раз, покупая билет на выставку, вы можете пожертвовать какие-то деньги на развитие музея или галереи. Каждая крупная галерея или музей предложит вам купить ежегодное членство в «друзьях» (тот случай, когда имение 100 друзей приносит существенно больше 100 рублей). Кроме того, в музеях существуют попечительские советы, составленные из потомственных аристократов, для которых это – дело чести, и новых богачей, для которых дело чести – подражать старым аристократам, да и различные частные меценаты не жалеют денег, получая взамен таблички, камни с надписью, строчки в стеллах, скамейки с именем и прочие способы скромного увековечения своего имени на территории музея.
Эта система пожертвований работает и в отношении театров и крупных концертных залов, которых тут двухзначное число (я с легкостью насчитала двадцать, начиная, конечно, с круглого, как римский, Пантеон Royal Albert Hall, но наверняка много пропустила). Кроме известных крупных залов, существует бесконечное множество антреприз, маленьких театриков разного уровня (иногда прекрасного), музыкальные концерты устраиваются в церквях или небольших залах учреждений, школ, университетов.
Масштаб и известность театра вообще не гарантирует уровня представления. Возможно мое впечатление субъективно – мы чудовищно избалованы русской балетной школой например, но с оперой и балетом в Лондоне сложно, вернее – как попадешь. Мы были на нескольких постановках. Примерно половина были неплохими (и постановка, и танцоры, и декорации), зато вторая половина была значительно хуже, чем то, к чему мы привыкли в Большом и Мариинке.
Наш торжественный поход на балет в Royal Opera House (да, здесь почти все royal, как в Китае «народное») здесь вызвал скорее разочарование, несмотря на то, что труппа Royal Ballet давала гала-представление. Большое количество русских фамилий в труппе не спасало положение, зато обеспечило превалирование в зале русскоязычных гостей. На публику смотреть было занятнее, чем на сцену. Можно выделить две самые яркие и самые многочисленные группы – «местные» англичане, часто в кроссовках и трениках, и русскоязычная публика в роскошных декольте, на каблуках и в брильянтах. Эти две группы нисколько друг друга не раздражали и никак друг другу не мешали – как будто были в разных театрах: англичане сохраняют невозмутимость всегда, русские научились этому у англичан. Более того, декольте и меха, которые было некуда деть по причине отсутствия в Royal Opera гардероба для обычных зрителей, не мешали пить в буфетах шампанское и есть салатики из пластиковых лоточков.
Пластиковые коробочки и аскетичность буфета – тоже, похоже, местная особенность. В буфете Royal Opera все, кроме шампанского (оно все-таки подается в стекле), едят из пластиковой посуды одноразовыми вилочками; в Albert Hall и шампанское подается в пластиковых стаканчиках. Зрители легко проносят импровизированный ланч в зал и громко жуют во время действия – хорошо еще, что нет попкорна и колы. Шутки советского времени про «ходили в театр в буфет» остались бы тут совершенно не понятными, равно как и истории про поиски номерков от пальто во время представления. (На самом деле кое-где можно заранее оплатить гардероб и некий ужин после спектакля, но это дополнительная опция, которая есть не везде и не всегда.)
Зато здесь есть еще один совершенно непривычный для меня формат – концерты и спектакли в загородных театрах (часто – в частных домах), объединенные с пикником. Когда я первый раз отправилась на оперу в один из таких залов, меня ждало сразу несколько сюрпризов. Во-первых, я, конечно, нацепила каблуки, и очень зря, потому что, чтобы добраться до самого зала (красивого и с отличной акустикой) нужно было преодолеть приличное расстояние от стоянки для машин по, так сказать, загородной местности – газону и дорожкам, покрытым чем-то вроде щебенки. Каблуки я, разумеется, все ободрала. Не углубляясь в свои впечатления об опере, скажу, что голоса были отличные, но постановка (а она была посвящена не очень отдаленной части русской истории) поразила меня фантастическим непониманием или намеренным искажением того, что происходило в России в те годы. Но самым занятным было то, что во время антракта большинство зрителей, в платьях и боа (все же спектакль про Россию), но в обуви на плоской подошве (они в отличие от меня, знали), устремились к своим машинам и извлекли оттуда большие и маленькие плетеные корзины для пикников и расселись тут же, на том самом газоне (в котором похоронены кусочки кожи с моих каблуков), выпивать и закусывать. Антракт был непривычно длинным, в итоге корзинки с остатками снеди исчезли в багажниках стоящих на стоянке машин, и сытая публика отправилась на второе отделение.
Пока большая часть моих культурных впечатлений связана с эмигрантским сообществом, которое в Лондоне очень поддерживающее, в том числе и в отношении художественной жизни. Русскоязычные эмигранты образуют несколько пересекающихся культурных пузырей, на вершине которых стоят посвятившие себя развитию искусства (и в том числе – распространению русскоязычного искусства) семьи. С несколькими нам удалось уже подружиться. Десяток домашних концертов, бесед и кинопросмотров, на которые нам довелось быть приглашенными, были очень симпатичными. Эта особенность местной культурной жизни, сочетающая в себе колорит московских квартирников и английскую фешенебельность (неплохое сочетание, как оказывается), кажется самым ценным нашим культурным приобретением в Лондоне и серьезным открытием: русская диаспора оказывается вполне способной сохранять, развивать и распространять русскоязычную культуру, к которой в Лондоне органично присоединяются культуры бывших республик СССР, легко переводимые на русский, а иногда – напрямую на английский язык.
Еще одной особенностью местной культуры является бесконечное количество самых разнообразных экскурсий. Темы могут быть любыми: «Звуки Лондона», «Ароматы Лондона», «Лондон Оливера Твиста» или «Лондонские окна». Все подобные экскурсии, которые попадались мне, были организованы эмигрантами. Для экскурсовода – это часто способ придумать себе занятие в Лондоне, для экскурсантов – возможность погулять и познакомиться или встретиться с уже знакомыми приятными людьми. Часто не понимаешь, что происходит: то ли это экскурсия, то ли дружеская прогулка, одно может неожиданно смениться другим. Однако, разумеется, экскурсионный мир Лондона не ограничивается эмигрантами. В black cabs у водителей часто висит объявление: «Вожу экскурсии» и список тем на два листа. Еще бы – кто лучше знает город, чем водители кэбов, сдававшие экзамен на знание маршрутов? Да и машина их, особенно новые TX-6, позволяют повозить по городу с комфортом.
Глава 21
Погода и среда обитания
Завершая рассказ моей жены о культурной жизни Лондона, я должен сделать заявление: решительно главной частью английской культуры является непременный разговор о погоде, предваряющий любую беседу. Ну что ж, поговорим о погоде и мы.
Добраться до главы о погоде у меня получилось только в конце октября. В 8 утра за окном шумел осенний дождь, низкие облака практически касались крыш трехэтажных домов напротив, термометр показывал снаружи +11 градусов, а в комнате – + 20: с вечера мы забыли переставить климат-контроль на что-то более приятное и пришлось утром первым делом
