Ты мне, я тебе
В общем, как бы то ни было, итоги антигитлеровских действий УПА, если таковые и случались, не впечатляют. Ни предотвратить угон около полумиллиона «западенцев» на работы в Германию, ни сорвать продовольственные поставки им не удалось, скорее всего, по той причине, что они и не пытались. Зато документов о «тактическом» сотрудничестве с оккупационными властями и вермахтом сохранилось более чем достаточно, причем тактика быстро переходит в стратегию. Уже в конце 1943 года «антигерманский фронт УПА» сходит на нет даже на уровне риторики, а в конце января 1944 года командир 13-го армейского корпуса, докладывая командованию 4-й танковой армии о том, что «в последние дни националистические банды искали контакт с германскими войсками», запрашивает, что следует делать. И получает ответ: дескать, в случае «достижения в переговорах согласия последних по ведению боев исключительно против Красной Армии и советских и польских партизан» следует идти «им» навстречу в вопросе о поставках оружия и боеприпасов. Точно установлено, что уже в середине февраля отряды УПА сражались против советских и польских партизан совместно с частями дивизии СС Galicia.
А в марте во Львове начались официальные переговоры властей генерал-губернаторства с полномочными представителями Шухевича. Ситуация была не та, что в 1941-м, немецкая сторона отчаянно нуждалась в союзниках любого цвета и размера, просто для затыкания дырок живой силой, а потому была готова на серьезные уступки, но все же давить на себя не позволила. По итогам переговоров, завершившихся в мае, германские власти обязались освободить всех «героев нации» и после «общей победы способствовать созданию украинского государства» (Шухевич требовал признать «Акт о Независимости от 30 июня» немедленно). Взамен УПА принимала на себя функции полноценного союзника Райха и обязательство «идти с Германией до полной победы», в своих действиях «подчиняясь германскому командованию» (Шухевич требовал полной свободы действий).
Подписанное соглашение считалось предварительным, до согласия Берлина и одобрения Бандеры, однако уже 24 апреля во Львове начинаются заседания Национальной Рады, некогда распущенной немцами (теперь она именует себя аж Всеукраинской!), а еще раньше, 9 марта, когда переговоры только-только начались, Шухевич издал приказ, гласивший: «Сегодня стало на одного врага меньше. Боремся против московского империализма, против партии, НКВД и их прислужников, которые готовы помогать каждому врагу украинского народа — ляхов», и ориентировал «героев нации» на борьбу с «московско-большевистским и польским врагом». Бандеру и Стецько, как, к слову, и Мельника, немцы выпустили чуть позже, включив в работу по созданию «Комитета антибольшевистских сил Европы», но в Галицию «вождь нации» так и не вернулся, поскольку был прикомандирован к т. н. «Абверкоммандо-202», готовившей кадры диверсантов. Впрочем, Шухевич, привыкший к самостоятельности, справлялся и без «вождя», и не факт, что это ему не нравилось.
Приобретением УПА, в тот момент достигшая своей максимальной численности (около 25 тысяч), оказалась полезным. Если с партизанами Федорова она связываться не рисковала (те и местность знали немногим хуже, и навыки для querrilla имели дай бог каждому), то наступающие советские войска оказались в неприятном положении. Как, впрочем, и бывает, когда стая мошки атакует льва, грызущегося с другим львом и не имеющего времени даже на лишний взмах хвоста, — короче, включите idiot-box, посмотрите репортаж из Ирака или Ингушетии и все поймете. «5.2.1944 банда, — указывается в одной из сводок СМЕРШа 13-й армии, — напала на розъезд Стешельск. Убит сержант железнодорожной бригады Красной Армии, бандиты забрали в лес его подчиненных, 9 девушек-военнослужаших КА. 11.2.1944 на Ровенщине был подорван санитарный поезд, 40 медсестер было уведено в лес. 19.2.1944 в с. Ивановцы на Станиславщине сотня УПА “Спартана” расстреляла 30 солдат-землекопов, не имевших личного оружия». В общем, согласно данным архивов МО СССР, только в январе — марте 1944 года, демонстрируя немцам серьезность готовности к переговорам, УПА осуществила 198 вылазок, убив 497 советских военнослужащих, в том числе 119 женщин (телеграфисток, медсестер, поварих) и 293 раненых солдат, находившихся на излечении в передвижных госпиталях. Не слишком часто, но, увы, и нередко убийства совершались с особой жестокостью. Жертвой одной из засад стал даже командующий 1-м Украинским фронтом генерал Ватутин.
Позже, когда войска 1-го Украинского фронта готовились к генеральному наступлению, Клячкивський и Шухевич без особой охоты, но не имея возможности отказать Берлину, прямо того требовавшему, были вынуждены пойти на обострение: отряды УПА получили указание вывести из строя основные коммуникации, «не избегая при необходимости открытого боя». В результате группа УПА-Юг, силами которой исполнялся заказ Берлина, перестала существовать, а командование УПА, сделав выводы, категорически предписало подчиненным впредь «не проявлять никакой активности, с войсками в столкновения не вступать, а только сохранять и готовить кадры».
Отдадим должное командованию УПА. Оно понимало, что немцы уже не вернутся, что воевать придется в окружении, имея отдушину разве что через польскую границу, но все-таки, как завещал великий Донцов, верило в себя, ибо что бы там ни болтали всякие рационалисты-агностики, но аще Дух Нации с нами, то кто на ны?
В предвидении предстоящей «битвы после битвы» по инициативе Шухевича был сформирован «Украинский Главный Освободительный Совет» (УГВР), и в конце лета, когда советские войска, развивая успешное наступление, ушли дальше на запад, все началось по новой. Достаточно сказать, что общие потери Советской Армии за период февраль 1944 — апрель 1945 годов составили не одну сотню душ только «убитыми и повешенными». Сохранившиеся отчеты боевиков руководству не балуют разнообразием: «Взято в плен 10 (или 5, или 7, или еще сколько-то) большевиков. Все были не украинцами, а некоторые даже комсомольцами. Пленные ликвидированы».
Что среди пленных «большевиков» были и беспартийные, суровых, но политически не очень грамотных хлопцев, видимо, не волновало. А вот начальство с какого-то момента волновало очень. Настолько, что излишне рьяных в уничтожении безоружных одернули, и в армейской статистике появилась еще одна, не вполне обычная графа — «уведенные в лес» (всего 524 человека). Дело в том, что еще осенью 1942 года, рассматривая вопрос о возможности контактов со странами коалиции, Шухевич сотоварищи пришли к достаточно разумному решению — формировать в составе УПА «национальные неукраинские части», позиционируя себя как «лидера широкого движения антимосковских и антибольшевистских сил». В рамках проекта привлекались все, кто оказывался под рукой, — и беглецы из германских лагерей, и местные жители подходящей национальности, и дезертиры из национальных формирований германской «полиции порядка», и «уведенные в лес» пленные.
Особых успехов, несмотря на очевидную важность задачи, не случилось. «Мы, — отмечалось в отчете СБ УПА в июле 1944 года, — до сих пор не использовали в значительном масштабе ни одного национального меньшинства на нашей территории для борьбы с врагами». Даже проведение под эгидой Берлина «Первой конференции порабощенных народов Восточной Европы и Азии» не привело к созданию «могучего противобольшевистского фронта».
Что, в сущности, можно было предсказать заранее. Бумага, известное дело, все стерпит, а дремучие предрассудки сельских хлопцев, помноженные на мантры насчет «национального величия», играли свою роль. Отношение личного состава УПА — а особенно полевых командиров, еще в 1941-м накрученных инструкциями ОУН на уничтожение «жидов, москалей и азиатов», — к «чуженациональным союзникам» было, мягко говоря, не очень доброжелательным. Отряды из «чужих» следовало создавать небольшие, ни в коем случае не сливая их в крупные подразделения. Размещать их тоже рекомендовалось отдельно от «национально надежных» подразделений, естественно, под присмотром сотрудников «безпеки», основной обязанностью которых, в соответствии с приказом Дмитра Клячкивського, являлось «ежедневно проверять в беседах, учении и боях с врагом их боевую и моральную стоимость и политическую ценность». Тех, чьи «ценность и стоимость» не казались достаточными, тем же приказом было предписано уничтожать «без предупреждения и суда, руководствуясь национальным чутьем».
Впрочем, «ценные и стоящие» тоже ни от чего не были гарантированы: в сентябре 1944 года (по данным украинского исследователя Д. Веденеева со ссылкой на архив СБУ по Ровенской области) Клячкивський отдал приказ на уничтожение этнических русских, находившихся в отрядах УПА, в декабре аналогичный приказ был отдан Миколой Козаком («Смок») и в отношении украинцев-схидняков». Что до евреев, участие которых в борьбе (в первую очередь — работе в подпольных госпиталях) любят поминать поклонники «героев нации», то — да, несколько сотен галицийских евреев воевали в составе «украинских» частей УПА на общих основаниях. Некоторые, как Ребет и Ярый, достигали даже высоких постов в элите ОУН. Однако как указывают последние изыскания, «добровольный характер сотрудничества основной массы медработников сомнителен». Если вспомнить отданное политическим руководством УПА еще в 1943-м распоряжение об устранении евреев, прячущихся в окрестных лесах, в это верится. Более чем.
