речь была посвящена активности участников климатических кампаний в социальных сетях, в основном через Instagram и Twitter.
После протестов в Судане, Алжире и Боливии в 2019 году многие президенты покинули свои посты, а правители Ливана и Ирака ушли в отставку. Беспорядки в Иране, Индии и Гонконге продолжались вплоть до конца декабря и грянули с новой силой в начале 2020 года.
Шестого января 2021 года сторонники президента Трампа взяли штурмом здание Капитолия США, требуя отмены результатов выборов, повешения вице-президента Майка Пенса за измену (он не поддержал призыв Трампа остановить голосование коллегии выборщиков) и ареста членов Демократической партии Нэнси Пело-си и Чака Шумера за их преступления против народа. В результате пять человек погибли, 138 полицейских получили ранения, еще как минимум 15 госпитализированы, некоторые с тяжелыми травмами. Одному офицеру выбили глаз, другому сломали ребра, а двум другим перебили позвонки. Часть офицеров получила черепно-мозговые травмы из-за ударов свинцовыми трубами и иным оружием. Ущерб зданию Капитолия превысил 30 млн долларов США.
За последние два десятилетия мы наблюдаем глобальный всплеск активности протестных движений после периода относительной стабильности в геополитике. Судя по данным GDELT Project [165] и ForeignPolicy.com, «Арабская весна» спровоцировала 25-процентный рост протестной активности во всем мире. Столь повышенный уровень протестов, казалось, стабилизировался в середине десятилетия, но вновь вспыхнул, когда дело дошло до популистских и климатических движений. Это указывает на то, что гражданские протесты начали играть более важную, чем когда-либо прежде, роль в мировой политике благодаря социальным сетям и выходу интернет-новостей.
Многие даже утверждали, что само по себе популистское движение – это в значительной степени протест против традиционных политических идеологий и конструктов. Однако мы, вероятно, увидим, как изменение климата и ИИ начнут влиять на нас всё больше, и причиной протестной мобилизации всё чаще будет становиться гнев на политические системы, которые подвели своих граждан, и на лидеров, не сумевших действовать правильно в интересах широких масс.
Эпидемия гнева, которую мы наблюдаем сегодня, определенно носит глобальный характер. Хотя коррупция, расизм, антиэлитаризм и другие локальные проблемы выступают в качестве триггеров, сегодняшние протестные движения призывают к более представительному обществу и необходимости социальных и экономических свобод для разных экономических классов [166].
За последние 20 лет частота протестов выросла более чем в два раза [167], а общее количество их участников – примерно на 1000 %. Протесты XXI века, безусловно, носят гораздо более глобальный характер и связаны с бóльшим количеством триггерных событий, чем, скажем, в 1960-е годы, когда война во Вьетнаме и проблемы с гражданскими правами в США привели к массовым протестам. Хотя не все выступления за последние два десятилетия носили антиправительственный характер, именно антиправительственные настроения стали причиной среднегодового роста протестов на 11,5 %. В этом более широком контексте движения типа «Арабской весны» и «Захвати Уолл-стрит» не были изолированными, они положили начало более частому использованию протестов в качестве инструмента для выражения недовольства, чему в том числе и способствовали социальные сети.
Риск для общества сегодня заключается в том, что эти протесты больше напоминают об исторических периодах революционных потрясений, а не просто политических перемен. Можно также утверждать, что даже при продолжающемся десятилетиями росте массовых протестов по всей планете они очень мало влияют на реальную политику. С большой вероятностью это приведет к тому, что частота и широта поддержки протестов будет нарастать до тех пор, пока озвученные на них требования не удастся навязать политической системе. Популизм Трампа и Brexit в Великобритании – примеры того, как это происходит.
Революционные перемены человечеству не в новинку, но мы уже наблюдали, как «Захвати Уолл-стрит», а затем и другие популистские движения распространялись гораздо быстрее и имели более драматичные последствия, чем протесты 1960-х и 1970-х годов.
Рисунок 2. За последние десятилетия масштабы и частота протестов увеличились (источники: GDELT, Википедия и другие)
Технологии всё чаще становятся инструментом для мобилизации недовольных масс, и по мере того, как миллениалы начнут входить в политическую сферу, они будут использовать социальные сети, лидеров мнений и вирусные видео для массовой поддержки перемен в политике. Но насколько возможен в наше время революционный переворот? Не исторический ли это анахронизм?
Давайте посмотрим, что приводило к революциям в прошлом.
«Революции – это сложные процессы, возникающие из-за того, что социальный порядок изнашивается сразу во многих областях. Можно выделить пять элементов, подрывающих социальное равновесие: экономический или налогово-бюджетный кризис, раскол элит, широкий народный протест против несправедливости, убедительный общий нарратив сопротивления и благоприятные международные отношения.
Революции имеют как структурные, так и преходящие причины; структурные причины – долгосрочные и масштабные тенденции, подрывающие существующие социальные институты и отношения, а преходящие – это случайные события или действия отдельных лиц или групп, которые раскрывают влияние долгосрочных тенденций и часто побуждают революционную оппозицию к дальнейшим действиям».
– Джек А. Голдстоун. «Что вызывает революции» (2013)
Голдстоун объяснил всё лучше нас. Исторически революциям предшествовали следующие общие моменты.
1. Крайнее экономическое неравенство или экономический кризис.
2. Недовольство богатых и раскол элит.
3. Рост народного недовольства, в основном связанного с несправедливостью.
4. Растущее сопротивление сложившемуся в стране статус-кво.
5. Международные связи и коллаборации.
Если вы поставили галочки напротив каждого пункта, то да, у нас определенно проблемы.
Первые два – простая экономическая неопределенность. Чтобы справиться с возмущением из-за несправедливости, нужны долгосрочные социальные реформы, которые следует проводить по мере взросления и развития общества. Международные связи, помимо прочего, имеют ключевое значение для борьбы с последствиями изменения климата.
Неравенство и недовольство политическими элитами становятся причиной общественного раскола наряду со всё более поляризующимися политическими идеологиями, особенно когда речь идет о возможных вариантах решения экономических проблем. Однако в какой-то момент толпа понимает, что призывы к досрочным выборам и попытки создать перекосы в национальной торговле не работают. Экономический рост, если он и происходит, не приводит к увеличению реальной заработной платы или улучшению качества жизни большинства; средний класс продолжает сокращаться; растет число бедных или недовольных; сохраняются экономические последствия мирового финансового кризиса и пандемии COVID-19.
Опасность того, что острое недовольство обернется крупными неприятностями, весьма реальна. Мы видим, как эхо-камера и петли обратной связи в социальных сетях уже оказывают уродливое, злое, вносящее раздор влияние, которое угрожает расколоть нас, и как протесты становятся всё более громкими и частыми. Мы видели, как это разочарование выливалось в такие волнения, что за несколько последних лет правительства были вынуждены уходить в отставку. Неужели подобное не может случиться и в более развитых демократиях? Штурм Капитолия США
