Нападавший получил печально известное прозвание «Вестчестерский дартмен» (словом «дартмен» в Средние века обозначали Смерть), и до своего исчезновения он (или они) успел ранить стальными дюймовыми дротиками двадцать три женщины, почти все из которых жили на первом этаже. Пострадавшим стреляли в голову, шею или грудь.
Дартмен рыскал по улицам ночью и выбирал жертв в нескольких поселениях Вестчестера, включая Йонкерс, и округа Рокленд, расположенного через реку Гудзон от центрального и северного Вестчестера. Нападения Дартмена предшествовали делу Сына Сэма и совпадали по времени с другими загадочными событиями в Вестчестере – они начались 28 февраля 1975 года в Йонкерсе и закончились 13 мая 1976 года в роклендской общине Нануэт. Воистину странное время для округа Вестчестер.
– Странное? Да не странное. Просто невероятное! – воскликнул Миттигер, когда я рассказал ему о криминальных событиях, случившихся за последнее месяцы. – У них там творятся совершенно ошеломляющие вещи, и происходят они в одно и то же время. Сначала Фред Коуэн устраивает стрельбу в Нью-Рошелле, потом Сын Сэма, мертвые немецкие овчарки и еще восемьдесят пять всего в часе езды отсюда; кого-то ранят и убивают снайперы; труп девушки с оккультным кольцом бросают чуть ли не на крыльце начальника полиции, а еще этот проклятый Дартмен прямиком из пятнадцатого века или откуда он там вылез.
– Да, и не забудь о вестчерстерском насильнике детей, – добавил я. – С апреля по ноябрь 1976 года было совершено около четырнадцати нападений на девочек в возрасте от десяти до восемнадцати лет. Большинству из них не исполнилось и пятнадцати. Полиция вроде арестовала кого-то.
– И он виновен во всех инцидентах?
– Дело еще в суде. Знаешь же, как это бывает – во всем он там виновен или нет, полиция попытается все подчистить. Вот что интересно: тот парень предположительно водил пять разных автомобилей.
– Так что, вполне вероятно, он совершил не все эти преступления, – сказал Миттигер. – А Джона «Уитиса» назвали насильником юных дев.
– Вот-вот. Вся эта круговерть, которая происходит в один и тот же период времени, чрезвычайно любопытна. И это ведь только то, о чем нам известно. Кто знает, что мы могли упустить? Раньше ничего подобного не случалось.
Миттигер не мог поверить в случившееся.
– Дартмен – это стрелок, который дротиками ранил двадцать три женщины? Сумеречная зона какая-то! Сколько убийств происходит за год в Вестчестере?
– Двадцать – двадцать пять, не больше. Тихий, мирный пригород.
– Что ж, похоже, кто-то решил развязать войну, – заметил Миттигер. – Кое-какие из этих дел могут оказаться связанными, особенно, если учесть, что уровень преступности здесь стабилен, а обычные преступления не столь уникальны, как эти.
– Согласен. К сожалению, у нас пока нет доказательств.
– А Данливи об этом знает? – спросил Джим.
– Не обо всем – разве что о Фреде Коуэне и овчарках.
* * *
Стива Данливи между тем преследовали телефонные звонки, во время которых его регулярно потчевали зловещими рассказами о сатанинском культе, к коему, по утверждению источника, принадлежал Берковиц. Звонившая Данливи женщина сумела убедить знаменитого колумниста «Пост» по крайней мере в том, что говорит искренне.
– Ребята, она сводит меня с ума. Не знаю, плохо у нее с головой или нет, но она называет имена. Не представляю, что мне с этим делать. Как думаете, не могли бы вы найти ее или кого-нибудь из упомянутых ею людей?
– Но она же не сообщила тебе свое имя. Как мы должны узнать, кто она такая? – посетовал Миттигер. – Мир несколько больше твоего отдела новостей, Стив. Там миллионы людей.
– Однако имеет смысл найти ее до того, как ввязываться в то, что может оказаться глупой затеей по поиску других заговорщиков, – сказал я. – Забавно, что она ни слова не говорит о Вестчестере.
