на собравшихся оказывали британцы, желавшие наконец узнать, как будет выглядеть соотношение сил в Европе в будущем, какие формирования будут возможны по ту сторону полученных линий фронта и демаркационных линий и кто к какому лагерю будет отнесён. Это же интересовало и Сталина, хотя в могуществе СССР сомневаться не приходилось – об этом свидетельствовала обширная военная оккупация востока, юго-востока и значительных частей Центральной Европы. Москве была известна склонность к крючкотворству другой стороны, до сих пор бывшей её союзницей. Тем не менее (и здесь, пожалуй, следует привести наблюдения ведущего югославского политического деятеля того времени Милована Джиласа), Сталин был обеспокоен – он «даже будучи союзником англичан, не забыл […], кто такие они и кто есть Черчилль. У англичан нет большей радости, чем нагадить союзникам. Во время Первой мировой войны они постоянно обсчитывали русских и французов. А Черчилль? Черчилль – такой тип, который, если не побережёшься, копейку у тебя из кармана утянет. Ей-богу, копейку из кармана! А Рузвельт? Рузвельт другой – он запускает руку только за монетами покрупнее. А Черчилль – и за копейкой» [171].
За четыре месяца до этого, в Ялте, в форме слегка анекдотичной, на салфетках (что, очевидно, было любимым занятием советского руководителя – вспомним секретные договоры с гитлеровской Германией в 1939 году) гла́вы антигитлеровской коалиции очертили зоны влияния держав. Тогда же был разработан и план конкретных действий по отношению к Германии. Все участники конференции молча сдали в архив планы полного уничтожения этой страны, подробнейшим образом обсуждавшиеся в течение последних двух лет. Эти проекты, особенно американский «План Моргентау», способствовали значительному усилению сопротивления со стороны немцев. По здравом размышлении, все договаривающиеся стороны признали, что разгромленная и обескровленная Германия, не имеющая возможности ни обеспечивать себя, ни выплачивать репарации, будет скорее обузой. Вместе с тем за эти недели стало ясно, что конец диктатуры Гитлера и его господства над Европой должен привести к установлению нового мирового порядка, в котором Германия должна будет найти своё место – на стороне Запада, Советского Союза или руководствуясь принципом достижения собственного совершенства.
Однако в первую очередь союзники пролили свет на свои намерения в отношении покорённой Германии и ожидания от немецкой политики, в той мере, в которой таковая вообще была возможна. Об этом можно прочесть в тексте потсдамской декларации или, для лучшего запоминания, свести к формуле четырёх (иногда пяти) «Д»: денацификация, демилитаризация, демократизация, децентрализация и демонтаж.
Союзники заявили: «Целью этого Соглашения является выполнение Крымской Декларации о Германии. Германский милитаризм и нацизм будут искоренены, и Союзники, в согласии друг с другом, сейчас и в будущем, примут и другие меры, необходимые для того, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире.
Союзники не намерены уничтожить или ввергнуть в рабство немецкий народ. Союзники намереваются дать немецкому народу возможность подготовиться к тому, чтобы в дальнейшем осуществить реконструкцию своей жизни на демократической и мирной основе. Если собственные усилия германского народа будут беспрестанно направлены к достижению этой цели, то для него будет возможно с течением времени занять место среди свободных и мирных народов мира» [172].
Но один фактор предопределил развитие ситуации на долгие годы вперёд. Это было первое применение ядерного оружия, не имеющее большого смысла с военной точки зрения, но послужившее сигналом к началу эпохи уверенности США в том, что они одни располагают «большой дубинкой» и с её помощью смогут ещё долго определять существующий мировой порядок. Ядерная бомба появилась поздно, чтобы бомбить Дрезден, но как раз вовремя для того, чтобы использовать её в новой игре в покер с мировым господством в качестве ставки, а также в борьбе двух общественных формаций. Япония – не без вины, поскольку она сама вела войну на уничтожение против своих азиатских соседей, – стала первой жертвой новой войны, не совсем справедливо названной «холодной».
Судьба Германии, вскоре окончательно разделённой на зоны оккупации, а затем и на два государства со специфическими обязательствами и субординацией, стала непосредственным следствием этого процесса. Перестройка немецко-русских отношений проходила под новой, не слишком счастливой звездой. Теперь и на Востоке, и на Западе простым гражданам, предпринимателям и политикам приходилось действовать, держа в уме все риски, которые новые обстоятельства могли повлечь за собой для неугодной США стороны.
Трудная дружба
Особенности германско-русско-советских отношений определялись наличием сорокапятилетнего периода существования двух немецких государств, вошедших во враждующие блоки. Более четырёх с половиной десятилетий отношения эти представляли собой треугольник (или квадрат, если принимать во внимание США), одну из сторон которого, ГДР, по окончании этого периода сравнительно бесшумно убрали с политической арены, с чем она сама и смирилась.
Ситуация, при которой два немецких государства существовали одновременно, породила особые отношения с Москвой. Обращение Сталина к новой Германии, расклеенное в виде плакатов по всей ГДР, было недвусмысленным: «Иногда болтают в иностранной печати, что Красная армия имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство. Это, конечно, глупая брехня и неумная клевета на Красную армию. У Красной армии нет и не может быть таких идиотских целей. […] Но было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остаётся» [173]. С такой Германией Советский Союз хотел иметь добрососедские отношения, сотрудничать и взаимодействовать. Такой должна была быть Германия по всей территории рейха – нейтральной, суверенной и сильной. Но конфликт с США и другими западными державами был намного сильнее, чем это стремление Советского Союза. Немецкие политики очень быстро стали искать своё место в приближающейся холодной войне, демаркационные линии и линии фронта которой проходили как раз по территории их Германии.
В конечном счёте Советскому Союзу не оставалось ничего другого, кроме как довольствоваться тем, что находилось под его контролем: советской зоной оккупации, на которой, в противовес государству со столицей в Бонне, образовалась ГДР. На тот момент Запад победил. Бо́льшая часть Германии с её человеческим и экономическим потенциалом стала частью западного альянса, позиционировавшего себя как противник Советского Союза и его зоны влияния. Потребовалось более десяти лет и спор о членстве ФРГ в западных военных союзах – сначала в Европейском оборонительном сообществе (ЕОС), а затем в НАТО – чтобы Москва смирилась со статус-кво. Москва и ГДР вынуждены были признать, что на их условиях немецкого единства добиться не удастся.
При этом Москва хотела казаться великодушной. «Нота Сталина» 1952 года до сих пор вызывает споры с политической и научной точек зрения [174]. Она предлагала всей Германии, в случае
