боёв – венцом демократической революции, воплощением исторической необходимости. Такое глубокое вторжение в прежнюю структуру Германии изменит весь облик немецкой нации. […]
Будущая германская демократия, как и демократия в любой другой стране, будет формироваться с учётом её национальных особенностей. Первоочередная задача немецкого народа – навсегда устранить из жизни нации социальных носителей агрессии. Новая германская демократия будет антиимпериалистической. В отличие от Веймарской Республики, она будет иметь крепкую опору в народе: будет опираться на социалистическое рабочее движение, возглавлявшее демократическую борьбу против пруссачества и вильгельмовщины, а также на другие антифашистско-демократические партии и организации, для которых гитлеризм явился памятным историческим предостережением. Такая германская демократическая „республика с республиканцами” не даст, как это было после 1918 года, всяким интриганам извне толкнуть себя на путь новых империалистических спекуляций и авантюр. Страна в центре Европы, освободившись от верноподданнического раболепия, а также от высокомерия по отношению к другим странам, будет честно работать, чтобы стать миролюбивым посредником между Востоком и Западом в сферах культуры и торговли. Многое в ближайшие годы зависит от того, будут ли правительства всех стран Объединённых Наций содействовать этому демократическому развитию Германии, имеющему решающее значение, смогут ли они тем самым и своей политикой мирного времени подкрепить смысл антигитлеровской войны: уничтожение разбойничьего нацизма и агрессивного германского империализма» [182].
Холодная война вскоре развела по разные стороны баррикад советскую зону оккупации, расположившуюся на одном берегу Эльбы, и две, а затем и три зоны оккупации других бывших стран антигитлеровской коалиции, разместившиеся на другом берегу. По установившейся линии фронта шло столкновение двух блоков. Восток Германии стремился завершить революции 1848 и 1918 годов, но пошёл дальше и в ходе этого антиимпериалистического развития решил стать антикапиталистическим, социалистическим. Аграрная реформа и отчуждение в пользу государства собственности сначала военных преступников и спекулянтов, наживавшихся на военных поставках, а затем и многих крупных и средних собственников капитала сопровождались демократической школьной реформой, обновлением органов юстиции и управления. Члены НСДАП, как и все те, кого считали реакционерами, лишились своих должностей. Полные сил, в большинстве своём малоквалифицированные, но вдохновлённые обновлением страны рабочие и крестьяне заняли эти места и старались выполнять свои обязанности.
Показательно совместное воззвание коммунистов и социал-демократов, провозглашающее необходимость демократической, антифашистской школьной реформы в октябре 1945 года. Её целью было воспитание «подрастающего поколения немецкого народа […], свободного от нацистского и милитаристского мышления, в новом духе борющейся демократии, дружбы между мирными народами, чтобы эти люди могли самостоятельно, честно, свободно и прогрессивно мыслить и действовать». Для этого была необходима радикальная чистка в рядах учителей, быстрая подготовка новых, антифашистски настроенных кадров и отмена «всех образовательных привилегий для отдельных слоёв населения» [183].
Это была борьба меньшинства, стремившегося склонить на свою сторону большинство, против тех, кто следовал путём нацистов и поддерживал их политику, их убийства и поджоги, против тех, кто вскармливал их, чтобы натравить на левых в Веймаре, и привёл их к власти. На стороне этого меньшинства, иногда осаживая его, но чаще подбадривая, была советская оккупационная власть. Она делилась советским опытом, который немецкие коммунисты, несмотря на возможные сомнения, с готовностью перенимали. Они были убеждены в том, что Советский Союз воплотит в себе социалистические идеалы. Оккупационная власть была представлена умными, чуткими «культурофицерами», а также безжалостными сотрудниками органов безопасности, беспощадно боровшимися с подлинными и мнимыми угрозами. Трофейные бригады советской армии всерьёз относились к задаче репараций и демонтажа. Это было понятно, ведь разрушенная немцами советская страна испытывала повсеместный дефицит. Но экспортируемые немецкие товары далеко не везде находили применение, и немецкие рабочие, к разочарованию СЕПГ, оставались с пустыми руками, как немецкая партия ни уговаривала советских товарищей.
Запад в 1945 году получил схожую стартовую позицию. Перед союзниками также стояла задача дефашизации Германии. Потенциальных сторонников они искали среди антифашистов из рабочих партий и буржуазных кругов. Но и здесь политическая и социальная ориентация западных союзников определила дальнейшее развитие событий, обеспечив их плавный переход к холодной войне. Оккупационные державы с различной степенью настойчивости заботились о том, чтобы страна действительно стала демократической, оставаясь при этом строго антикоммунистической. Коммунисты пали первой жертвой этой демократизации, отчасти благодаря малоубедительным примерам восточной политики, скорее пугавшим, чем находившим понимание. На первых послевоенных выборах в некоторых ландтагах они набрали более 10 % голосов избирателей, но вследствие усиленного давления, сокращения направлений коммунистической политики и начинавшейся изоляции и гонений не смогли утвердиться [184]. В 1945 году, а в некоторых случаях и вплоть до 1947–1948 годов, в ряде земельных администраций западных оккупационных зон всё еще можно было увидеть коммунистов, которые занимались, преимущественно, вопросами трудоустройства и социальной политики [185]. Их судьбы в преддверии холодной войны сложились очень по-разному, часть была вынуждена перейти в оппозицию. Некоторые пополнили ряды СДПГ.
Но и на Западе социал-демократам было отказано в проведении радикального социального переустройства западногерманского государства-обрубка. В 1949 году, в противоположность пути, предназначенному для советской оккупационной зоны (СОЗ), они пошли на первые в ФРГ выборы с программой, предполагающей устранение капитализма. Федеративная Республика, в отличие от СОЗ, должна была «стать социальным государством, свободным в определении своей внутренней и внешней политики. Только таким образом она приобретёт неодолимую привлекательность для восточной Германии. Политика Экономического совета во Франкфурте-на-Майне, очевидно, помешала этим государствообразующим силам немецкого народа [186]. Руководство совета попыталось путём классовой борьбы, сверху, создать государство зарабатывающих и извлекающих выгоду. Эта политика в результате ведёт к желаемому разложению (уничтожению) коммунизма» [187]. В связи с ростом нищеты и безработицы в обществе Шумахер делал ставку на «здоровую социально-ориентированную экономику» как «фундамент государства. Даже богатейшие страны мира сегодня не могут отказаться от планирования, управления и контроля при обеспечении кредитами и сырьём и регулировании экспорта и импорта. Если и дальше не содействовать покупательной способности масс людей, тем самым причиняя вред экономическому развитию, то в западной Германии можно создать заповедник в стиле 1850 года. Социал-демократы борются за радикальное социальное уравновешивание финансовых тягот, причинённых войной, с учётом ценного имущества и просто имущества, а не только выручки от него. Кто должен оплачивать расходы на Третий рейх и на Вторую мировую войну? Социал-демократы выступают за распределение этой нагрузки в зависимости от силы и выносливости плеч» [188].
Своеволие советских властей, под преследования которых попадали не только нацисты, и отказ от узаконения нового порядка на востоке Германии путём выборов (после предварительных результатов выборов в ландтаги в 1946 году решено было впредь проводить выборы по единым спискам) – всё это имело решающее значение для западной Германии и её места в холодной войне, несмотря даже на крайне неубедительную
