А вот недавно играла во Флориде. Было два парных турнира и два командных Результат отдельно взятого турнира может оказаться случайным, но слабая пара выиграть не может, зато любая хорошая пара может сыграть плохо. Чем дольше длится соревнование, тем более закономерен результат. Мы выиграли женский командный турнир, что очень даже замечательно.
Турнир каждый выбирает сам — какого уровня и сколько дней играть. Осенью проходят четыре турнира национального уровня, короткие, по два-три дня, с ежедневным отсевом примерно половины участников. Не вышел, а есть желание еще играть — можно на следующий день принять участие в однодневном турнире. В нем играют больше тысячи человек, в основном любители. Обстановка очень напоминает шахматный опен, только люди здесь более нормальные.
Игра с половины второго до половины шестого, потом с полвосьмого до полдвенадцатого, после чего еще часа два общения в барах и холлах гостиницы. Устаем, конечно, но совсем не так, как шахматисты.
Некоторые приезжают семьями, имеется даже детский сад, родители сдают туда детей и идут играть в бридж. Организуется много экскурсий, особенно если место интересное, но это не для нас — профессионалов. Я, например, отыграла все одиннадцать дней, хотя обычно выпадает денек-другой свободный; тогда тоже езжу на экскурсии, а уж если город совсем скучный, можно сходить в зоопарк или аквариум. Бывали очень интересные поездки, но на этот раз из гостиницы выйти не удалось, разве что пообедать. И хотя играли мы в Орландо во Флориде, правильнее будет сказать — в некоторой гостинице, в некотором городе, куда лететь часа два с половиной, да еще минут сорок от аэропорта добираться.
А вот на курорте я больше двух дней выдержать не могу, скучно. Всегда завидовала брату: он ездит отдыхать только в те места, где есть казино, там и проводит все вечера. Вспомнились вдруг шахматные олимпиады, давно это всё было...
Что за люди бриджисты ? В Америке бридж — игра людей среднего и выше среднего класса, много адвокатов, врачей (в основном почему-то дантисты), менеджеров, просто богатых людей. Большое количество трейдеров, сделавших деньги лет двадцать-тридцать назад, когда эта профессия только начиналась. Два бриджиста, в то время совсем молодые ребята, разработали статистическую систему торговли, потом стали нанимать других бриджистов для работы на себя, те в свою очередь через два-три года нанимали следующую группу бриджистов и так далее. Лафа постепенно кончилась, появились конкуренты, стало всё труднее и труднее делать большие деньги, профессия начала изживать себя. Эти люди в основном не слишком интересные, но есть и исключения.
Интереснее ли шахматы бриджа? Я, может, и признала бы, что шахматы интереснее, но там все время приходит один и тот же расклад. Нет, если бы я снова имела выбор, я никогда не стала бы играть в шахматы, учитывая, сколько времени нужно сейчас заниматься теорией, сколько всего нужно знать и запоминать. Ведь импровизация играет сегодня подчиненную, значительно меньшую роль, чем когда я начинала. Особенно отчетливо осознала это однажды на турнире в Сочи, а ведь компьютера в то время еще в помине не было. Партия двух гроссмейстеров: 33 хода по теории, после 40 ходов партия отложена. Получается, что они «играли» семь ходов — при этом по меньшей мере по разу ошиблись, чтобы потом приступить к анализу отложенной позиции. Разве же это игра?!
Вот вы о Чепукайтисе написали. Чип был не только потрясающий блицор, он был игроком, игроком в первую очередь; неважно во что, где, как, почем, главное — играть. Шахматы постепенно утратили это качество. А ведь настоящие игроки хотят играть, а не кропотливо изучать и анализировать дебюты дома. Они не способны или не желают делать этого, им это скучно. Может быть, я понимаю их лучше, чем вы, я ведь сама из той же породы. Вот блиц — другое дело, особенно если не в турнире, а просто так. Интересно, азартно, весело! Проиграл партию — можешь тут же взять реванш. Это настоящая игра, игра в буквальном смысле слова, причем играешь против определенного соперника, пытаясь использовать не только его шахматные слабости. Поэтому идея рэндом-чесс мне очень нравится; шахматам, во всяком случае, будет возвращен их первоначальный игровой смысл, и не будет этой чудовищной дебютной подготовки. Но даже если и начнут играть в такие шахматы, плохо себя представляю когда-либо за шахматной доской...
