Решение о том, что срок президентства следует ограничить семью годами, было принято конвентом на начальной стадии его заседаний, когда за этот срок проголосовало большинство в соотношении восемь к двум, а простое большинство проголосовало за то, чтобы президент не мог быть переизбран на второй срок. Это решение было подтверждено конвентом только 26 июля, передано в комитет по деталям, оценено им положительно и обрело современный вид в результате заключительного голосования только в предпоследний день заседания конвента. Три штата выразили неодобрение этому изменению: Нью-Йорк – предложив поправку, в соответствии с которой президент не должен избираться на третий срок, а Виргиния и Северная Каролина – поправку о том, что никто не может быть президентом более восьми лет на протяжении любых шестнадцати лет. И хотя эта поправка не была принята формально, похоже, что сама практика ее утвердила. Благодаря примеру четырех президентов, добровольно ушедших в отставку в конце восьмого года президентства, и тому, что развивающееся общественное мнение сочло такой принцип устраивающим всех, возник прецедент, который вошел и в практику. Так что, если кто-либо из президентов и выразил бы согласие стать кандидатом на третий срок, я уверен, что он был бы отвергнут за такую демонстрацию честолюбия.
* * *
Была еще одна поправка, о которой в то время никто из нас не подумал и в этом упущении таится зародыш, который способен уничтожить удачное сочетание общегосударственной власти в лице федерального правительства при решении общенациональных вопросов и независимой власти штатов при решении вопросов, касающихся только их дел в отдельности. Большим завоеванием английской революции явилось то, что патенты судей, выдававшиеся раньше на срок, угодный королю, впредь стали выдаваться на срок, пока их поведение было безупречным. Судьи, зависящие от воли короля, оказывались наиболее деспотическим орудием в руках этого главы исполнительной власти. Ничто поэтому не могло быть более подходящим, чем изменение старой системы назначением судей на срок, пока их поведение является безупречным, при этом решение вопроса о поведении судьи определяется простым большинством голосов в обеих палатах парламента.
До революции все мы были добропорядочными английскими вигами, искренними в своих свободных принципах и в своих опасениях по отношению к главе исполнительной власти. Эти опасения четко прослеживаются во всех конституциях наших штатов, а что касается общенационального правительства, то здесь мы превзошли даже осторожность англичан, потребовав для снятия судьи большинства в две трети при голосовании в одной из палат. Такого большинства невозможно добиться, поскольку защита апеллирует к людям с обычными предрассудками и страстями, – в результате наши судьи действительно независимы от народа. Но так не должно быть. Я бы, разумеется, не делал их независимыми от исполнительной власти, как это было раньше в Англии. Но я считаю, что для существования нашей формы правления совершенно необходимо, чтобы судьи находились под реальным и беспристрастным контролем. Для того чтобы этот контроль был беспристрастным, он должен осуществляться совместно властями штата и федеральными властями.
Недостаточно назначать судьями честных людей. Мы знаем, как заинтересованность влияет на ум человека и как под этим влиянием деформируются его суждения. Прибавьте к этому esprit de corps со свойственным ему принципом и кредо: «право хорошего судьи всегда самому расширять свою юрисдикцию», и отсутствие ответственности. Но как можно ожидать, что при споре между федеральной властью, существенной частью которой судьи сами являются, и отдельным штатом, от которого им нечего ждать и которого им нечего бояться, они примут беспристрастное решение?
Мы также видели, что в противовес всем положительным примерам они имеют обыкновение выходить за рамки решаемого ими вопроса, чтобы иметь зацепку для последующего расширения своей власти. Их можно назвать корпусом саперов и минеров, упорно стремящихся подорвать права независимых штатов и сосредоточить всю власть в руках общенационального правительства, в котором они занимают такое важное, независимое положение. Но правительство становится хорошим не в результате консолидации или концентрации власти, а в результате ее распределения. Если бы наша большая страна не была уже разделена на штаты, ее следовало бы разделить, с тем чтобы каждый штат мог делать сам для себя все, что касается его непосредственно и что он может сделать сам гораздо лучше, чем власть, находящаяся вдалеке. Каждый штат разделен далее на графства, с тем чтобы каждое из них заботилось о том, что находится в пределах его границ. Каждое графство в свою очередь делится на округ или «сотню» для управления повседневными делами, а каждая «сотня» – на фермы, управляемые своими индивидуальными владельцами.