Эта история заслуживает более подробного рассмотрения, поскольку ее дальнейшие последствия окажут существенное влияние на происходящее. В двух словах: неизвестная леди обвинила Берковица в принадлежности к дьявольскому культу, действующему в Квинсе и Стейтен-Айленде. Она утверждала, что при убийстве Московиц использовали фургон, принадлежавший девушке по имени Джейн, который потом бросили в зарослях тростника возле залива Литтл-Нек, неподалеку от Кросс-айленд-парквей в Квинсе. Саму Джейн тогда порубили на куски и утопили в заливе.
Женщина рассказала, что бывший детектив Департамента полиции Нью-Йорка поставляет для секты наркотики и что его легко найти в закусочной «Голубой дельфин» в Квинсе. По ее словам, культ планировал новые убийства. Его лидер, которого я буду называть Ривом Карлом Рокменом*, по слухам, раньше тоже употреблял наркотики, а сейчас работал бухгалтером. Из двух известных адресов Рокмена один располагался поблизости от места убийства, совершенного Сыном Сэма в Форест-Хиллз. Конспиративная штаб-квартира культа, где проходили Черные мессы, якобы находилась на Ван-дузер-стрит в Стейтен-Айленде.
Информация была настолько подробной и конкретной, что Данливи имел все основания ею заинтересоваться. 25 января, в среду вечером, я взял копию последнего письма этой женщины и после работы встретился с Джорджем Остином в ресторане «У Гамбелли» в Уайт-Плейнс.
Прочитав письмо, он спросил:
– И что вы собираетесь со всем этим делать? Она рассказывает о расчлененке, случившейся три года назад, и говорит, что они закололи девушку расческой, а Берковиц был свидетелем этого?
– В том-то и дело, Джордж. Такое преступление действительно произошло. Мы сегодня проверили – и оказалось, что детали про расческу раньше не обнародовали.
– Так она и в самом деле что-то знает?
– Она, черт возьми, уверена, что что-то знает. Джим живет в Стейтен-Айленде и сегодня вечером собирается сходить к дому на Ван-дузер. Перепишет там номера автомобилей, но к двери соваться не станет. Кто знает, что там, черт возьми, происходит.
– И вы понятия не имеете, кто написал письмо?
– Абсолютно. По телефону она сказала Данливи, что знакома с людьми из этой группы и уезжает из города, поскольку боится за свою жизнь.
– А что насчет полиции?
– Да ни за что! Они и слышать не хотят ни о каком заговоре, и если мы передадим эти сведения в офис окружного прокурора Бруклина, то никогда не узнаем, чем там кончится дело. Так что теперь мы сами по себе.
– Почему бы не пойти к окружному прокурору Квинса Сантуччи или к Мероле в Бронксе?
– Зачем? Они только зубы умеют заговаривать. Все, с кем мы встречались до сих пор, предпочитают держаться в стороне. До чего же это дерьмово – докопаться до сути и видеть, как «общественные защитники» прикрывают свои задницы. Миттигер прав. Он говорит, что истина сама по себе не имеет значения – важны лишь политика и восприятие. Система заботится только о себе. Все, что мы делаем, не вписывается в очерченные ею рамки.
Подобная оценка основывалась не только на опыте нашей поездки в Бруклин. Я предпринял еще одно паломничество, и вскоре ему предстоит сыграть важную роль в развитии событий.
Сомневаясь в том, что Бруклин всерьез займется теми подозрительными вещами, что творились в Йонкерсе, я больше часа проговорил с главой отдела уголовных расследований департамента шерифа Вестчестера Салом Д’Иорио, описав ему обнаруженные нами связи Берковица, Джона Карра и мертвых немецких овчарок с сатанинским культом.
Я объяснил Д’Иорио, что, несмотря на опровержения, поступившие от Карров и полиции Нью-Йорка, мы полагаем, что Берковиц и Джон Карр были как минимум знакомы, и что оба они вполне могут принадлежать к одному сатанинскому культу в Вестчестере. Я также сказал Д’Иорио, что нашим главным подозреваемым является Джон Карр. Передав Д’Иорио копии материалов, ранее предоставленных Бруклину, я объяснил, что мне известно, что нападения Убийцы с 44-м калибром не подпадают под его юрисдикцию, однако деятельность культов на его территории, как и совершенные здесь преступления, находятся в его ведении. Возможно, разные концы расследования впоследствии сойдутся где-то посередине.
