Местная администрация была выборной. Главную роль в управлении графств занимали мировые судьи — они могли единолично выносить приговоры вплоть до смертных, на них лежал сбор налогов, организация ополчений, охрана правопорядка. Но жалованья от казны они не получали, и руководящие должности были доступны лишь очень богатым гражданам. Исторически, в ходе склок и переговоров королей с вечно бунтовавшей знатью (когда она еще существовала) и попыток монархов опереться на города, возник двухпалатный парламент, ведавший утверждением законов и финансовыми вопросами. При Тюдорах такая «демократия» абсолютизму не противоречила — любой высказавший мнение, отличное от королевского, был обречен. Лишь Елизавета предоставила парламенту делать что вздумается, и он превратился в политически самостоятельный орган.
И ее правление возвысило как раз джентри и купцов. Они обеспечивали себе благоприятные законы, а королева подыгрывала. Специалисты-эмигранты из протестантских стран, дешевая рабочая сила после «огораживаний» и приток капиталов от пиратства стимулировали появление промышленных мануфактур. Развивалась внешняя торговля. Соседи— французы были хитрыми дипломатами, но никудышными коммерсантами. И за участие в союзе против Габсбургов англичане упросили их составить протекцию в Стамбуле, чтобы султан дал Лондону такие же привилегии, как Парижу. После чего британцы быстро обошли «союзников», и в дополнение к Московской возникла Восточная торговая компания. А потом Левантийская, Африканская, Марокканская. А для проникновения в Восточную Азию в 1600 г. была создана Ост-Индская компания, которой Елизавета дала на 15 лет огромные привилегии: право приобретать земли, право собственного суда, абсолютную монополию — попытка торговать с Востоком помимо компании влекла конфискацию кораблей и грузов. А всем подданным королевы запрещалось вмешиваться в дела компании. Сыграв на ненависти индонезийцев к португальцам, англичане заключили договоры с султанами Аче и Бантама, основав там фактории.
Шотландия резко отличалась от Англии. Там взяли верх кальвинисты и, согласно своему учению, организовали совет пресвитеров, взявший под полный контроль юного короля Якова, сына Марии Стюарт, и диктовавший ему политические решения. Еще одну непохожую на других модель представляла собой германская империя. Точнее, официально она называлась Священной Римской империей Германской нации. Как уже отмечалось, она состояла из 350 образований: княжеств, архиепископств, вольных городов и т. п. 7 имперских властителей носили звание курфюрстов или князей-электоров — архиепископы Трирский, Майнцский, Кельнский, пфальцграф Рейнский, герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский и король Чешский. Именно они избирали императоров, хотя практически трон стал наследственным достоянием Габсбургов. Тем более что Габсбурги были и королями Чехии.
Отношения внутри империи были совершенно запутанными. Допустим, король Дании являлся суверенным монархом, но одновременно был герцогом Голштинии и в этом качестве считался подданным императора. То же самое относилось к властителям Лотарингии, Испании, Польши. А сами Габсбурги, не в качестве императоров, а в качестве «юридического лица», владели клочками земли в том или ином княжестве и в этих землях считались подданными соответствующих князей. Никаких общеимперских органов управления, финансов, суда не существовало. Имелся лишь Имперский сейм, без которого император не мог принять ни одного общегерманского закона. Но он являлся чисто «теоретическим» органом и никогда не мог прийти не только к соглашению, но даже и к рассмотрению какого-то вопроса. Потому что депутаты не могли договориться о старшинстве и ожесточенно спорили из-за этого.
А следовательно, и Габсбурги не имели возможности провести хоть один закон, общий для империи. Германские князья, в том числе и католические, составляли вечную оппозицию императору, рассматривая каждую попытку централизации как наступление на собственные «вольности». И в своей политике Габсбургам приходилось опираться не на силы вассалов, а только на ресурсы своих личных владений. Им принадлежали Австрия, часть земель в Швабии, Шварцвальде, Эльзасе, Западная Венгрия и населенные славянами Силезия, Каринтия, Крайня, Горица, Моравия, Чехия. А ежели собственных сил не хватало, оставалось просить о помощи родственников, испанских Габсбургов.
Объединяющим началом для обеих ветвей Габсбургов и Рима оставалась политика Контрреформации. Впрочем, тут надо уточнить, что кампания Контрреформации дала плоды весьма относительные. Она служила лишь пропагандистским знаменем для сплочения против «еретиков», для деятельности иезуитов и инквизиции. Что же касается широко разрекламированного лечения внутренних болезней церкви и католического общества, то результаты оставляли желать лучшего. Разве что открытого беспредела, как при папах Борджиа и Медичи, теперь избегали. Французская церковь вообще не приняла ту часть решений Тридентского собора, где говорилось об исправлении нравов — понимая, что иначе она отпугнет от католицизма всю знать. По-прежнему католические короли раздавали в награду или продавали доходные аббатства, епископства, приходы. К примеру, богатый парижский адвокат Арно купил должности своим дочерям — Жаклина в возрасте 7,5 года стала «матерью Анжеликой», аббатисой крупного монастыря Пор-Роял, а Жанна («мать Агнесса») в 5,5 года возглавила аббатство Сен-Сир.
