Так вот — Николо-Архангельское кладбище. Крест, фотография — прекрасное юношеское лицо. Рыдают на могиле безутешные родители. В Останкино у них убили сына и невестку.
О, Господи! Неужто не смилостивишься ты над несчастной нашей страной?
Сколько же убитых в Останкино?
В «демократической» стране под названием Новая Россия этого не узнать никогда и никому. По прикидкам очевидцев и врачей скорой помощи — человек 60–70. Раненых же — тьма. Дети, юноши, молодые девушки, пожилые люди…
Опять-таки все это зафиксировано на пленке, но прокомментировать эти кадры я попрошу врача, доктора Григорьева, очевидца событий. Сергей Григорьевич передал мне письмо, в котором подробно описал происходившее. Ограничимся только последней частью его подробных свидетельских показаний.
«…Первого раненого, точнее раненую, принес на руках юноша. На ней были джинсы и обувь на одной ноге в крови. Стал осматривать джинсы наверху и заметил две дырки на них почти у паха, спереди и сзади. Сквозное! Надо снимать брюки. Девушка, хоть явно теряла сознание, но стеснялась, не давала их снимать. Прикрикнув на нее, обнажил рану.
Пульсирующими толчками вытекала кровь. Артерия!..
Потом принесли несколько человек с осколочными ранениями лица и головы (значит, граната взорвалась на улице). Поверьте, жуткое ощущение, когда сквозь кровавое месиво вместо носа и скулы на тебя с надеждой смотрят глаза. И нет сил ответить на вопрос: «Доктор, что у меня там?..».
Вокруг нашего медпункта (в парке рядом с телецентром) сидят и лежат много раненых. В первую очередь оказываем помощь раненным в голову, затем — с обильными кровотечениями, «сухих» просим потерпеть…
Вот раненый с обильным кровотечением. Под светом фонаря пытаюсь рассмотреть среди волос на голове источник кровотечения. Тампоном стираю кровь… и снимаю скальп. Осколком, как бритвой, срезан большой лоскут кожи. Еще чуть ниже — и моя помощь ему вряд ли бы понадобилась…
Парень лет двадцати пяти — в верхней трети груди круглое отверстие, при каждом выдохе, пузырясь, вытекает кровь. Поврежден крупный легочный ствол…
У следующего раненого разворочены мышцы плеча. Тоже похоже на осколочное ранение…
Бегом приближается группа людей — несут на руках человека. Пожилой мужчина в темном простом костюме. Его кладут у моих ног. Жена придерживает руками его голову и непрестанно кричит: «Помогите! Доктор, сделайте что-нибудь!». Я отстранил руки женщины, повернул голову… Затылочная часть черепа отсутствовала, мягкая часть срезанного мозга выбухала из отверстия…
Мы перевязывали раненых без остановки. Со всех сторон слышались крики: «Скорую! Быстрей врача! Кто-нибудь, скорее!». Подходило много людей, предлагали помощь. Но я перевязочный материал давал только медикам. Рюкзак с медикаментами был почти пуст. Все, что оставили врачи со скорой помощи, закончилось… А пулеметчики в окнах Останкино вошли в раж: стреляли, не переставая, гонялись за любой целью. Вот двое тележурналистов — один с камерой, другой с маленькой стремянкой — бегут к пруду. Бегут, петляя, а за ними, повторяя их зигзаги, летят красные светлячки. Алюминиевая стремянка зеркалит свет фонарей, и в тени хорошо видно ее движение. Вот светлячки догоняют стремянку, и она больше не движется. Стон ненависти прокатывается над парком. Сотни людей видели эту дикую охоту на журналистов.
Я смотрел на людей вокруг и думал: почему они не уходят? Даже здесь, в парке, пуля может настигнуть любого…
22 часа 15 минут. К парку подошли бронетранспортеры; люди на броне кричат в сильный динамик: «Мы получили приказ от Верховного главнокомандующего (Ельцина) стрелять на поражение. Через несколько секунд открываем огонь!».
Я подумал: они уже давно стреляют на поражение, что же еще будет? И увидел: стальные машины стали носиться по парку, подпрыгивая на корнях и кочках, обстреливая из пулеметов буквально каждый куст.
Люди побежали, смертельная опасность превысила разумную степень риска. Если уж сам Президент отдал приказ стрелять в своих граждан, что же уповать на милосердие рядовых убийц?..
Надеюсь, что новая законодательная власть начнет свою жизнь с гласного определения законности октябрьских событий.
Иначе преданная забвению гибель даже одного человека — непременно станет зародышем беззакония, а ненаказанный бандит завербует легион уповающих на безнаказанность.
Беззаконие, помноженное на безнаказанность, при современной технике, не только взорвет общество, но и разрушит всю страну.
Октябрь 1993».
Загадки еще остались.
Сколько жертв, куда делись их тела? За четыре месяца (сейчас уже февраль) я так и не смог ничего узнать.
Свидетели, все до одного, уверяют — не меньше тысячи.
А какое это имеет значение? Сто или тысяча, или даже один, полный сил и надежд, юноша? Это все равно мировая трагедия — из пушек по Парламенту, по женщинам, детям…
Остановимся только на нескольких моментах.
Можно считать установленным (показания свидетелей не расходятся) такой факт.
Часов в шесть утра подъехали два бронетранспортера (на них сидели люди в гражданском!) и расстреляли палатки вокруг Белого Дома. Там в это время были только старики и дети. У костра сидели старухи, пили чай. Их — в упор из пулемета.
Одна из машин развернулась и ударила пушкой по палатке. Куски мяса полетели в разные стороны…
Можно считать доказанным тот факт, что действительно существовал приказ: живыми не брать!
По крайней мере — руководителей «мятежа».
Это подтверждают записи переговоров, которые вела между собой милиция. Об этом свидетельствуют высокие должностные лица (фамилии их я сейчас не могу назвать).
После того, как из Б.Д. вывели последних депутатов, в плен уже никого не брали. Стреляли на месте.
Достойнее всех вели себя в Белом Доме подразделения Министерства безопасности. Отвратительнее всех — милиция, отряды ОМОНа, привезенные из разных городов России.
Что за Армия, вернее, что за офицеры согласились стрелять из пушек по зданию, где находилось около 10 тысяч людей? Газета «День» напечатала список фамилий танковых экипажей (не знаю, можно ли верить). Но нам и не нужны фамилии. У них одна фамилия, одна на всех.
Палачи!
И, как все палачи, они работали за деньги.
В ночь с 3-го на 4-е, перед кровавой расправой, люди Гайдара (точнее — Вавилов, зам. министра финансов) потребовал у Правления Центробанка экстраординарную сумму денег наличными. (Геращенко, председатель Центробанка, в это время находился в самолете, летел в Китай.)
Обратите внимание, деньги понадобились в ночь с воскресенья на понедельник. До утра не могли подождать. Для какой цели? Может быть, террорист захватил самолет с заложниками и потребовал огромный выкуп? Нам об этом не сообщили.
Центробанк, естественно, отказал.
Тогда Вавилов с каким-то генералом поехали на фабрику Гознака и взяли там 1 миллиард рублей под расписку.
По непроверенным данным (данные-то проверены, но доказать невозможно), такую же сумму собрали правительству коммерческие структуры.
Куда пошли эти деньги? Террориста нет, в карты они не играют.
Деньги пошли на оплату работы палачей.
Спустя несколько дней после карательной акции люди Гайдара взяли из Центробанка еще 11 миллиардов рублей. К концу года Центробанк потребовал отчета: куда пошли деньги? Объяснения дано не было. 11 миллиардов вернули.
Эти, последние, деньги, да еще такая огромная сумма — вообще загадка. Неужто двух миллиардов не хватило?
Приведу (для дотошного читателя) одну справку. Об источнике информации говорить не буду — времена сейчас суровые.
Итак, цитирую:
«….Факты использования крупных наличных сумм во время и сразу после событий 3–4 октября:
а) выплаты всем военнослужащим ВС РФ, участвовавшим в событиях 3–4 октября, в частности, в блокаде и штурме Дома Советов России: рядовым — 100 тысяч рублей единовременно, офицерам — от 200 до 250 тысяч единовременно;
б) выплаты 12 офицерам-добровольцам, из которых были сформированы танковые экипажи, стрелявшие по зданию Дома Советов, — по 5 миллионов рублей каждому;
в) целевые единовременные выплаты бойцам сводного отряда ОМОНа гг. Москвы, Рязани, Тюмени, Краснодара, Красноярска, Омска, Екатеринбурга и т. д.: по 200 тысяч рублей каждому;
г) единовременные выплаты и премии сотрудникам РУВД г. Москвы, аппаратов ГУВД г. Москвы, МВД РФ за «сверхурочные работы» и «образцовое выполнение задач» сразу же после событий 3–4 октября (бойцам ОМОНа — по 200 тысяч рублей единовременно, рядовым внутренних войск — по 100 тысяч рублей, офицерам внутренних войск и милиции — от 70 до 300 тысяч рублей в зависимости от ранга и степени участия).
3. Выводы:
