3. Выводы:
а) учитывая, что в операциях по штурму здания Дома Советов России участвовало около 3 тысяч человек ВС РФ, можно оценить минимальный размер этих выплат в сумме 360 миллионов рублей (3,000 х 100,000 + 12 х 5,000,000);
б) учитывая, что в событиях 3–4 октября принимало участие около 20 тысяч сотрудников милиции, бойцов ОМОНа и солдат внутренних войск и, по оценкам независимых экспертов, каждый восьмой из них принимал активное участие в так называемом «подавлении вооруженного мятежа», сумму выплат в этой части можно оценить примерно в 700,000,000 рублей только за период 3–4 октября (200 омоновцев х 200,000 рублей; ОМСДОН им. Дзержинского— 2,000 миллионов рублей; выплаты сотрудникам РУВД г. Москвы, аппарата ГУВД г. Москвы и МВД РФ — до 300 миллионов рублей; последние две цифры выведены рядом независимых экспертов);
в) учитывая, что в сентябре-октябре 1993 года правительство задержало за отсутствием наличных средств выплату денежного содержания сотрудникам органов внутренних дел и военнослужащим ВС РФ, можно предположить, что все денежные выплаты во время и сразу после событий 3–4 октября в г. Москве имели внебюджетные источники и оцениваются только в части наличных выплат, по минимальным расчетам, в 1 миллиард рублей; с учетом же безналичных трат на материальные ресурсы (ГСМ, амортизация техники, связь, оплата перевозок, продовольствие, расходы боеприпасов, ресурсов боевой техники и пр.) сумма внебюджетных затрат приближается предположительно к 10 миллиардам рублей».
Второе издание моей книги переводится сейчас на английский и французский языки. Я бы хотел обратиться к западному читателю: скажите, в какой, даже не демократической, а просто более-менее цивилизованной стране такое возможно? Где?
Замечу мимоходом: впервые в истории XX века ни в одной стране, ни в одной точке земного шара не прошло демонстрации протеста, не возмутился ни один из интеллектуалов — «Как же так? Из пушек — по Парламенту?!».
Выходит, ни по одному Парламенту — нельзя, а по русскому — можно?
Что-то тут не так, дорогие друзья.
О зверствах, которые творили палачи, когда с Парламентом было покончено, я уже писал в этой книжке. За прошедшие четыре месяца я поговорил и с другими очевидцами, выходившими из Дома перед наступлением темноты. Били всех. Омоновцы и люди в гражданском. (Опять эти люди в гражданском!)
Не будем приводить здесь новые описания издевательств — везде было одно и то же. Я поговорил с Бабуриным. Его, крепко избив, отвезли на Петровку. В Верховном Совете он был Председателем Комитета по законности и законодательству. И вот вводят его в камеру на Петровке. А там весь Комитет по законности Моссовета. В полном составе. Потом, когда Бабурин присел на нары, депутаты признались ему:
— Мы сначала подумали, что ты пришел нас освобождать…
В этой книжке упоминается фамилия депутата Фахрутдинова (в рассказе Олега Румянцева). Депутат Вагиф Фахрутдинов — рабочий из Казани. У него больное сердце, он ходит со вшитым электростимулятором. Омоновцы, повалив его на землю, буквально плясали на нем — сломали восемь ребер, порвали легкое. В тяжелейшем положении он оказался в больнице. Мать в Казани смотрела в этот день трансляцию — Си-Эн-Эн — как танки стреляли по дому, в котором находился ее сын. В итоге — глубокий инсульт…
Вот такие пироги.
Фашизм. В самом чистом и откровенном виде.
Фашисты, называющие себя демократами.
Я каждый раз вздрагиваю, когда слышу, как эти пухлолицые президентские ребята говорят: мы демократы…
И уж совсем становится не по себе, когда и Запад называет их демократами. Будто ослеп. Будто оглох. Будто эхо пушечных выстрелов не обогнуло несколько раз всю планету.
Генерал Колтунов, тоже депутат, рассказывает: их (пятерых) привезли на автобусе в Лужники. Везли ребята из «Альфы». Приезжают в Лужники. Дворец спорта, Ледовая арена. Человек сто милиции, между зрительскими рядами — солдаты внутренних войск, служебные собаки… Видимо, готовились к интернированию большого количества людей.
Когда автобус остановился, — вспоминает Колтунов, — к машине подошел милицейский офицер. Один из альфовцев вышел к нему, и я услышал их разговор. «Зачем вы привезли их сюда? Сами не могли этого сделать?» «Мы грязными делами не занимаемся».
— Что, что? — спросил у Колтунова депутат Сидоренко. — Что он сказал?
