Сегодня в области чётко обозначены три составляющие "приоритетной программы": развитие животноводства, стимулирование малых форм хозяйствования и строительство жилья на селе.
Однако без развитой инженерно-технической службы невозможно содержать современные животноводческие фермы, механизированные, сложные, дорогостоящие. А как будут существовать "малые формы", если в них, кроме молотка и гаечных ключей, ничего нет. И даже посоветоваться в округе не с кем.
Давно говорится о создании новой программы. Один из вариантов в черновике даже довелось смотреть. Там предусмотрены гигантские затраты на приобретение машин, и ни слова про их содержание, ни рубля на это не предусмотрено.
Но без развитой системы технического обслуживания, диагностики и ремонта от прорвы под названием "средства механизации" толка не будет. Сломается она и встанет моментально.
Любой печатный материал, претендующий хотя бы на минимальную значимость, завершается глубокомысленным, по мнению автора, заключением. У меня такого нет. В условиях крайней безысходности не до изысков.
Иосиф БРУМИН, доцент Самарской сельскохозяйственной академии
Ода просвещённой кооперации
Если в революцию 1905 года в основном горели дворянские усадьбы, то в революцию 1917 года запылали помимо дворянских ещё и крепкие подворья вышедших из общин в независимое хозяйствование крестьян кулаков.
Реформы Столыпина вызывали многочисленные трения между фермерами-одиночками и соседними общинами. Рентабельность фермерских хозяйств при прочих равных условиях была заметно выше, чем в соседних общинах, и не всегда за счёт производительности труда. Выделяясь в самостоятельное хозяйство, фермер, говоря сегодняшним языком, как бы сбрасывал с себя всю "социалку". Поэтому со временем частник смог нанимать дополнительных работников, оплачивая их труд выше, чем в общине, усложняя и без того непростые с ней отношения. В ответ: "Мы в общине должны содержать сирых и убогих, а частник нет. Несправедливо это, кулацкие морды!"
Большевики называли зажиточных фермеров эксплуататорами, врагами трудового народа и после прикрытия НЭПа вернули всех крестьян в коллективное хозяйство. В отличие от крестьянской общины, где крестьяне, пусть номинально, но являлись в ней собственниками, собственность колхозов практически стала принадлежать государству.
Сегодня уместно напомнить, что в конце ХIХ века в России стала зарождаться новая форма организации крестьянского труда кооперация. В чём её суть? В справедливости. В кооперативы крестьяне входили со своими паями добровольно и могли в любой момент из них выйти с этими же паями. Это давало ничем не заменимое чувство собственной свободы и свободы выбора. По большому счёту это была наиболее эффективная и безопасная форма реорганизации крестьянских общин.
Чтобы избавиться от накопившихся взаимных претензий и обид, крестьянам нужно было бы выходить из общин со своими наделами и добровольно объединяться в производственные кооперативы. Зачем? В одиночку в России не выжить. Пробовали некоторые ни у кого ничего путного не получилось.
Как объединить людей для коллективного труда и чтобы они работали при этом как бы на себя? За редкими исключениями пока такое удаётся только кооперации. Бессмысленно искать на нашей грешной земле совершенные формы. Но кооперация имеет больше всего примеров удачного совмещения коллективных и частных интересов.
Конечно, со временем в большинстве случаев в любом хозяйственном коллективе управляющая администрация обуржуазивается и начинает управлять коллективом как бесправными холопами. То же происходит и в сегодняшнем российском и международном кооперативном движении. Но свобода выбора и выхода делает своё дело кооперативы распадаются, но и создаются вновь.
Кооперация более сложная организация труда, чем частный бизнес. В царской России было множество подвижников кооперации, которые видели в ней будущее России и тратили на её организацию и пропаганду собственные состояния. Без этого никакого успешного опыта кооперации у нас не было бы и в помине.
К сожалению, в дореволюционном русском правительстве к кооперации поначалу отнеслись с недоверием, считая эту идею сугубо "социалистической". Но уже с начала ХХ века положительное влияние кооперации проявилось во всех сферах хозяйственной жизни российского населения.
Если бы царской России дали бы ещё немного времени, то сельскохозяйственная кооперация поглотила бы и общины и фермеров, потому что по законам экономики крупные хозяйства рентабельнее мелких.
Конечно, развивались бы и крупные частные хозяйства, но общинный крестьянский менталитет русских крестьян находил бы удовлетворение в кооперативных коллективных хозяйствах, и они однозначно распространились бы и гармонизировали крестьянский труд на всей территории России. Без бунтов и революций. Потому что кооперативы как форма организации труда справедливее и общины, и колхозов, и наёмного труда.
Эх, господа революционеры, если бы вы немного подождали и позволили бы русскому крестьянству, хлебнув предпринимательской свободы, объединиться в мощные кооперативные хозяйства. По словам Столыпина, вы не узнали бы Россию.
Неискушённым людям идея частного предпринимательства всегда поначалу кажется более привлекательной. Все надеются быстро и легко обогатиться. Но удаётся это немногим, а большинству достаются горечь поражений, обиды и поломанные судьбы.
При Горбачёве затеяли реформировать сельское хозяйство: коллективное в частное. Чтобы стимулировать выход крестьян из колхозов, для них создавались привилегированные условия, вызывавшие многочисленные трения между фермерами-одиночками и соседними коллективными хозяйствами. Выделяясь в самостоятельное хозяйство, фермер сбрасывал с себя всю "социалку" и мог оплачивать труд наёмных работников.
Правда, как потом оказалось, собственное сельскохозяйственное производство нашему новому государству не было нужно ни в каком виде ни фермерское, ни коллективное.
Ленин пришёл к власти под лозунгом: "Отберём всё у буржуев, поделим и заживём хорошо". Ельцин пришёл с лозунгом: "Отберём у государства, поделим и заживём хорошо". Отобрали, поделили, превратились в частных собственников по прежним представлениям, в "кулацкие морды". Страна отброшена во времена Ивана Грозного, а мы всё ищем виноватых, тыча пальцем в разные стороны. Цепляемся за наши кулацкие мечты разбогатеть в одиночку.
Весь мир объединяется. Мелкие фирмы объединяются в крупные, национальные в транснациональные. У нас всё ещё делят. Понятно, бывает, чтобы объединиться, вначале нужно разъединиться. Но кто это будет делать? Взять, например, отправленное в свободное плавание российское крестьянство и всю другую отечественную промышленность. Как их после отделения производства от денег, производства от сбыта, реформ от здравого смысла будет вновь объединять?
Вариантов объединения не так уж много. Ну концлагерь отбросим сразу. Можно продаться частному инвестору и составить его команду. Но частных инвесторов интересуют только лакомые куски. Остальных может объединить кооперация.
Пора уже нашему государству, оглядываясь на опыт Столыпинских реформ, на опыт Китая и Японии, Германии и Дании, Швеции и Италии, обеих Америк, подталкивать наших эффективных и не очень собственников к объединению в мощные кооперативные структуры, производственные и потребительские.
Подталкивать, потому что сами по себе собственники, как дети, когда всё хорошо, они объединяться не согласны, а когда всё плохо, то уже и объединяться незачем поздно. Чтобы наша экономика и общество гармонично развивались, кооперация в России должна объединять не менее 50 процентов экономики.
Владимир КОСТЮКОВ
Ложь космополитизма и капкан ;красного патриотизма;
А.С. Ципко. Ценности и борьба сознательного патриотизма. М.: Изд-во ЛКИ, 2009. 288 с.
Новая книга А. Ципко посвящена доказательству тезиса, сформулированного Н. Бердяевым ещё в 1915 году. Тезис этот звучит так: духовному здоровью нынешних россиян угрожают не только смердяковщина, космополитический нигилизм, пораженческие настроения, но и тупое самомнение, плоское самодовольство квасного патриотизма, основанного на лживых и фальшивых мифах. По мысли автора, эти два демона по-прежнему терзают русскую душу, несмотря на то, что со времён бердяевских умозаключений прошло так много лет, свершена не одна революция, а страна переменилась, казалось бы, неузнаваемо.
Особую опасность, согласно автору, представляет для будущего России "красный патриотизм". Больше всего его волнует то, что происходит отказ от моральной оценки советской истории и особенно эпохи Сталина. "Нельзя оздоровить духовную и моральную ситуацию в России, избежать перерастания стихийного патриотизма в шовинистический без решительной и настойчивой декоммунизации страны. Или быть патриотом, любить Россию, или славить большевиков, славить Ленина и Троцкого. Третьего не дано".