Если бы указания о том, когда сеять и когда жать, поступали к нам из Вашингтона, то мы вскоре остались бы без хлеба. Именно благодаря последовательному разделению ответственности, нисходящей от общей к частной, можно наилучшим образом обеспечить руководство выполнением массы людских дел для всеобщего блага и процветания. Повторяю, что я не обвиняю судей в своеволии и злоумышленных ошибках, но и ошибку с честными намерениями следует предотвращать там, где терпимость к ним наносит вред обществу. Так же как ради безопасности общества мы отправляем в сумасшедшие дома честных маньяков, так и судьи, чьи порочные пристрастия ведут нас к краху, должны быть лишены своих кресел. Конечно, это может нанести ущерб их известности или доходам, но зато спасет республику, а это высший и непреложный закон.
* * *
Среди слабостей правительства конфедерации не было более выделяющейся и более пагубной, чем полная невозможность получения от штатов средств, необходимых для уплаты долгов и даже для покрытия обычных расходов правительства. Некоторые штаты вносили небольшие суммы, некоторые – еще меньшие, а некоторые вообще ничего, предоставляя первым возможность ссылаться на них, чтобы также ничего не вносить. Находясь в Гааге в качестве посланника, г-н Адамс имел право занимать суммы для покрытия повседневных и необходимых расходов. Проценты на государственный долг и содержание дипломатического представительства в Европе обычно обеспечивалось таким образом. Теперь, когда его избрали вице-президентом Соединенных Штатов и он вскоре собирался вернуться в Америку, он направил ко мне ведущих наши дела банкиров, с тем чтобы в будущем они консультировались со мной. Но в этом вопросе я не располагал ни полномочиями, ни инструкциями, ни средствами, ни опытом. Этот вопрос всегда находился исключительно в ведении г-на Адамса, за исключением депозитов для специальных и частных целей, которые были в руках парижского банкира г-на Гранда. Но они через какое-то время иссякли, и я лихорадочно требовал у комитета по финансам, чтобы он восполнил именно этот вклад, поскольку г-н Гранд теперь отказывался предоставлять дальнейшие ссуды. Комитет откровенно ответил, что не может получить никаких средств до тех пор, пока новое правительство не приступит к исполнению своих обязанностей, и что ему потребуется некоторое время для приведения дел в порядок.
Г-н Адамс был назначен посланником при Лондонском дворе в то время, когда он в Париже вместе со мной и г-ном Франклином вел порученные нам переговоры. Оттуда он направился в Лондон, не заезжая в Гаагу для официального прощания с голландским правительством. Однако он посчитал нужным сделать это теперь, перед своим отбытием из Европы, и в соответствии с этим поехал в Гаагу. О его отъезде из Лондона я узнал из письма г-жи Адамс, которое я получил в тот самый день, когда он должен был прибыть в Гаагу. Прежде чем принять его полномочия, нам было крайне необходимо получить у него консультацию и обеспечение на будущее, поскольку после его отъезда мы остались бы без средств. Одна компания, предоставившая ранее Соединенным Штатам небольшой заем, ежедневно настойчиво требовала у меня его выплаты, поскольку подошло время покрытия основной части долга, а наши банкиры в Амстердаме в то же время уведомили меня о том, что проценты на наш общий долг должны быть выплачены в июне и что неуплата будет рассматриваться как акт банкротства, который существенно подорвет кредит Соединенных Штатов и сделает здесь невозможным получение денег в будущем, что выплаты по займу, который им было разрешено предоставить нам – и только треть суммы которого была пока выплачена – теперь прекращаются. Таким образом, надежды на этот источник ресурсов исчезли.
Я понял, что нельзя было терять ни минуты, и на следующее утро, получив сообщение о поездке г-на Адамса, отправился в Гаагу. Я поехал напрямую через Лувр, Санлис, Руа, Понт-Сент-Максанс, Буа-ле-Дюк, Турне, Перон, Камбре, Бушей, Валансьенн, Моне, Брюссель, Малин, Антверпен, Мордик и Роттердам в Гаагу, где я, к счастью, застал г-на Адамса. Он тотчас же согласился со мной, что нужно что-то предпринять и что мы должны рискнуть собой, сделать без инструкций все, что нужно для спасения кредита Соединенных Штатов. Мы предвидели, что пока будет выбрано новое правительство, пока оно соберется и установит свою финансовую систему, пока деньги поступят в казну и будут переведены в Европу, пройдет много времени. Поэтому нам сразу же надо было обеспечить фонды на 1788, 1789 и 1790 гг., с тем чтобы облегчить положение нашего правительства и обезопасить наш кредит в течение этого трудного периода. Поэтому мы поехали через Лейден в Амстердам, куда мы прибыли 10 числа.