— Сейчас расстреляют…
Потом их увезли из Дворца спорта. Слишком важные птицы. Нужно было снять показания, взять отпечатки пальцев — как у преступников…
Что делали в Лужниках с остальными людьми — неизвестно. Во всяком случае, готовились серьезно.
Больше всех повезло тем, кто попал в Лефортово — тюрьму КГБ. Там не били, отношение было обычное, механически-вежливое.
На Петровке же били сильно. Меня познакомили с человеком, побывавшим там. Его лупили резиновыми дубинками по пяткам. Так, из чистого хулиганства. Сведений никаких от него получать не собирались, человек он случайный — не депутат и не защитник Белого Дома…
Во дворах же вокруг Белого Дома не только били, но и убивали. Все свидетели, все до одного, видели трупы — у ног омоновцев.
Тех, кто выходил вечером из Белого Дома в сторону мэрии и Арбата, били люди в гражданском. Одному подполковнику расквасили лицо, били ногами… Устроили живой коридор и никого не помиловали, отметили всех…
Участие боевых отрядов криминальных структур в карательной акции можно считать доказанным (люди в гражданском на бронетранспортерах, расстрелявшие стариков в палатках!). Но я — не об этом.
Те, кто избивали выходящих из Парламента людей, — это не боевики криминальных структур. Это те, кто особенно охотно откликнулся на ночной призыв Гайдара — новое племя, Новая Россия. «Поколение, выбравшее пепси».
Когда Президент Ингушетии Руслан Аушев и Президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов пошли с белым флагом в Белый Дом, чтобы вывести оттуда женщин и детей, эти, «выбравшие пепси», плевали в них, били ногами, кричали что-то типа: «Ну, ты, узкоглазый, калмыцкая морда!..».
Город, население которого уже на треть состоит из этих биологических мутантов, плюющих в человека с белым флагом, не дающих вывести из горящего здания детей и женщин… Разве такой город имеет право занимать место на планете? Выходит, не оставляем мы Господу Богу иного варианта, как только сжечь этот, погрязший в предательстве и смертном грехе, город. Как были сожжены, чтобы не безобразить землю, Содом и Гоморра!
Слава Богу, я ошибся. Нет, новый Парламент не состоит на две трети из ставленников криминальных структур. Партия, опирающаяся на класс новых «собственников», провалилась на выборах. Имея в руках все деньги, все средства информации, всю власть, — провалилась с треском!
А должна была выиграть. Расчеты мои не были ошибочными. Но я уже говорил, книга была написана до 4 октября (события эти вошли в нее страничками дневника). И расчеты мои составлялись без учета этих событий.
4 октября, горящий Парламент… вот это погубило все расчеты. Для одних — к счастью, для других — к сожалению.
За месяц до выборов их результаты уже можно было предвидеть. Те, что ездили по стране и встречались с избирателями, — те видели. Видели, как изменился народ, как сплотился в единой ненависти к убийцам. Не видели только они сами. Так и не поняли ничего ни про свою страну, ни про свой народ. Их социологи за две недели до выборов еще продолжали публиковать прогнозы: в Москве «Выбор России» наберет 37 процентов, в С.-Петербурге — 38, в Мухосранске — за пятьдесят. В ночь с 12 на 13 декабря устроили в Кремле пышное телевизионное шоу — Политический бал. С бокалами шампанского в руках уставились на табло — сейчас на нем появятся победные цифры.
Первые же результаты выборов (на Дальнем Востоке и в Сибири) привели их в состояние шока. Телевидение хорошо передало этот момент — испуганные растерянные глаза, уставившиеся на электрическое табло. Один их идеолог, пьяный в зюзю (рано начал праздновать победу!), поднялся, шатаясь, на сцену и, держась за микрофон, чтобы не упасть, крикнул на всю страну:
— Россия, ты одурела!
Ага, Россия одурела, а ты, командовавший «Пли!» своим пушкам, не одурел? А ведь это ты — и такие же, как ты, «художники» — скомандовали: «Пли, по Белому Дому!». Это вы призывали Президента к решительным действиям против Парламента, вы советовали ему: «Канделябрами по головам идеологических противников!». Один известный писатель в тот момент, когда танки и бронетранспортеры уже выкатывались на боевые позиции, с пеной на губах орал по телевизору:
— Раздавить гадину!
Радио России кричало:
— Подонки, отребье, убийцы, озверевшие ублюдки… — Это про тех, кого, как скот на бойне, забивали в Останкине и в Белом Доме.
Некая дама в газете с многотысячным тиражом высказала сокровенное:
