К этому следует добавить, что целых три года власти и ведомственная наука, (а она у нас всегда обслуживала в основном ведомства, в том числе и мощное атомное), правду о реальной обстановке держали под строгим секретом (замеряли, изучали, но всё скрывалось: кажется, так действовали в первые годы после трагедии Хиросимы и Нагасаки американцы, но они были оккупанты, а это — собственные власти!). Что же удивляться, что сейчас, когда случился прорыв гласности, прорыв общественности также и в послечернобыльские тайны-секреты, огромная тревога навалилась на миллионы жителей пострадавших областей и районов. Преступившие нормы профессиональной честности и морали деятели медицины, радиологической науки и др. (такие, как вице-президент Академии медицинских наук Ильин, председатель Госкомгидромета СССР Израэль, бывший министр здравоохранения СССР Чазов и др.) склонны всё теперь сводить к радиофобии. Мол, никакой реальной опасности не было и нет, а есть — массовый психоз. В котором повинны пресса, общественность. А тем временем растет количество заболеваний, особенно лейкемией и особенно среди детей в зараженных местностях. Молодые люди, никогда не жаловавшиеся на здоровье — из числа участвовавших в ликвидации последствий взрыва 4-го реактора, тысячи и тысячи так называемых «ликвидаторов», — стали или становятся инвалидами.
Что же произошло на самом деле — и не с народами белорусским, украинским, русским, которые никогда не отличались ни мнительностью, ни слабостью духа, — неужто всё это лишь радиофобия? Или же попытка тех, кто во всем виноваты, преуменьшить и вину свою и саму катастрофу. На митингах и во время чернобыльских маршей в моей Белоруссии люди требуют к ответу тех, кто отнял у них спокойствие, отнял правду и отнимает здоровье.
Что же на самом деле произошло, почему так повели себя власти, многие ученые, атомщики, медицина, экологические службы? Да, сама тоталитарная система, от которой мы избавляемся, но которая сформировала этих людей и определенные структуры, традиции, все это предопределила. Но конкретнее — как все происходило?
У нас в стране существовала просто-таки эйфория в отношении атомной энергетики. Самая чистая, самая безопасная и дешевая! Можно реакторы прямо под стеной московского Кремля устанавливать. (Вот бы установили!) Это утверждали проектанты реакторов (академики Александров, Доллежаль и др.), работники атомного министерства, строители АЭС. Передалось это и эксплуатационникам — никакой разницы между АЭС и тепловой станцией!
А когда ахнуло, первая реакция и стремление всех этих людей и ведомств — преуменьшить масштабы беды, а тем самым и собственную вину. Как не стремиться преуменьшать угрозу здоровью людей руководителям Министерства здравоохранения, если они не имели, не подготовили специалистов достаточно? А те ведомства и начальники, которые без дозиметров, измерителей чистоты продуктов питания оставили страну, и это сразу обнаружилось?..
Все они — от Главатома до института биофизики и Министерства здравоохранения — бросились не изучать обстановку, а закрывать ее пеленой секретности. Чтобы вина их перед народом, страной не была столь велика.
А в результате эта вина удвоилась, потому что три года людей уговаривали жить там, где жить нельзя, питаться тем, что нельзя использовать в пищу, вдыхать отравленную пыль — вот почему сегодня никто не верит ни этим руководителям, ни этим ученым или медикам. И радиофобия тут ни при чем. Налицо преступление перед собственным народом — об этом у нас говорят, пишут в открытую.
Любопытно, что послушная ведомствам наука, люди и власти, теряющие доверие у своего народа, всё чаще апеллируют к авторитету международной науки. Но не к независимым ученым, а к таким же лоббистам атомной энергетики любой ценой, как и они сами. (Из МАГАТЭ, из Всемирной организации здоровья.)
Но общественность (в частности, Сахаровский комитет, недавно созданный вдовой академика Еленой Боннэр) самостоятельно устанавливает связи с независимой наукой, независимыми учеными других стран — в интересах всего человечества. Чернобыль — это не наша только катастрофа. Это планетарная беда. И преодолевать ее последствия (насколько это возможно) приходится общими усилиями. Известный наш радиобиолог академик А. И. Воробьев уже вел переговоры с японской стороной о создании в Белоруссии международного научного центра по изучению и ликвидации последствий аварии. Если угроза новых Хиросим как бы отступает в результате изменений, происшедших в Восточной Европе и в СССР, то новые Чернобыли столь же, если не больше, чем вчера, вероятны. Невзирая на все защитные меры. Не случайно А. Д. Сахаров предлагал все АЭС упрятать под землю, в скальном грунте (чтобы уберечь нас от террористов, уберечь реакторы от малых войн и т. п.).
Незадолго до смерти (до загадочного самоубийства) академик В. А. Легасов, внутренне обожженный чувством вины за чернобыльскую трагедию (и не только внутренне: он много месяцев «гасил» реактор), так вот он мне продиктовал «график» новых катастроф, типа чернобыльской. (Недавно мы закрыли одну из таких станций — Армянскую АЭС, на очереди — Ленинградская, Смоленская и др.)
А что, если перед глазами Господа Бога уже лежит такой свиток, график — угадать бы. Береженого Бог бережет! — говорят у нас в народе. Так давайте будем бережеными — беречь свою единственную планету. Вместе, общими стараниями, усилиями, программами.
1990 г.
Дорогой Эй-Сан!
Пользуюсь случаем еще раз поблагодарить Вас и всех, кто имел к этому отношение, за внимание и помощь, которые нам были оказаны. Посылаю первый отклик на Вашу благородную акцию — помощь жертвам Чернобыля. Эта заметка из «Московских новостей» (№ 49)[118] на русском языке. Деньги я вручил лично главному врачу детского отделения 1-й гематологической клиники г. Минска Алейниковой Ольге Витальевне. (Она вам напишет, будут присланы фотографии). Глубокая благодарность всем, кто причастен к этой акции. Присутствовал и руководитель фонда «Детям Чернобыля» Грушевой Геннадий Владимирович, на счет которого Вы согласились переводить (через Берлин) деньги, отчисление от кинофильма. Мы условились, что он будет перед Вами отчитываться, что и за сколько купил для Минской клиники, а главврач Алейникова будет, в свою очередь, сообщать, что она от фонда «Детям Чернобыля» получила. Контроль, как видите, двойной — так лучше для всех.
Я уезжаю на месяц в отпуск на Кавказ, надеюсь «мост» будет действовать. Рад буду потом Вас повидать в Москве. Привет Хонжо-Сан и всем, кто с вами!
Алесь Адамович 14.12.90 г.
Именно так и было: писатель Алесь Адамович вез вот таким необычным образом миллион иен из Японии. Однако богачом А. Адамович был только в дороге: по приезде в Минск он передал деньги по назначению — для детей Чернобыля. И ответил на несколько вопросов.
— Александр Михайлович, этот миллион пожертвования. Не привыкли мы пока к этому слову, как и к своему беспомощному положению… Однако вы одним из первых поняли, что под лежачий камень вода не течет (а ведь из окаменелого, шокового состояния мы не вышли до сих пор!), и начали прорываться через зону упорного молчания — к разным людям. Теперь вот тревожный набат забил и в Японии. Кому там конкретно адресовать наше «спасибо»?
— Всем людям. Как только в Японии узнали всю правду о масштабах нашей беды, так сразу по стране началось мощное движение благотворительности. Как дерево весной переполнено соком, так и Япония сейчас полна этим чувством. Деньги собирают даже старики и дети, причем порой и больные. Я, к примеру, видел, как собирал деньги маленький мальчик, он был в коляске (у него полиомиелит)… Так что можете представить, как искренне нам сочувствуют, как хотят помочь. Сейчас начали собирать средства и фирмы.
— Но ведь, казалось бы, японцы, пережившие первыми ядерный взрыв, должны бы одними из первых и догадаться, каковы масштабы нашей беды. А у них глаза только сейчас открылись?
— В том-то и дело, что они мыслили по аналогии. У них ведь как происходило? Взрыв, погибли люди. Это всё было. Но потом оставшиеся вернулись в родные места, и… жизнь продолжалась. А у нас? Как сообщала официальная пресса, погибло около 30 человек, облучилось несколько сот. Вот вроде и всё. Остальное — так, радиофобия.
А что воздух, земля, вода практически навеки стали отравленными, что результат смертоносного воздействия растянут во времени, а масштабы ужасны — этого они не знали. Я, гуманитарий, как мог, объяснял им разницу между «их» взрывом и аварией на станции. И они поняли. И сразу же стали активно действовать. Сейчас, повторяю, движение пошло по всей стране. Тем более, что японцы — вообще очень отзывчивы и сердечны.
