Всю свою сравнительно недолгую жизнь французский аристократ Алексис де Токвиль делал политическую карьеру, но в воспоминаниях он помещал себя между «учеными, которые писали историю, не принимая участия в политических делах, и политиками, которые создавали события, не задумываясь о них». Он много путешествовал; из-под его пера вышли два шедевра политической и социальной аналитики: «Демократия в Америке» (De la démocratie en Amérique, 1835–1840) и «Старый порядок и революция» (L'Ancien régime et la révolution, 1856). Токвиль также писал о бедности в Англии и Ирландии, посещая работные дома, чтобы увидеть, как функционирует система, и о колониализме в Алжире, о котором узнал из первых рук за сто лет до социолога Пьера Бурдье, хотя и пришел к противоположным выводам, поддерживая и завоевания, и колонизацию [396]. Токвиль изучал религию, особенно ислам и индуизм, и задумал книгу о британцах в Индии. Его вклад в науку называют «полиморфным» [397]. Он выходил далеко за пределы политической науки. Его книга о демократии в Америке характеризуется как «важный и оригинальный анализ экономики Соединенных Штатов» благодаря акценту на культурном измерении – общественных обычаях («нравах», moeurs [398]).
Карьера Эрнеста Ренана была более сложной. Точнее, у него их было три: сначала – священника, потом – ученого-гуманитария, а в итоге – критика и того, кого можно назвать публичным интеллектуалом. В семинарии он изучал философию, теологию и иврит. Посмотрев на Ветхий Завет с точки зрения филолога, он начал сомневаться в своем призвании к духовному поприщу и оставил его. В качестве светского ученого Ренан опубликовал книгу об Аверроэсе, средневековом арабском философе, о котором шла речь во второй главе, и сравнительную историю семитских языков. Его пригласили возглавить археологическую экспедицию в «Финикию» (совр. Ливан); он был избран на престижную кафедру в Коллеж де Франс. Однажды Ренан назвал себя «самым малообразованным в литературе человеком» [399]. Тем не менее он стал литератором. Он писал в Revue des Deux Mondes и Journal des Dé bats. Со спорной и знаменитой «Жизни Иисуса» (Vie de Jésus, 1863) началась слава Ренана как публичного деятеля, читавшего лекции по разным предметам, и культурного критика, утверждавшего, что Франции необходима реформа наук и нравов. Это о нем говорили, что «не было ума более универсального, более всеобъемлющего» [400].
Ипполит Тэн представлял собой еще более впечатляющий пример полимата середины XIX века [401]. В юности он хотел стать философом, но его также привлекали социальные и естественные науки, особенно физиология, медицина и естественная история. Сокурсник Тэна назвал его ум «колоссальной губкой» [402]. Тэн рассчитывал на научную карьеру, но эти надежды рухнули после провала на экзамене по профилирующему предмету (из-за неортодоксальных философских взглядов) и отклонения его докторской диссертации. Он занялся критикой, писал для Revue des Deux Mondes и Journal des Débats, а затем опубликовал свои статьи в книгах «Очерки критики и истории» (Essais de critique et d'histoire, 1863) и «История английской литературы» (Histoire de la littérature anglaise, 1863), сформулировав в них идею о том, что литература, как и культура в целом, определяется тремя факторами: расой, средой и историческим моментом.
Благодаря тому что Тэн писал для журналов и популярных изданий Ашетта, а также посещал салоны, у него, как и у Сент-Бёва, выработался доступный стиль письма (братья Гонкур не без сарказма отмечали у Тэна «великий страх прослыть педантом») [403]. Он также писал о философии искусства и психологии интеллекта. Потрясение, испытанное после поражения Франции в войне с Пруссией в 1870 году, заставило его обратиться к истории. В книге «Происхождение современной Франции» (Les Origines de la France contemporaine, 1875–1893), написанной под впечатлением от событий Парижской коммуны, он представил французскую историю начиная с 1789 года с психологической точки зрения. Коротко говоря, Тэн занимался гуманитарными и естественными науками, а также зарождавшимися тогда в пространстве между ними социальными дисциплинами. Неудивительно, что датский критик Георг Брандес назвал его «человеком Возрождения» [404].
Английские критики
В Англии ведущими культурными критиками были Джон Стюарт Милль, Джон Рёскин, Уильям Моррис и Мэтью Арнольд.
Милля более всего интересовали философия, политика и экономика. Он был сыном-вундеркиндом другого полимата, Джеймса Милля, и получил домашнее образование. Еще будучи подростком, он изучал математику и естествознание в Монпелье и переписывался с Контом. Милль также изучал право, но оставил юриспруденцию и тридцать пять лет служил администратором в индийском офисе Ост-Индской компании, при этом помогая Иеремии Бентаму в его исследованиях для книги о судебных доказательствах. Среди публикаций Милля есть книги по логике, о представительном правлении и написанные совместно с женой Гарриет Тейлор труды о свободе, политической экономии и зависимом положении женщин [405]. Он также публиковал очерки о таких предметах, как цивилизация, религия и дух эпохи, а также о коллегах-полиматах Кольридже и Тэне [406].
Рёскин начал свою карьеру как художественный и архитектурный критик. Он сам был художником и в первом томе «Современных художников» (Modern painters, 1843–1860) выступил в поддержку Тёрнера, а позднее поддерживал прерафаэлитов. В «Камнях Венеции» (The stones of Venice, 1851–1853) он писал об упадке венецианской архитектуры, начавшемся после эпохи Средних веков, помещая это явление в исторический контекст. Позже Рёскин обратился от эстетики к социальной критике. Он читал лекции по теме, которую называл «политической экономией искусства», а впоследствии – о политической экономии в целом, критикуя индустриальное общество своего времени. Выступая против дарвинизма, Рёскин не был противником естественных наук как таковых. На протяжении всей жизни он интересовался геологией, ботаникой и зоологией, хотя и не внес какого-либо вклада в эти науки [407].
Для юного Уильяма Морриса книги Рёскина стали «откровением», и он пошел по тому же пути, от искусства к политике. Строго говоря, если следовать определению, принятому в этой книге, Моррис не был полиматом, поскольку его мало интересовали академические дисциплины (хотя он знал Средневековье не хуже любого историка своего времени). Но все же он был настолько разносторонней личностью (я бы назвал его человеком эпохи Возрождения, если бы он не испытывал такой ненависти к Ренессансу), что исключить его из списка невозможно. Ученик Морриса Уолтер Крейн однажды сказал, что у Морриса шесть личностей, причем пять из них публичные: писатель, художник, предприниматель, издатель и социалист [408]. Он начинал как архитектор, затем обратился к скульптуре и живописи, нашел свое призвание как дизайнер, но также активно занимался различными ремеслами, в том числе ткачеством, окрашиванием тканей и каллиграфией. Он любил практическую деятельность, ручную работу в прямом смысле этого слова, когда при окрашивании тканей его руки становились синими от краски. Его можно назвать археологом-экспериментатором, поскольку он разбирал средневековые ткани на части, чтобы понять, как они были изготовлены.
