Что касается рядовых членов ОУН(б), завербоваться по тем или иным причинам не сумевших, то они (молодежь все-таки), изнывая от безделья, на немцев обижались, требуя от лидеров что-то сделать, и лидерам, вовсе не желающим обострений, пришлось дважды (в апреле и декабре 1942 года) разъяснять, что «любые вооруженные акции против немцев несвоевременны», а самым актуальным вопросом для организации остается борьба против «оппортунистов» из ОУН(м) и, во вторую очередь, против «московско-большевистских влияний».
Для «мельниковцев», к сентябрю 1941 года практически загнанных бывшими братьями по борьбе в глубокую яму, сложности «бандеровцев» автоматически открыли новые горизонты. Тоже фанатичные, но умеренно (ибо повзрослее, поопытнее и с образованием), они сохранили статус легальной организации как в дистрикте Galicia, где занялись в основном просвещением масс, ограничивая недовольство бурчанием на кухнях, так и в рейхскомиссариате Ukraina, где власти, нуждаясь в местных кадрах, поначалу ОУН(м) благоволили и ее «походные колонны» встречали приветливо. Тем более что колонны эти, несмотря на грозное название, состояли не из боевиков, а в основном из квалифицированных кадров — управленцев, технарей, журналистов, — уставших от эмиграции. Въезжая с немцами в оккупированные города, «мельниковцы» созывали собрания сочувствовавших из числа «национально сознательного» актива, формировали из приглянувшихся аборигенов органы местного самоуправления, запускали газеты, а также подбирали добровольцев в туземную полицию (с детства известные нам по фильмам про войну «полицаи» в абсолютном большинстве актив «мельниковцев»). В Киеве рекомендации лидеров ОУН(м) стали решающим фактором при выборах бургомистром известного историка А. П. Оглоблина-Мезько, а затем, когда он подал в отставку, — пробивного и деятельного В. П. Багазия.
Короче, в отличие от «бандеровцев», требовавших у немцев положить им «Украинскую Державу», как говорится, прям-ща, «мельниковцы» не брезговали рутиной, считая, что надо не дразнить гусей, а терпеливо ждать, подтверждая свою лояльность исполнением всех немецких прихотей, вроде расстрела евреев и прочих «нежелательных элементов», чем успешно занимались в Бабьем Яру немногочисленные боевики ОУН(м). Неудивительно, что к «мельниковцам», не столь оголтелым, куда более культурным и куда менее «галицким», нежели юные «бандеровцы», тянулась «национально сознательная» интеллигенция. Двадцать лет отсидевшая в кухонной оппозиции, маскируя свои никуда не девшиеся симпатии правильными речами на собраниях, партбилетами и доносами на соседей в НКВД, она теперь стремилась компенсировать утерянные годы, участвуя в построении «нового порядка».
Люди среди этого сектора были всякие, случались и порядочные. Бургомистр Оглоблин, скажем, пытался даже вступаться за евреев, но выяснив у военного коменданта Эберхарда, что «…вопрос о евреях подлежит исключительно компетенции немцев и они его разрешают как им угодно», срочно симулировал шизофрению и подал в отставку.
Однако мнение о себе и своем месте в истории у них было специфическое. Пупом земли они полагали исключительно себя, а на приезжих коллег посматривали свысока, типа, как говорил бургомистр Багазий, «ну, все они хорошие люди, но в основном скорее фантасты, чем практики. Необходима инициатива, необходим конкретный и чисто практический подход ко всем делам». В результате предпринятое ОУН(м) учреждение Украинской Национальной Рады, задуманное как чисто внутреннее мероприятие ради официального провозглашения Мельника (в пику Бандере) «вождем украинской нации», усилиями местных энтузиастов вылилось 5 октября в масштабное шоу и пресс-конференцию с участием немецких, итальянских, шведских, венгерских, румынских и даже японских журналистов, на которой было объявлено о «скором восстановлении украинской независимости на основе Конституции признанной всем миром УНР». Это была всем бомбам бомба! Фактически, сами того не желая, энтузиасты — от имени ОУН(м)! — не только заявили о наличии у будущей Украинской Державы коренных идеологических расхождений с Райхом, но и намекнули на территориальные претензии к румынам, венграм и другим союзникам Германии, более того — к ней самой!
Последствий не могло не быть. Тем более что рейхскомиссар Эрих Кох принадлежал к группировке нацистов, считавших украинцев «низшей расой» и отказывавших им в праве на какие-либо права вообще (что позже, в освобожденной от немцев Польше, как ни странно, сослужило ему добрую службу став одной из причин замены петли на пожизненное). В итоге Рада была запрещена и разогнана, оргкомитет арестован, а редколлегия газеты «Украинское слово», шлифовавшая текст злополучного заявления, расстреляна в полном составе. В том числе и пара видных литераторов. Что, впрочем, дало ОУН(м), как и ОУН(б), позже заявлять о «борьбе с немцами еще с осени 1941 года». Немного позже пошли на расстрел и «крайние националисты» типа Багазия. После чего все сколько-то видные лидеры «походных колонн» резво умчались во Львов и Ровно, где приняли самое деятельное участие в организации дивизии SS Galicia, а рядовые «мельниковцы» стали простыми полицаями. Две-три сотни самых обиженных, правда, ушли в леса, объявив себя «Фронтом Украинской Революции», но ничем особым не прославились, и к весне 1943 года были либо перебиты более прижившимися на на местности «бандеровцами», либо слились с ними.
Обманутые в лучших чувствах и крайне обиженные на гитлеровцев, однако и не имеющие особого выбора, «бандеровцы» смиряли эмоции, прилежно служа хозяевам аж до конца 1942 года, когда, анализируя ход события на Волге, лидеры ОУН(б) пришли к выводу: время показать Берлину, что они не халявщики, а партнеры, пришло. 17–23 февраля 1943 года в селе Тернобежье на Львовщине состоялся III (Чрезвычайный) Сбор на предмет пересмотра генеральной линии партии. Спорили достаточно ожесточенно. Кое-кто считал, что спешить некуда, еще кое-кто — что пришло время поставить немцев раком, но в конце концов большинство присутствовавших согласилось, что немцы хоть и суки поганые, а все-таки свои, главными же врагами по-прежнему остаются «ляхи и москали». В связи с чем за основу были приняты предложения Шухевича: объявить о начале «борьбы на два фронта», формировать регулярную армию, поляков мочить, «жидомоскальских большевиков» встречать в ножи, а в смысле немцев «ограничиваться самообороной» и вообще смотреть по ситуации. «Цели наши в том, — гласил итоговый документ, — чтобы (а) оторвать от влияния Москвы те элементы украинского народа, которые ищут защиту от угрозы со стороны немецкого оккупанта, (б) демаскировать московский большевизм, который свои империалистические намерения… прикрывает лозунгами защиты украинского и других угнетенных народов от немецкого оккупанта, (в) добыть для украинского народа… независимую позицию на внешнеполитической арене».
На том и разъехались, а уже в начале марта в Волынских лесах «за счет полицейских, казаков и местных украинцев» был создан костяк будущей Украинской Повстанческой Армии (по поводу названия долго думали, но в конце концов просто украли красивый лейбл у «вольного войска» атамана Тараса Бульбы-Боровца, бродившего поблизости и считавшего себя в подчинении «правительству УНР в изгнании», благо жаловаться на плагиат законному владельцу бренда было некуда). К началу апреля армия уже была — более 5000 хорошо вооруженных и обученных бойцов (90 % — «западенцы»), и число их росло день ото дня, причем если поначалу формирование шло на основе «военного актива» и добровольцев, то уже в сентябре в районах, взятых УПА под контроль, началась массовая «добровольно-принудительная» мобилизация. Да и вообще, все было продумано и организовано как у взрослых — от штабных структур и системы безопасности до тщательно разработанной табели о рангах и наградной сетки. Духовным и политическим лидером, можно сказать, «аятоллой» стал, разумеется, Шухевич, а командующим, после на диво быстрой и на диво же непонятной гибели крайне популярного, удачливого и даровитого, но на свою беду не ладившего с Шухевичем первого главкома Владимира Ивахива, — один из ближайших друзей «аятоллы» Дмитро Клячкивський ака Клим Савур. Можно было начинать.
И начали.
Сперва, как водится, покончив с конкурентами, нагло бродящими по чужой территории, подчиняясь не тем, кому следует, а негодяю Мельнику или вообще какому-то мутному «правительству УНР». В период становления общий язык как-то находили, лес, типа, большой, шишек всем хватит, но в конце июня, решив, что пришло время всем показать, кто в лесу хозяин, «бандеровцы» начали стрелять на поражение всех подряд, начиная с «оппортунистов» из ОУН(м) и кончая «атаманчиками» Бульбы-Боровца. Последних практически втерли в траву, рядовой состав «убедили влиться», командиров перестреляли, даже жену пана Тараса, на свою беду попавшую в плен, замучили до смерти, пытаясь принудить супруга сдаться. С «мельниковцами» на Волыни поступили примерно так же, но в Галиции, где пана Андрея знали и уважали, вынуждены были оставить в покое.
