Сравнивая две эти игры, Доннер пишет, что бридж порой оказывается настолько привлекательным, что шахматист может ненадолго оставить ради него собственную игру, но потом все равно вернется к шахматам. С Ириной Левитиной этого не произошло. Новая любовь, поначалу мирно уживавшаяся со старой, в конце концов одержала безоговорочную победу.
Где пролегла граница, обозначившая в ее жизни конец шахматной игре? Почему так всё повернулось? Как всё началось?
—Как началось ? В бридж привел меня Семен Абрамович Фурман в начале 70-х годов. После пары часов занятий шахматами и обеда Фурман предлагал обычно: «Ну что, позвоним Марку Аркадьевичу?» Это являлось эвфемизмом, потому что Марк Аркадьевич уже ждал нашего звонка, приезжал со своим напарником, и мы тут же доставали колоду карт.
В то время настоящих бриджистов в Ленинграде было человек двадцать. Мы все друг друга знали и играли между собой, только потом начали ездить на турниры в Прибалтику, где бридж имел полуофициальный статус. Там принимали, размещали в гостиницах, снимали зал для игры. В Эстонии большим любителем бриджа был замминистра, в Латвии — проректор университета, в Литве тоже кто-то...
В Ленинграде и Москве играли на квартирах. Позже, когда у меня уже были две большие комнаты, в них набивалось порой до тридцати человек; правда, столы стояли вплотную, и пространства свободного не было вообще. Дом у нас был очень открытый, но правилом было: до 11 утра —бесполезно звонить, все равно никто не откроет; после третьего прихода — ты уже больше не гость в доме: помой посуду, предложи хозяйке кофе, можешь взять в холодильнике всё, что хочешь, но и принести что-нибудь в дом иногда не забывай.
Был ли это уход от действительности ? Может быть, не знаю. Мы были просто фанатиками бриджа, одни поездки в Прибалтику на автобусах чего стоят. А поездом, когда и на третьей полке общего вагона ? Однажды целая группа решила поехать на турнир в какой-то маленький эстонский город. Наняли автобус, но, как это часто бывало в Советском Союзе, что-то сломалось, и автобус не пришел. Добирались до Пскова часов девять на по-чтово-товарном поезде, приехали поздно вечером, как-то удалось договориться в ресторане, чтобы покормили. Официанты нас обслуживали на кухне, ели мы стоя...
Подобных историй было много, но нас ничто не могло остановить. В Ленинграде, случалось, и в милицию забирали. Однажды в конце 70-х милиция приехала сразу на нескольких машинах, выводили всех по одному под ручки, меня там по случайности не было, а так тоже могла бы оказаться. Всё это происходило на глазах соседей, и их комментарии еще долго служили у нас предметом шуток. Продержали всех в отделении несколько часов, потом отпустили. Кое-кто после этого бросил игру, но большинство осталось.
Среди бриджистов было немало врачей, кандидатов наук, доцентов и профессоров, потом пошли аспиранты, студенты. Водной паре постоянно играли два профессора, причем довольно слабо.
—Ну что, профессура, опять в лужу сели ?—говорилось им после очередной грубой ошибки, и профессора, поправляя очки, только смущенно моргали.
Примерно в то же время к бриджу приобщились и другие шахматисты. Помню, как в 1975году во время командного чемпионата страны в Риге перед выходным днем Корчной, Фурман, Марк Цейтлин и я решили немного поиграть в бридж.
— Ну что, последний роббер ? — предложил кто-то через пару часов. На том и порешили. Из-за стола мы встали ровно через сутки...
Литературы по бриджу не было никакой. Если удавалось достать какую-нибудь книжку, ее зачитывали до дыр. Во время матча с Козловской я прочла книгу, мою вторую в жизни книгу о бридже, и сразу стала играть на несколько порядков выше.
Когда приезжала на шахматные соревнования в город, где быт бриджис-ты, все приглашали в гости, да и у меня дома в Питере сколько их останавливалось. Участь многих из них трагична. Некоторые умерли, когда я еще в Союзе жила, помню, на похороны ездила и в Москву, и в Таллин, и в Киев. Один из таких рано умерших мальчиков был моим постоянным партнером на протяжении нескольких лет. Покончил жизнь самоубийством в середине 90-х. Другие спились.
Особые отношения у меня были с грузинскими бриджистами, сколько раз в Тбилиси была — и не сосчитать!Принимали всегда по-царски —знаменитые грузинские застолья, болели за меня во время шахматных турниров, это в Грузии-то... Бриджистам там тоже доставалось; один из них, Нико, был диабетиком, однажды забрали его в милицию и шприц с инсулином, который у него всегда при себе был, отобрали. Всякое бывало. А тут вот увидела, что на прошлой олимпиаде по бриджу играет команда Грузии, порадовалась за них...
