— Поэтому вы до сих пор носите колпак?
— Что? Шапку? Это имидж. Могу снять… Мне всегда везло на умных девушек…
— И что их в вас привлекало?
— Внешность… Но я не люблю так разговаривать. Вы меня такими вопросами сбиваете. А вы думаете, вы красивая?
— Да.
— Ничего подобного! Что у вас за прическа? А-ля ведьма, да? Почему именно такая? А что за одежда? Это что, ваше настроение? И помада у вас дурацкая. Да-да-да! Вы некрасивая.
— Вы хотите меня обидеть? Почему?
— «Красивая» — это такое твердое утверждение, которое неоспоримо. А я хотел, чтобы вы со мной спорили.
— У вас есть увлечения?
— Я участвую в спаррингах по боксу. Лучше, чем тягать гантели в спортзале. Это игра! Игра! Да вы не поймете! Это азарт! Для меня важно верно нанести удар. Верно и проворно — да-да-да! Отработать технику удара.
— Когда бьете, вы думаете о том, что вашему противнику будет больно?
— Нет… Не думаю. Люди сами рвутся, хотят меня побить, а я не даюсь… Единственное, чего я боюсь, — что ударю очень сильно. Очень сильно! И больно будет мне тоже!.. Как с поросенком. Когда я режу поросят, а нож такой большой, я боюсь, что поросенок дернется и я порежусь.
— Опишите поросенка. Он теплый?
— Он теплый. Теплый и кричит. Я, когда был маленький, вставал в шесть утра, специально чтобы посмотреть, как режут поросят. Я боялся, но мне было интересно перебороть в себе этот страх.
— Вы заметили, что на спаррингах и с поросятами вас интересовали только ваши собственные переживания, но не чувства других?
— Я — Овен. Кстати, Гитлер тоже был Овном. Обычный человек, который просто пришел из ниоткуда и подмял под себя партию, взбаламутил весь мир. Как ему это удалось?
— Он что — ваш герой?
— Я не восхищаюсь тем, что он сделал. Я восхищаюсь тем, чего он добился. То, что он плохой человек, — это ясно.
— Вы любили своих родителей?
— Да!!!
— Зачем вы снова надели колпак?
— Вы меня не слышите! Вы меня раздражаете!
— И что вы сделаете?
— Уйду!
— Я вас не держу…
— Я все понимаю, о чем вы говорите. Но я не могу правильно высказать свои мысли. Вообще! А вы меня постоянно подковыриваете! А я пришел к вам! Я сказал — слушай, когда я тебе говорю! Хватит меня допрашивать! Ты слишком быстро говоришь! На любую ситуацию у тебя ответ. Змея! Какая же ты скользкая змея! Не ухватишь, не поймаешь, не удержишь!
— Кстати, как вы относитесь к змеям?
— Вы постоянно запутываете ситуации. Вы слишком быстро реагируете. Вы не даете мне обдумать сказанное. Дайте мне время!
— Хорошо… Давайте подождем, пока вы все обдумаете. Я не хочу, чтобы вы уходили.
— …Я их очень любил… Такими, какими они были… Мне об этом тяжело говорить… Да!.. Вы слышите? Это моя любимая песня. Я ее очень люблю… Очень… Тихо… Слушайте. Я представляю, что иду по кладбищу. Ночь…
— Это знакомое кладбище?
— Да-да-да! Тихо… Там похоронен папа. Идет дождь. А я плачу. Иду и плачу. Это был мой сон, но когда я слышу эту песню, я всегда его вспоминаю.
— Кем вы хотите стать?
— Я хотел стать поваром. Это желание окончательно умерло. Теперь хочу стать фотографом. У меня есть профессиональный фотоаппарат. Я фотографирую неплохо. Люди не видят того, что я вижу. Меня это разочаровывает, потому что я не могу объяснить. Тогда я беру фотоаппарат. Я вам надоел? Можно я еще приду? Сейчас к вам придет мой друг. Мы как небо и земля. Небо и земля! Вы — не змея. Просто слишком в себе уверены…
— Колпак не забудьте…
— Блин!
К. — друг Н. Они как небо и земля. К. похож на ангела. Значит, он — небо.
— Честно, я даже не знаю, о чем вам рассказать. Шел сюда и думал, пытался придумать какую-нибудь проблему. Меня сейчас только кризис беспокоит… Ой, тут салфетка… Это Н. плакал?.. Я вырос в очень крепкой семье, у меня есть старший брат, который много для меня значит. Я не москвич. Мы с семьей приехали из В. Вернее, с мамой, отец остался там. Хотел пойти на программиста, у меня способности к математике. Но… надо как-то выживать… А сочинения я еще со школы писать не любил. Мысли были, только я боялся их излагать.
— Давайте попробуем. Я назову слова, а вы составите из них историю. Сад, садовник, медведь, калитка, речка, цветок.
Я жду минуту, две, три, пять…
— Я готов… Это был двухэтажный деревянный дом, а вокруг него — чудный садик. Садовник по вечерам сидел на скамейке и любовался речкой, которая протекала в его деревне. Из леса выходил медвежонок… к реке. Садовнику даже казалось, что они встречались взглядами… Однажды садовник забыл запереть на ночь калитку… А выходя по утрам в сад, он видел любое изменение в нем — росу на цветах, ветку, оброненную птицей… Он вдруг увидел, что из сада пропал самый красивый цветок, и понял, что оставил калитку открытой и кто-то зашел и сорвал… Вечером он снова сидел на скамейке и увидел, как из леса выходит медвежонок. У него в шерсти запутался цветок. Нет-нет, он не сорвал его. Он очень аккуратно прошел по саду, чтобы ничего не потоптать, а цветок просто зацепился за его шерсть и остался там. Конечно, садовнику было приятно… Но он решил больше не оставлять калитку открытой — не знал, как поступят другие люди, встретившиеся медвежонку на пути из леса в сад. Он не хотел, чтобы его посадили в клетку.
— Почему ваш отец не приехал с вами в Москву?
— Он нас бросил. У него другая женщина. Живет с ней и ее детьми. Он ушел три года назад… Спрашивайте, в этом нет ничего страшного. Это было как гром… В последнее время мы чувствовали напряжение и видели его изменившееся отношение к матери. Я, конечно, надеялся и первое время маму успокаивал. Говорил, что он вернется… Потом понял, что не вернется. Не было такого дня, чтобы я проснулся и понял: он не вернется. Это ощущение пришло постепенно. Была ли боль? Мне было очень больно за маму.
— В какой части тела вы ощущали боль?
— Здесь, — он показывает на грудь. — Мама очень сильная, но она попала в больницу на нервной почве. В критическом состоянии. Конечно, он знал… Маме нужна была кровь, и он приехал сдать для нее свою. Приехал на джипе своей новой женщины. Мама ему позвонила и сказала: «Убирайся!» Не знаю, была ли она права…
— Как вы думаете, почему он приехал на ее машине? Не знаете? Да нет, не потому что у него улучшилась жизнь. Думайте! Он же мог доехать до больницы на общественном транспорте.
— Я не знаю, объясните.
— Мне кажется, он просто хотел искупить чувство вины своей кровью. Но приехал на машине другой женщины, чтобы сразу расставить все точки над «и» — он не собирался возвращаться в семью. А ваша мама была права. Она не дала ему такой возможности — откупиться. Пусть живет с тем, что есть.
— Я был бы другим. И брат был бы другим. Он занял место старшего в доме.
— К., давайте представим, что здесь, на этом стуле, сидит ваш отец. Скажите ему все, что вы бы ему сказали.
— Сейчас или в тот момент?
— В тот момент, если бы были таким, как сейчас.
К. встает перед стулом и долго ждет. Я стою за его спиной. Проходит минута, две, три, десять. Поет Таркан. К. начинает сжимать кулаки.
— К-как? Как ты вообще так? Как?!.. Прожил двадцать лет с матерью… И мать, и нас обидел… Как?! Как вообще так?!
— К., хватит.
— Как?! Как?! Как?!
— К., мы закончили. Больше не надо.
— Мне надо… Два сына! Не оболтусы! Не оболтусы же мы! Как ты вообще так…
— Иди сюда, садись. Успокойся. Ты пережил эти эмоции. Неважно, сказал ты это ему или стулу, главное — ты пережил и больше не будешь думать о том, что не высказал. Если бы ты сделал это тогда, это бы все равно ничего не изменило. Ты просто его прости, не суди, будешь судить, когда доживешь до его возраста.
— А мама?
— А у мамы есть вы. Вопрос в другом — когда ты уйдешь из этого клуба?
— Я уйду. Что вы мне посоветуете почитать?
— Сейчас читай Ремарка — «Искра жизни». Там про человека, он был в концлагере, но остался человеком, потому что сопротивлялся.
— Я завтра куплю. Спасибо вам.
К. уходит. Я собираю вещи и уезжаю из клуба. Больше не хочу быть психологом и обманывать ребят. Но, с другой стороны, я могла бы сделать это раньше. А Л. так никому ничего и не рассказал.
Один день в приюте для собак.
7 января
Девять утра. Стою у еще закрытого зоомагазина «Бетховен» на Пресненском Валу. Горит фонарь. Идет мелкий снег. Рядом — ни человека. Снег на обочине, объеденный грязью со стороны проезжей части, преломляет свет фонаря. Жду волонтера Ирину, которая должна отвезти меня в Кожуховский собачий приют. Она опаздывает на двадцать минут. В руках у меня — объемный рождественский подарок для Оксан Петровны.
Вчера мы с друзьями отметили рождество в японском ресторане. Ближе к полуночи в заведение вошла бабка-бомжиха в облезлой шубе, с кучей старых, забитых тряпьем пакетов. Заняла столик рядом с нами, начала озираться по сторонам.