Шахматы вообще не свойственны женской природе, как и непрерывная борьба, характерная для этого вида спорта. Для шахмат необходимы многие силовые качества, которые у прекрасного пола встречаются гораздо реже, чем у мужчин, — желание играть, постоянно доказывая что-то, напор, азарт. Возможно, поэтому женщины в целом играют слабее мужчин. Шахматы — очень жестокая вещь, и трагизм шахмат — в иене ошибки. Можно несколько часов прекрасно играть, возводить здание, но одна ошибка всё сводит на нет, и здание рушится. Эти моменты создают дополнительное нервное напряжение. У большинства женщин просто не остается сил на такие психологические подвиги. К тому же у них больше боязнь поражения. Те же, кто равнодушен к проигрышам, никогда не станут спортсменками высокого класса. И еще: в шахматы играют молча, разговоры во время игры запрещены, и несколько часов кряду надо находиться в таком состоянии. Знаю, знаю, что правило это сплошь и рядом нарушается, но все же. А в бридже вся игра построена на разговорах, общении, и чувство партнера здесь не менее важно, чем остальные качества, и у женщин это чувство развито, может быть, даже больше, чем у мужчин.
Что я последние годы делала в Союзе?А ничего не делала, просто жила как придется, в бридж играла. Когда в 1979 году меня не пустили на межзональный турнир в Бразилию, помню, совершенно не огорчилась: нет, так нет, еще больше времени для бриджа будет. Конечно, вокруг меня все уезжали, а сама я раньше не уехала потому, что вообще тяжела на подъем, да и жизнь текла как-то сама по себе и текла...
Последние два года перед отъездом отказывалась от всех соревнований, потихоньку завершая шахматную карьеру. Много лет назад я участвовала в турнире, где играла Валентина Борисенко. Прекрасно помню, как готовила подруг к партиям против нее; образ этой пожилой женщины, позиции которой на пятом часу игры превращались в руины, часто возникал у меня перед глазами, я и сейчас ее отчетливо вижу.
Тогда я дала себе зарок, что играю до тридцати пяти лет и всё, на этом кончаю, чего бы это мне ни стоило. И эта мысль меня неотступно преследовала. Когда играла с Юдит Полгар на Олимпиаде, ей было тогда тринадцать лет, мне — почти в три раза больше. Единственная наша партия, она вничью закончилась. Помню, сижу и думаю: я старше этой девочки почти в три раза. В три раза!
Когда приехала в Америку, мне было тридцать шесть, и я понятия не имела, что буду делать, но точно знала, что в шахматы играть не буду. Не получилось. Один турнир подвернулся, другой, так и пошло. Я трижды побеждала в чемпионатах страны, но играла там в основном из-за денег. Мою последнюю партию сыграла на турнире претенденток в Шанхае в 92-м году; хотя после этого играла еще в одном первенстве Америки, но это уже нельзя назвать игрой: предлагала всем ничьи сразу по выходе из дебюта.
Если судить по позициям после 30-го хода, тот турнир претенденток был по качеству игры моим лучшим в жизни, но потом происходило замыкание в сети и на доску мог выплеснуться любой ход. Совершенно произвольный. Случайный. Ив партии могло произойти и происходило всё что угодно. И я поняла, что надо кончать. Потому что эти случайные ходы — не случайны. Что-то дает сбой. Последние турниры были для меня настоящей пыткой, и постепенно я стала ненавидеть шахматы. Сейчас очевидно, что я ненавидела не саму игру, а себя в ней, но тогда было не до таких тонкостей.
Была в Китае еще дважды, оба раза на бриджевых турнирах. Хотя турниры те, честно говоря, были больше похожи на показательные выступления. Самого Дэн Сяопина, большого любителя бриджа, не было, зато играли, другие высшие чины китайской администрации. Для китайского бриджа характерен феномен, свойственный и шахматам: местные бриджистки достигли в игре значительно больших высот, чем мужчины. Объяснение может быть только одно: общий уровень в женском бридже ниже, чем в мужском, потому и достигаем легче. Точно так же, как в шахматах.
Борьба за выживание в Америке длилась четыре года, но в конце концов врожденные оптимизм и упрямство сыграли свою роль, хотя основным, думаю, было другое: доказать что-то себе и, возможно, другим. Два раза готова была сдаться, стать такой, как все, пойти работать программистом, тем более что дело это несложное; через год-другой иметь дом, хорошую машину и всё, что к этому прилагается. Оглядываясь на то время, честно скажу: горжусь, что сумела выдержать.
Восемь лет назад Дина Тулман и я открыли шахматную школу. Дина — мастер из Молдавии, училась в ленинградском Политехническом институте. Начинали с нуля, постепенно разрослись, теперь много учеников, да и учителей. Всеми организационными вопросами занимается Дина, она очень энергичная, я этого просто не умею. В школе предпочитаю работать с детьми, чей рейтинг примерно 1000—1200, иногда и с более сильными, но это я меньше люблю, потому что родители порой вмешиваются, среди них попадаются очень уж честолюбивые.