В Риме творилось то же самое. Ведь папа по своему статусу мог для любого делать исключения из любых правил. В том числе и из решений Тридентского собора. И появлялись каноники, кардиналы, нунции, епископы, никогда не служившие в церкви. Они вели вполне светскую жизнь, окружали себя артистами, литераторами, поэтами. В XVII в., чтобы сделать карьеру в Риме, требовалось иметь иезуитское образование, принадлежать к какому-нибудь ордену (предпочтительно иезуитскому), обязательно играть в карты — в том числе и в папском дворце — и иметь могущественного покровителя — «падрони». Верхушку римского клира продолжали удерживать семейства банкиров — после Медичи к лидерству выдвинулись дома Сакетти и Барберини. И сами папы вели себя в большей степени не как духовные, а как светские властители. Скажем, Климент VIII захватил и присоединил к владениям Феррару. В состав папского государства входили 15 крупных кардинальских поместий-управлений, что-то вроде губернаторств — их получали родственники и приближенные пап. В Риме возводились все новые дворцы и храмы. А могущество первосвященников в значительной мере исчислялось в денежном эквиваленте — подсчитано, что доходы «святого престола» в 1605 г. составляли 52 тонны серебра. Но и другие страны с духовным авторитетом пап считались все меньше. Когда Павел V в 1606 г. поссорился с Венецией и наложил на нее интердикт, венецианцы на это просто начхали.
Все это происходило на фоне глубокого упадка Италии. Из здешних государств политическую самостоятельность сохранили лишь Рим, Венецианская олигархическая республика, герцогство Савойское и великое герцогство Тосканское. Остальные вошли в состав Испании или пристраивались в фарватер к более сильным державам. Экономика влачила жалкое существование, рынки наводнил экспорт, из торговли с Ближним Востоком итальянцев окончательно вытеснили англичане. Народ нищал, множились банды бродяг и разбойников. Но Италия оставалась финансовым центром Европы — так, за полвека состояния генуэзских банкиров выросли вчетверо при полном отсутствии былой генуэзской торговли. Оставалась Италия и «культурным» центром. Ее художники, архитекторы, скульпторы разъезжались по разным странам в поисках работы. А дворы итальянских вельмож служили законодателями моды, заражая другие государства, в первую очередь Францию, вкусами и нравами «эпохи Возрождения».
Ну а мелкие итальянские князья, как и их немецкие собратья, зачастую выбирали промысел «кондотьери». В ту эпоху в Западной Европе только Швеция начала создавать регулярные войска, а остальные государства вели войны дворянскими ополчениями и контингентами наемников. И кондотьеры за плату формировали и продавали заказчикам наемные армии, имея долю в их снабжении и трофеях. Солдаты таких армий представляли разноплеменный сброд, не знали даже знамени государства, за которое сражаются, а только знамя своего полка, поскольку завтра могли очутиться в другом лагере. И вели себя жесточайше, оставляя за собой разоренную пустыню, руины городов и селений с грудами трупов. Купив подобные полки, их старались поскорее выпихнуть на территорию противника — родины они не имели и грабили любую местность, где находились. Именно такие наемники в составе польской и шведской армий разгуливали и по России…
Между прочим, многие обычаи Европы в описываемую эпоху показались бы нам не менее экзотическими, чем индийские или африканские. Например, у французского короля послы государей более низкого ранга, князей или герцогов, должны были целовать даже не руку, а колено. А когда французские и итальянские монархи играли свадьбы своих отпрысков, то нередко изъявляли желание лично присутствовать при брачной ночи или назначали свидетелей — что объяснялось отнюдь не извращениями, а юридическими тонкостями. Другая сторона уже не могла отказаться от выплаты приданого под предлогом, что брак осуществился «не до конца». По столь же весомым юридическим причинам королеву Франции во время беременности должны были неотступно сопровождать принцы крови, а если она рожала мальчика, принцев приглашали в спальню, предъявляя младенца и лоно матери, еще связанные пуповиной. И лишь после этого пуповина перерезалась, дабы исключить версии о подмене. Вполне нормальным явлением была открытая продажа дочерей их родителями, в том числе и знатными. Скажем, Генрих IV купил таким образом своих фавориток д’Эстре и д’Антраг. Причем за д’Эстре отец с матерью запрашивали 6 тыс., а король мог дать лишь 4, и сперва ее приобрел де Гиз. На простолюдинок цены были соответственно меньше.
