Часть светских полиматов не обзаводились семьями. В некоторых случаях, от Леонардо до Алана Тьюринга, причина, вероятно, заключалась в их гомосексуальности, но остальные, похоже, просто не хотели, чтобы брак отвлекал их от занятий. В эту группу входят Филиппо Брунеллески, Жозеф Скалигер, Франциск Юний, Никола-Клод Пейреск, Лейбниц, Пьер Бейль, Рене де Реомюр, Гаспар Мельчор де Ховельянос, Александр фон Гумбольдт, Томас Маколей, Герберт Спенсер, Шарль Сент-Бёв, Уильям Робертсон Смит и Чарльз Огден. Когда Чарльз Дарвин составлял свой знаменитый список доводов за и против брака, один из аргументов в пользу того, чтобы остаться холостым, был таким: «Потеря времени – невозможно читать по вечерам» (тем не менее он женился на Эмме Веджвуд) [799].
Значительное число полиматов принадлежало к «праздному классу» с доходом, который не зависел от занятости, например Пико делла Мирандола, Джон Ди, Тихо Браге, Христиан Гюйгенс, Шипионе Маффеи, Монтескье и Бюффон. Александр фон Гумбольдт имел достаточно средств не только на жизнь, но и на финансирование своей знаменитой экспедиции в Латинскую Америку. Британские ученые Чарльз Бэббидж, Чарльз Дарвин, Фрэнсис Гальтон, Джон Леббок и Уильям Генри Фокс Тальбот принадлежали к обеспеченным кругам и обладали личным состоянием. Аби Варбург, сын и брат банкира, располагал возможностью жить в комфорте и покупать все необходимые для его исследований книги [800]. Вальтера Беньямина поддерживали (не всегда охотно) состоятельные родители. Генри Мюррей был «финансово независим и обеспечен» [801].
Получение наследства позволило некоторым полиматам заняться интересующими их вещами в пожилом возрасте. К таким относятся, например, Томас Юнг, Чарльз Пирс, Герберт Спенсер, Георг Зиммель и Вильфредо Парето, который в шестьдесят один год смог оставить преподавание, чтобы посвящать больше времени своим книгам. Бертран Рассел унаследовал 20 000 фунтов от отца, но ему все равно приходилось писать книги и ездить с лекциями по Соединенным Штатам, чтобы содержать нескольких бывших жен и детей.
Вынужденный досуг
Некоторые полиматы разумно использовали время вынужденного пребывания не у дел. Среди них Уолтер Рэли, который, по словам Обри, «приобрел больше всего знаний во время плаваний, в которые он всегда брал сундук с книгами» [802]. Дарвин, который провел пять лет в море на «Бигле», читал и делал записи, лежа в гамаке, и писал отцу, что «корабль – исключительно комфортное место для любой работы. Все находится под рукой, а стесненность в пространстве делает человека настолько методичным, что я в итоге только выиграл от этого». Одной из книг, прочитанных таким образом, были вышеупомянутые «Начала геологии» Чарльза Лайеля, которые помогли Дарвину сформулировать теорию эволюции [803].
Второй период «вынужденного досуга» Уолтера Рэли наступил, когда он был заточен в лондонский Тауэр. Там он написал «Всемирную историю» (History of the world, 1614). Джон Селден написал историю иудейского права в тюрьме Маршалси, где оказался в 1629 году по политическим причинам. Позже он не без иронии упоминал об «изобилии досуга в тюрьме» [804]. Томмазо Кампанелла провел двадцать семь лет в неаполитанских тюрьмах и написал в этих обстоятельствах ряд важных работ. Самуэль фон Пуфендорф, который был гувернером в семье шведского дипломата, попал в копенгагенскую тюрьму, когда началась война между Данией и Швецией. По его собственным словам, Пуфендорф использовал время, проведенное в тюрьме, для написания «Элементов всеобщей юриспруденции» (Elementa jurisprudentiae universalis, 1660), причем по памяти, поскольку доступа к книгам у него не было [805]. Испанский государственный деятель Ховельянос, находясь в заключении в замке Бельвер на Майорке, изучал геологию региона, составлял историческое описание замка и писал заметки о постройках Пальмы. Бертран Рассел, который попал в тюрьму на пять месяцев за поддержку «сознательных противников» призыва на службу во время Первой мировой войны, «очень много читал» в камере и, подобно Пуфендорфу, успел написать книгу до выхода на свободу [806].