Моя основная работа — клубные турниры. Что это значит ? Предположим, вы играете в паре с шахматистом 3—4-го разряда и делаете ходы по очереди —это и есть клубный бридж. Каждый понедельнику меня один партнер, вторник — другой, и так далее. Сессия длится обычно с часа до четырех, изредка играю и вечернюю — от шести до девяти. Пятница — самый тяжелый день:работаю в две смены директором. Директор —это человек, который проводит турнир. Нужно всех рассадить, следить, чтобы всё было по правилам, принимать решения в спорных ситуациях, ввести результаты в компьютер. Денежных призов нет, разыгрываются какие-то очки, для чего они разыгрываются — непонятно, но мои партнеры, вернее партнерши, относятся к ним трепетно; честолюбивы они невероятно, хотя средний возраст спортсменок — лет восемьдесят. Нет, если и преувеличиваю, то не сильно. Ведут они часто себя как дети, а я, соответственно, исполняю роль воспитательницы в детском саду. Попадаются разные, у каждой свой характер, но со мной они ведут себя прилично. Если все-таки кому-нибудь попадет вожжа под хвост, то отношусь к этому с юмором, оберну всё в шутку, и опять всё спокойно. Да-а, если бы лет тридцать назад мне кто-нибудь сказал, что моими качествами будут терпение и сдержанность, посоветовала бы срочно обратиться к врачу — вот как в жизни всё меняется, удивительно даже.
Положительный момент, кроме денежного вознаграждения, —я делаю то, что хочу и когда хочу, и никаких начальников надо мной нет. Владелица клуба — американка, моя самая близкая приятельница, в некоторых отношениях приближается к русскому «подруга». Живу я в Нью-Джерси, а работаю в клубе в Нью-Йорке. Если пробок нет, доезжаю туда минут за тридцать. С этим городом у меня отношения сложные: Манхэттен долгое время ассоциировался с бесконечными пробками и наглыми водителями, но вот как-то пожила там с недельку в гостинице во время турнира и начала воспринимать Нью-Йорк по-другому, хотя это еще и нелюбовь.
В настоящий бридж играю на крупных турнирах. Первые два дня приходится особенно тяжело: надо перестраиваться — медленней играть и думать. Фактически это та же самая, но и совсем другая игра под тем же названием — «бридж».
В бридже другой вид профессионализма, чем в шахматах. Призов на турнирах нет никаких, зато есть клиенты, в Европе их называют спонсорами.
Это состоятельные люди, которые играют не так хорошо, но у которых много денег. Нью-Йорк — единственный город, где клиентов больше, чем профессионалов, нам тут хорошо. Клиенты нанимают себе в партнеры профессиональных игроков, платят, как удастся договориться, хотя для профессионалов и существует определенная такса. Занятие это, может быть, и менее почетное, чем выигрыш призов в шахматных турнирах, зато заработок более надежный.
Как это конкретно происходит?Предположим, кто-то хочет выступить в чемпионате Америки или даже мира. Он или она набирает пять профессионалов, которые образуют команду; профессионалы, естественно, играют не бесплатно. Очевидно, что сила команды резко меняется от сессии к сессии в зависимости от того, кто играет в данный момент. Каждый должен сыграть как минимум половину сдач, это правило было введено как раз из-за клиентов.
Кому-то достается самая тяжелая работа — играть в паре с клиентом. В нашей команде это делаю я и, как выяснилось, без особого отвращения, а часто даже получая удовольствие от игры. К тому же я играю со спонсором нашей команды и в парных турнирах. В паре важно взаимопонимание, и мы должны тренироваться. Проблем с этим не возникает: хотя моя пара живет в Калифорнии, мы постоянно общаемся с ней по интернету. Друзьями при этом быть совсем необязательно. Некоторые пары действительно близкие друзья, другие — иногда общаются, у третьих — чисто профессиональные отношения.
Каждый год проходят три национальных первенства — весеннее, летнее и осеннее. Мировые чемпионаты тоже проходят осенью, а отбор к ним в конце мая. В прошлом году не отоврались — проиграли в финале. Правда, особого значения это не имело, так как все равно не поехали бы. Чемпионат должен был проходить в Турции, американцы же не горят желанием посетить мусульманскую страну. По условиям отбора необходимо, чтобы четверо были готовы ехать, а нас, смелых или глупых — как посмотреть, оказалось только трое.
