Игорь Андропов — усидчивый, целеустремленный, блестяще знающий английский. Работа в Институте США и Канады и в Министерстве иностранных дел, так же как и частные поездки за границу, достались ему благодаря не только отцовской протекции, но и личным усилиям и упорству. Игорь Щелоков, напротив, самый, пожалуй, избалованный и распущенный среди кремлевских детей. В институт он приезжал на подаренном отцом “мерседесе", на отцовской даче устраивал шумные оргии, учился отвратительно, особенно по английскому, что не помешало ему, однако, отправиться на пятом курсе “на практику" в советское посольство в Австралии — случай из ряда вон выходящий в институтской жизни страны.
Не надо быть психологом, чтобы представить, как унизительная уравниловка раздражала будущего советского вождя. Тем более что он отлично понимал: она направлена лично против него, а не против недалекого и лишенного больших амбиций Щелокова. Однако одновременно это служило для Андропова своего рода отрицательным вдохновением: препятствия закаляли волю и обостряли желания. Во всяком случае, первое, что он сделал, придя к власти, — немедленно выгнал недостойного и искусственного соперника, а на его место во главе МВД, как бы мстя конкурирующему ведомству, назначил своего сотрудника — генерал-полковника Виталия Федорчука, известного крутым нравом бывшего шефа украинского КГБ. Таким назначением Андропов уничтожал не соответствующий реальности параллелизм, подчеркнув первенствующее значение КГБ и подчиненное милиции.
Однако еще при жизни Брежнева КГБ и его шефу удалось одержать две значительные победы и вырваться вперед. В 1973 году Юрий Андропов, в отличие от Щелокова, становится членом Политбюро — одновременно с двумя другими министрами: иностранных дел и обороны. А главное — под предлогом, что милиция не справляется с охватившими страну коррупцией и взяточничеством, эта сфера перепоручается Комитету государственной безопасности.
Воистину революционной акции суждено сыграть решающую роль в борьбе Андропова за власть. К нему, как руководителю КГБ, стекаются теперь все жалобы на высокопоставленных советских чиновников, злоупотребляющих служебным положением, в том числе на непосредственных соперников по Политбюро, на каждого из которых, как и на его сотрудников, родственников, друзей, собрано объемистое досье. В любую минуту Андропов может пустить его в ход либо использовать для шантажа. Здание КГБ на площади Дзержинского превращается в центр гигантской паутины, которую плетет искусный мастер и которая легко проникает сквозь средневековые стены Кремля. Брежнев до поры до времени поддерживает или вынужден поддерживать усилия своего главного жандарма по борьбе с коррупцией в верхах, пока не догадывается, что сплетенная гигантская сеть угрожает его собственным паучьим владениям.
Пытаясь укрепить контроль над КГБ и одновременно — пуганная ворона куста боится! — усилить контроль над МВД, в одном случае реально, а в другом потенциально опасными для него министерствами, Брежнев назначает первым заместителями Андропова и Щелокова своих родственников: Семена Двигуна, мужа сестры жены, и Юрия Чурбанова, мужа дочери. Двойная лояльность обоих: и непосредственным их шефам, и в первую очередь — свойственнику и покровителю. Верность Семена Кузьмича Двигуна Леониду Ильичу Брежневу и стоила первому жизни.
Версия, пущенная КГБ и доверчиво подхваченная западными корреспондентами в Москве — о самоубийстве Двигуна, совершенном будто бы из-за того, что ему запретили продолжать дело о бриллиантах, в котором оказалась замешана дочь Брежнева, — не выдерживает критики. Во-первых, из-за этого не кончают самоубийством. Во-вторых, по своей психологической конституции советский чиновник такого ранга и такого возраста — 64 года — менее всего склонен к самоубийству — недаром с послевоенных лет ни одного подобного случая не было. В-третьих, даже индивидуально Двигун не принадлежал к потенциальным самоубийцам: вполне уравновешенный полицейский бюрократ, начавший карьеру еще в войсках СМЕРШа во время войны и сочетавший деятельность в органах с литературной. Под своим именем он выпустил несколько посредственных романов об Отечественной войне, по которым под псевдонимом “С. Днепров“ писал сценарии для популярной в СССР “фронтовой серии“ фильмов, а под другим псевдонимом — “С. Мишин“ — значился в качестве консультанта от КГБ в титрах фильмов о героях тайной полиции. Но самое главное, будучи родственником и протеже Брежнева и одновременно, в отличие от Андропова, не занимая достаточно высокого поста, с которого он бы посмел бросить вызов державному покровителю, Двигун никак не был заинтересован в расследовании “бриллиантового дела“. Ведь оно могло очернить репутацию и пошатнуть положение Брежнева, от которого Двигун полностью зависел. Единственное, что он мог, — по мере возможностей препятствовать расследованию, прибегая к помощи как самого Брежнева и его окружения, так и Суслова и его аппарата. Это он и попытался сделать.
Что же до официального некролога в связи со смертью Двигуна, под которым демонстративно красовались подписи Андропова и всех высших чинов КГБ, зато отсутствовала брежневская, то можно только удивляться наивности западных журналистов в Москве, которые и здесь приняли буквальное объяснение этого феномена Комитетом госбезопасности: как знак солидарности чекистов с невинно погибшим товарищем, которого Брежнев предал анафеме прижизненной и даже посмертной. В действительности подписи шефов тайной полиции — откровенный камуфляж, в то время как отсутствие подписи Брежнева — свидетельство, быть может, самого мужественного в его жизни поступка: он наотрез отказался посмертно санкционировать убийство долголетнего друга, соратника и родственника.
“Цирковую операцию" Андропов начал еще в декабре 1981 года, на следующей неделе после дня рождения Брежнева. 27 декабря из квартиры известной дрессировщицы львов Ирины Бугримовой были похищены драгоценности, когда-то принадлежавшие русским аристократам. Так как невозможно заподозрить в краже со взломом ни директора Госцирка Анатолия Колеватова, ни оперного певца Бориса Цыгана, у которого они потом были найдены, то единственное, что остается, — предположить: драгоценности выкрадены у Бугримовой, а потом с легко разгадываемой политической целью подброшены друзьям Галины Брежневой-Чурбановой агентами Андропова. Работа настолько грубая, к тому же так напоминающая босса Мжаванадзе, которая стоила ему карьеры, что ни у кого не оставалось сомнений относительно объекта “цирковой" аферы Андропова. Но дело неожиданно застопорилось, и объяснить это можно лишь вмешательством сил, пока что еще более влиятельных, чем он. Эти силы мог привести в действие только Семен Цвигун, которого Брежнев приставил к Андропову в качестве соглядатая. Он легко догадался о главном направлении задуманного своим непосредственным шефом удара и принял контрмеры не столько из благодарности покровителю, сколько из инстинкта самосохранения, так как знал, что в случае падения Брежнева не продержится и дня.
Однако и Андропову отступать было некуда — он пошел ва-банк и должен либо все выиграть, либо все проиграть. В середине января 1982 года он ближе к поражению, чем к победе, и, если б не последовавшие одна за другой смерти Семена Цвигуна и Михаила Суслова, его постигла бы незадачливая судьба Шелепина,