Семья
Многие люди, о которых идет речь в этой книге, являются родственниками. Возможно, это свидетельство того, что «гениальность» передается по наследству (как утверждал один из упомянутых здесь полиматов, Фрэнсис Гальтон), а может быть, дело в том, что именно условия, в которых проходят детство и юность человека, поощряют развитие разносторонних интересов. Знаменитыми примерами полиматов-родственников являются братья Вильгельм и Александр фон Гумбольдты, Джон и Уильям Плейферы, старший из которых занимался математикой и натурфилософией, а младший сосредоточился на технических науках и политической экономии, Джулиан и Олдос Хаксли, поделившие между собой естественные и гуманитарные науки, а также французские ученые Жозеф, Саломон и Теодор Рейнаки (как было подмечено, инициалы этих троих – J, S и T – являются первыми буквами фразы je sais tout, «я знаю всё»).
Что касается братьев Карла и Майкла Полани, то они были просто наиболее известными членами семьи, которую один из друзей назвал «самой одаренной из всех, какие [он] знал или о каких слышал». Братья и их сестра Лаура, по-видимому, пошли в мать, Сесиль, которая «написала множество неопубликованных текстов на самые разные культурные и политические темы, от графологии до ювелирного искусства, от педагогики до пижам, от романов до русской революции» [807]. Еще одним замечательным примером талантливого семейства были шестеро братьев Проди – все они выбрали научную карьеру, причем как минимум двое из них были полиматами: Джорджо (медицина, биология, семиотика) и Паоло (история церкви и политической мысли). Из оставшихся четверых Джованни был математиком, Франко и Витторио – физиками, а экономист Романо впоследствии стал премьер-министром Италии.
Если говорить об отцах и сыновьях, то можно привести три примера из XVII столетия – один шведский и два голландских. Масштаб познаний Улофа Рудбека – младшего скромнее отцовских, но его труды по медицине, ботанике, орнитологии и той дисциплине, которую мы сейчас называем лингвистикой, безусловно, дают ему право называться полиматом. Ведущий математик и натурфилософ Христиан Гюйгенс был сыном Константейна Гюйгенса, чьи интересы лежали в основном в области гуманитарных наук. Еще один голландец, Исаак Фосс, был сыном не менее известного ученого, Герарда Фосса.
В нашей выборке полиматов есть и отцы с дочерьми. Август фон Шлёцер не только входил в круг ведущих историков своего времени, но и писал труды по предмету, который он одним из первых назвал Vö lkerkunde (сравнительное изучение различных народов), а также по Statistik (статистике), включавшей в себя описание политических систем и таблицы с цифрами. Его дочь Доротея, первая немка, получившая докторскую степень, знала девять языков и изучала математику, ботанику, зоологию, оптику, религию, горное дело, минералогию и искусство. Еще один пример – Джейкоб Броновски и его дочь Лиза. О причастности Джейкоба Броновски к «обеим культурам» мы уже упоминали выше, а его дочь, более известная под фамилией Джардин, вначале была математиком, а затем сделалась литературным критиком и историком культуры, а также публичным интеллектуалом.
Социальные связи
В списке полиматов можно найти не только родственников, но и группы друзей. Несмотря на соперничество, этих людей часто тянуло друг к другу. После переезда в Америку Джозеф Пристли подружился с Томасом Джефферсоном, тоже полиматом. Гёте в юности дружил с Гердером, а в зрелые годы – с братьями Гумбольдт.
