Политик
Путь Глазьева в политику пролег через участие в неформальных семинарах, организованных в 1987 году молодыми экономистами во главе с Анатолием Чубайсом и Егором Гайдаром в пансионате «Змеиная горка» под Ленинградом. Правда, по воспоминаниям самих семинаристов, поначалу о политике там никто и не помышлял — копья ломались по вопросам капремонта соцэкономики. Но именно там Сергей Юрьевич обзавелся знакомствами в стане будущих младореформаторов, сыгравших немалую роль в его карьере.
Когда в 1989 году в Москве появился Международный центр исследования экономических реформ, Глазьев сразу же занял должность замдиректора. А в апреле 1991 года прослушал курс лекций в чилийском Институте свободы и развития, основанном экс-министром финансов правительства Аугусто Пиночета «чикагским мальчиком» Серхио де Кастро. В том же году практически оформился на работу в Международный институт прикладного системного анализа в Вене, но получил предложение, от которого не смог отказаться. Соратник по гайдаровскому кружку Петр Авен, став главой сначала комитета, а потом нового Министерства внешних экономических связей, предложил Глазьеву пойти к нему в замы. В конце 1992 года, когда после отставки Гайдара Авен покинул правительство, Глазьев согласился занять его место. Снискал реноме дирижиста (сторонника государственного вмешательства в экономику) и скандалиста — часто конфликтовал с вице-премьером Владимиром Шумейко, пытаясь покончить с раздачей экспортных и импортных льгот.
Позднее, вспоминая эти времена, Глазьев утверждал, что в действительности не было никакой команды Гайдара: в правительстве работали совершенно разные люди, с неодинаковыми мотивами политической деятельности. «Между нами постоянно шли дискуссии», — говорил Глазьев, уточняя, что был категорически против либерализации цен по Гайдару и приватизации по Чубайсу. Отстоять же свою правоту ему удалось по вопросу о валютном контроле за экспортом сырья, резко сократившем вывоз капитала, в деле сохранения квот на вывоз энергоресурсов и введения экспортных пошлин.
Через восемь месяцев работы в правительстве, 20 августа 1993 года, он написал заявление об отставке. Дело было так. Глазьев без согласования с руководителями кабмина попытался слетать на переговоры в Африку. По распоряжению тогдашнего премьера Виктора Черномырдина спецсамолет развернули уже после вылета из правительственного Внуково-2 и вернули в Москву. Обиженный министр направил на имя шефа заявление об отставке. Отставку не приняли. Глазьев ушел с поста министра через месяц, хлопнув дверью. Но уже по другому поводу — в знак протеста против президентского указа о прекращении полномочий Верховного Совета.
Многие сочли, что он решил поставить на другую лошадь, оценив политические шансы Руцкого с Хасбулатовым как более предпочтительные. Но, возможно, главная причина была в том, что Сергей Юрьевич уже свято уверовал в то, что лишь он знает, как экономически осчастливить Россию. И поняв, что с прежними сотоварищами каши не сваришь, стал искать новый политический паровоз для реализации своих идей.
Конъюнктура менялась с калейдоскопической быстротой: он выбирал, его выбирали. Надо сказать, ни особой привередливостью, ни политическим чутьем Сергей Юрьевич не отличался. «Выбирающих» же было хоть отбавляй — способности экономиста-профи в те времена были чрезвычайно востребованы.
Коммунист
Ненадолго вернувшись в родную лабораторию в ЦЭМИ, Сергей Юрьевич рванул в ДПР во главе с Николаем Травкиным. Занял пост председателя думского комитета по экономической политике. Тогдашние коллеги до сих пор вспоминают, как Глазьев всеми правдами и неправдами проталкивал поправки к закону о соглашениях о разделе продукции. Чьи интересы отстаивал? Коллеги уверяют, что ничьи. Просто был уверен, что приносит пользу стране.
Так или иначе, борец с «разбазариванием недр» стал заметной фигурой. Но политический горизонт ему закрывала фигура демократа-перестройщика Травкина, и, как говорят, Глазьев на пару со Станиславом Говорухиным срежиссировал мини-переворот, в результате которого сам возглавил ДПР. Казалось бы, до премьерского кресла и исполнения экономических мечт рукой подать, но не тут-то было. Демократы теряли симпатии избирателей, и Сергей Юрьевич прельстился Конгрессом русских общин (КРО). Нырнул под крыло генерала Александра Лебедя, стал третьим в федеральном списке КРО. Но конгресс с треском проиграл думскую кампанию.
После того как патрон был назначен главой Совбеза, Глазьев возглавил управление экономической безопасности аппарата СБ. Но вскоре Ельцин от Лебедя устал, а Глазьев отправился искать новый «ракетоноситель». Выбор пал на спикера Совета Федерации Егора Строева, которого некоторые прочили в преемники Черномырдину. Глазьев становится начальником информационно-аналитического управления, налаживает полезные контакты с губернаторами. А к следующим думским выборам направляет стопы в компартию. Пришлось публично покаяться в сотрудничестве с «антинародным правительством» и окончательно полеветь. Разработанная им экономическая стратегия партии мало отличалась от старых коммунистических лозунгов: отнять сверхдоходы у нефтяников, прибыль ЦБ перечислить в бюджет, отменить конвертируемость рубля по текущим операциям, усилить валютный контроль, ввести госмонополию на водку, повысить импортные тарифы.
Вернувшись вскоре в депутатский стан в составе первой «тройки» КПРФ, формально беспартийный Глазьев занял знакомое кресло главы комитета по экономполитике. Но проку не вышло: практически ни один из законопроектов комитета не был доведен до конца. Что и немудрено: левые идеи в центристской Думе перспективы не имели. Зато дрогнули стремительно левевшие в ту пору академики: летом 2000 года Глазьева избрали членом-корреспондентом РАН.
Весной 2002 года Глазьев лишился поста председателя комитета. Казалось бы, полный крах творческих планов, но все вышло с точностью до наоборот. Со смертью Александра Лебедя стало вакантным место губернатора Красноярского края, и коммунисты вдруг выдвинули кандидатом на этот пост Глазьева. Его невероятный успех в первом туре (20 процентов голосов!) стал одним из самых больших политических сюрпризов той поры. Накануне второго тура он призвал своих сторонников голосовать за Александра Хлопонина, что и принесло тому победу.
Поклонники считали: причиной яркого успеха было то, что избиратель увидел в Глазьеве политика нового поколения, «умного парня». Критики уверяли, что собственная заслуга Глазьева тут невелика: он всего лишь подобрал коммунистический электорат. Открытая схватка олигархических кланов за губернаторское кресло просто толкала избирателей КПРФ в лоно родной партии. Эксперты гадали, кто вкладывает деньги в его рекламную кампанию. Называли и отечественный автопром, клюнувший на его протекционистские идеи, и «Русский алюминий», проигравший «Норникелю» битву за Красноярск и рассчитывавший на реванш, и даже лондонского сидельца Бориса Березовского. Так или иначе, о Глазьеве впервые заговорили как о политике с нереализованным, чуть ли не президентским потенциалом. И Сергей Юрьевич делает ход конем. Поморочив товарищам из КПРФ головы, он объявляет о создании собственного блока.
Новость вызвала у руководства КПРФ шок. «Как мы только не убеждали Сергея Юрьевича, что надо идти вместе! Но нет, опустив глаза, он твердил, что пойдет отдельно... Партия его приютила, отмыла, а он...» — жаловался потом журналистам Зюганов. В экспертных кулуарах поговаривали, что развод Глазьева с КПРФ срежиссировал Владислав Сурков. Раскрутил Глазьева по ТВ и увел от КПРФ. Но, возможно, решающим аргументом в пользу развода с коммунистами стала беседа лидеров КПРФ с президентом накануне его послания Федеральному собранию. Глазьев понял, что власть не желает сотрудничать с левой оппозицией. Следовательно, чтобы реализовать свои идеи, ему надо работать в упряжке с властью. Прототип консервативной партии, способной предложить привлекательную программу, он усмотрел в союзе с Дмитрием Рогозиным и примкнувшим Виктором Геращенко.
Но этот последний политический союз оказался самым коротким: с «Родиной» Глазьев фактически распрощался через полгода по приходу в Госдуму. Блок, добившийся успеха на выборах, изумил публику скоростью самораспада. Поводом стало самовыдвижение Сергея Юрьевича кандидатом в президенты.
О подоплеке столь эксцентричного шага потом долго спорили. Говорили даже, что за этим кроются олигархи, решившие втихаря попытать счастья и выставить своего кандидата против напугавшего их Путина. Глазьев вполне мог на волне успеха «Родины» занять второе место и стать единственным лидером блока. Понятно, что ни Рогозина, ни рогозинцев такой сценарий не устраивал. Самовыдвижение Глазьева не понравилось и кремлевским политтехнологам. Партийная карьера стремительно покатилась под откос. Зато чиновничья карьера потихоньку пошла на лад.
