят рыбаки,
обычай такой, а обычай, поверь, не причуда;
я тоже к причалу спешу, опоздать не с руки,
мне тоже насыплют кулёк серебристого чуда.
Ведь сам бригадир, закадычный дружок мой и враль,
опять наплетёт про дельфинов, гуляющих строем,
их к рыбе ведущих… И будет ли рыбным февраль?
А вот в январе уже план перевыполнен втрое.
Я верю, я сам выходил с ними в море не раз
(ещё не утрачена хватка былая матроса!),
и стая дельфинов, в каком-нибудь метре от нас
