Хантер Томпсон - Царство страха

Я двигался по направлению к двери, Судья присоединился ко мне.

– Пойдем, – сказал он.

Мы бегом помчались к машине, но тут Судья стал как вкопанный. Он развернулся на 180 градусов и погрозил кулаком в сторону отеля.

– Я вас в одно место имел! – прокричал он. – Я Судья, и я вернусь сюда и вас всех, недоносков, похороню. Когда вы меня в следующий раз увидите, лучше убегайте сразу.

Мы прыгнули в машину и укатили в темноту. Судья вел себя как маньяк.

– Эту шпану я в землю зарою, – угрожал он. – Я их всех через 48 часов в кандалы закую.

Он рассмеялся и похлопал меня по спине.

– Не беспокойся, Командир, я знаю, куда мы едем. – Он прищурился, посмотрел на капли дождя на лобовом стекле и открыл бутылку «Ройял Салют». – Прямо, – буркнул он, – на следующем перекрестке поверни направо. Мы едем к Личу. Он мне должен 24 тысячи долларов.

Я притормозил и потянулся за виски. Ну и ну, пронеслось у меня в голове. Порой выпадают в высшей степени странные деньки.

– Лич – это мое секретное оружие, – сказал судья, – но за ним нужен глаз да глаз. Он ни перед чем не остановится. За ним охотятся копы. Жизнь у него не сахар. Но в азартных играх – он просто гениален. Мы выигрываем восемь из десяти каждую неделю. – Он торжественно кивнул. – Да, да, это значит, четыре из пяти, Док. Это – много. Очень много. Это 80 процентов от всей суммы. – Он грустно покачал головой и потянулся за виски. – Ужасная привычка. Но никак не удается отвыкнуть. Все равно как банкоматом владеть.

– Чудесно, – сказал я. – В чем же тогда дело?

– Я боюсь его, Док. Лич – это монстр, преступник и отшельник, который ничего не смыслит в жизни, кроме как в азартных играх. Его следовало бы посадить и кастрировать.

– Ну, черт с ним, с Личем, – сказал я. – Где он живет? У нас же нет другого выхода. Ни налички, ни пластиковых карт. Этот псих – наша единственная надежда.

Судья погрузился в себя, и с минуту мы оба молчали.

– Ладно, – наконец произнес он, – а почему бы и не попробовать? За 24 штуки грина в коричневой сумке я почти на все готов. Не ссы, давай провернем дельце. А если этот паразит выпендриваться начнет, то мы его быстренько порешим.

– Да Вы что, Судья, – возразил я. – Возьмите себя в руки. Что же вы так сразу «порешим»? Речь же идет всего лишь о карточном должке.

– Конечно, – ответил он. – Все они так говорят.

Мы подъехали к грязному трейлеру, стоявшему за скотопригонным двором какого-то мясокомбината. Лич встретил нас у двери: красные глаза и дрожащие руки, заляпанная одежда. В руках он держал огромную двухлитровую бутылку «Уайлд Терки».

– Слава Богу, ты дома, кент, – сказал Судья, – я просто не могу словами выразить, какая хренотень приключилась со мной сегодня ночью…. но сейчас вроде все в порядке. Сейчас у нас будет нал, и мы их тогда всех похороним.

Лич изумленно выпучил глаза. Затем он глотнул виски.

– С нами все кончено, – пробормотал он, – я как раз собирался перерезать себе вены.

– Чушь какая, – сказал Судья. – Мы же по-крупному выиграли. И ты тоже, чтоб мне с этого места не сойти. Ты мне подсказал номера. Ты даже предсказал, что «Райдеры» уроют «Денвер». Черт побери, это же было ясно. «Райдеры» в понедельник вечером – непобедимы.

Лич напрягся, откинул голову назад и испустил вибрирующий на высоких нотах крик. Судья схватил его.

– Ну-ка, успокоился! – прорычал он. – Что не так?

– Я реально фраернулся со ставками, – всхлипнул Лич. – Я с братвой из магаза пошел в этот гребаный спорт-бар в Джекпоте. Мы бухали «Мескаль» и горланили непонятно что. Я вообще ни фига не соображал.

Очевидно, Лич был конченым алкашом и время от времени впадал в истерику.

– Я напился и поставил на «Бронкос», – ревел он, – потом я увеличил ставку вдвое. Мы все потеряли.

В комнате воцарилось гнетущее молчание. Лич беспомощно ревел. Судья схватил его за пояс грязного кожаного халата и принялся колотить. На меня они не обращали ни малейшего внимания, а я старался сделать вид, что ничего не происходит… Ситуация была до крайности мерзостной.

На столе перед диваном стояла пепельница. Когда я потянулся за ней, то обнаружил на столе блокнот с записями, которые оказались стихами Лича. Они были нацарапаны красным фломастером и представляли собой примитивнейшие рифмы. Одно стихотворение привлекло меня. Оно казалось каким-то особенно гадким. Сам почерк отталкивал. В стишке говорилось о свиньях.

– Они меня прикончат, – сказал Лич. – Они к полуночи здесь будут. Мне – трындец. – Он издал еще один крик, на этот раз на низких тонах, и потянулся за бутылкой «Уайлд Терки», но перевернул ее и разлил содержимое.

– Ничего страшного, – сказал я, – сейчас еще принесу.

По дороге в кухню я увидел голую женщину, неуклюже валявшуюся в углу. Ее лицо выражало такое отчаяние, будто ее только что пристрелили. Глаза навыкате, а рот открыт – казалось, она хочет дотянуться до меня.

Я отпрыгнул от нее и тут же услышал смех. Сначала я подумал, что Лич, который обычно хорошенько поколачивал свою жену, на этот раз так расстроился из-за крупного проигрыша, что пришел в ярость и выстрелил ей в рот непосредственно перед тем, как мы постучали ему в дверь. Казалось, женщина беззвучно кричит: «Помогите!»

Я побежал на кухню и взял там нож, полагая, что если Лич до такой степени выжил из ума, чтобы убить свою жену, то уж меня-то, единственного свидетеля преступления, он точно должен будет убрать. Правда, еще оставался Судья, но он, кажется, заперся в ванной.

В дверном проеме возник Лич – он держал голую женщину за шею и бросил ее через всю комнату в мою сторону…

На какую-то долю секунды время остановилось. Казалось, сначала женщина парила в воздухе, потом стала еле заметно приближаться ко мне, будто в замедленной съемке. Я стоял на изготовку, с ножом для резки хлеба в руке, и собирался дорого продать свою жизнь.

Наконец тело шмякнулось об меня и мягко отскочило на пол. Оказалось, это не женщина, а резиновая надувная кукла с пятью отверстиями, которую молодые брокеры покупают в секс-шопах, если закрыты ночные бары.

– Познакомься, это – Дженифер, – сказал Лич. – Она – моя груша для отработки ударов.

Он схватил ее за волосы и треснул так, что она отлетела в противоположный конец комнаты.

– Хо-хо, – хихикнул он, – жену я больше не бью. Я вылечился – и все благодаря Дженифер. – Он смущенно улыбнулся. – Это как чудо. Куклы спасли мой брак. Они намного умнее, чем ты думаешь. – Он грустно кивнул. – Иногда мне приходится поколачивать одновременно двух. Но это всегда меня успокаивает, понимаешь, что я имею в виду?

«Ни фига себе, – подумал я. – Добро пожаловать на ночной поезд».

– О да, черт побери, еще бы, – быстро проговорил я. – А как к этому относятся соседи?

– Никаких проблем, они обожают меня.

«А то, как же иначе», – подумал я, представив себе весь ужас жизни в грязных трущобах в промзоне, в трейлерах с жестяными стенами. Тут твоя цель – не дать твоей семье сойти с ума, притом ты еженощно видишь, выглянув из окна кухни, как человек в кожаном купальном халате, с бутылкой виски в руках, нещадно избивает двух голых женщин, швыряя их, как мешки с дерьмом. Иногда два или три часа подряд… При этой мысли меня охватил ужас.

– А где твоя жена? – спросил я его. – Она еще живет здесь?

– О да, – быстро ответил он. – Она только что вышла за сигаретами. Она в любую секунду может вернуться. – Он энергично закивал. – О да, она очень гордится мной. Мы почти помирились. Она действительно любит кукол.

Я улыбнулся, но что-то в этой истории меня раздражало.

– А сколько их у тебя, кукол-то? – спросил я его.

– Не беспокойся, у меня их столько, сколько надо.